Дмитрий Чайка. Гибель старых богов. Меня зовут Заратуштра 2

После захвата Аншана персами, жизнь в городах княжества просто забила ключом. Размеренная и тягучая, как резина, она в очень короткий срок стала напоминать скачки на верблюдах, любимые соседними арабами. Не успели ввести деньги, как отменили долговое рабство. Потом появился новый бог, который стал успешно теснить богов старых, а следом за ним как-то незаметно храмовая проституция стала считаться постыдным занятием. Рыночные менялы, десятками поколений зарабатывавшие на курсе металлов и мухлеже с пробой, потеряли бизнес и проклинали новые власти. Слали свои проклятья и заклинатели, приравненные напрямую к служителям демонов, и жрецы старых богов, которых таковыми считали множащиеся огнепоклонники. Ахемен, по совету Заратуштры (он же Максим Гончаров в девичестве), провел перепись населения, благо это было крайне просто. Подданные жили общинами и мобильность имели нулевую. К удивлению, обоих, в княжестве проживал один миллион пятьдесят тысяч человек, что, определенно, внушало. Опять же, по совету пророка, имевшего практически картбланш на изменения, была проведена административная реформа. Княжество было разделено на графства, а те – на сельские общины, возглавляемые старостами. Почему-то, когда это все придумывалось, Максу это сначала показалось забавным, а потом разумным. Впрочем, чужеродное слово «граф» не прижилось, и в обиход вошло слово «азат», как более привычное местному уху. Ахемен, отличающийся повышенной прямолинейностью мышления, идею поддержал, и жизнь стала налаживаться. Вместо многослойного и крайне запутанного административного устройства в прошлом, состоявшего из наделённых различными полномочиями жрецов, наместников и местной аристократии, новая система была простой, как лом. Староста- азат-князь. Население очень долго искало, где подвох и кому нести взятки, но тут случилась проблема. Старую аристократию физически уничтожили, а жрецов, владеющих землями, изгнали, и коррупционная цепочка была разорвана. Крестьяне, ошалевшие от непривычной сытости и твердой ставки налогов, начали продавать излишки зерна за живые деньги и понесли их на рынок, который просто взорвался от увеличившегося спроса. Селяне потащили в родные деревни новый инструмент, одежду и бусы для жен, что ранее было просто немыслимо. Вдобавок, половинный налог последователям священного огня тоже способствовал увеличению благосостояния населения. Купцы из соседних стран, почуяв количество серебра и золота, выброшенного в оборот из храмовых запасов, потянулись караванами в Аншан, получая сумасшедшие доходы. Таможенных пошлин пока не было. Сбор на торговлю был абсолютно подъемный, дороги охранялись, а взяток никто не вымогал. К тому же Ахемен издал указ, что владелец любого каравана, ограбленного в его владениях, получит компенсацию. Соответственно, за разбой-смерть, и за мошенничество при получении компенсации – смерть. Практика Нормандии десятого-одиннадцатого века, которую Макс беспардонно позаимствовал у потомков викинга Рольфа Пешехода, и тут сработала на ура. Купцы молились всем богам, включая Ахурамазду, получая такие прибыли без рисков. Новая аристократия, которая еще пару лет назад пасла баранов и спала на блохастой кошме, приводилась к присяге лично князем. Нарушить данное слово было немыслимо для перса, а потому взяток никто не брал, вводя в ступор дуреющее от счастья население. Не всё, конечно, было так благостно. Писцы из местных эламитов тоже приводились к присяге, но давая ее, те держали скрещенные пальцы за спиной, что означало… ну сами понимаете. Для таких случаев Макс организовал тайный отдел, специализировавшийся на провокациях, и ловил негодяев с поличным. Будучи человеком с юмором, он предложил переводить чиновников, уличенных в коррупции, на должность золотарей с проживанием в родном ему рабском бараке, сроком на пять лет. Причем, все эти пять лет, бывшие высокопоставленные служащие, с выбритыми на рабский манер головами, чистили выгребные ямы у других государственных служащих, как бы намекая. Персидские князья, голосуя за такое изменение уголовного кодекса, хохотали до слез, и делали Максу прозрачные намеки на тему «пиши исчо». Видеть задумчивые лица писцов, к которым вчера приходил бывший начальник почистить туалет, было просто уморительно. Ничто сильнее не показывало всю бренность бытия, как вчерашний вельможа, голышом ведущий под уздцы мула с телегой, нагруженной дерьмом.