Драгун. 1812

– Господа офицеры, за здравие государя императора наше троекратное: два коротких, один протяжный!

– Ура! Ура! Ура-а-а!..

Тимофей застонал и, прижав ладонь к больной голове, открыл глаза. Сквозь щель в натянутой занавеске пробивался серый, тусклый свет, а значит, он сейчас был на постое, в своей постели. Такая реалистичная картина шумного застолья исчезла, оставив после себя лишь тяжкое похмелье. Занавеска, отделяющая его угол от остальной части дома, раздвинулась, и он увидел Драгану.

– Пить, пить, Тимо. – Женщина протянула ему небольшой глиняный кувшин.

– Какой ужас, – промолвил Тимофей, приподнимаясь. Ставшую такой тяжёлой голову кружило и сдавливало словно бы тисками, в висках тукало.

– Пить, Тимо, пить, – настойчиво повторила Драгана. – Много пить.

Тяжело выдохнув, он прижал к губам посудину, и в пересохшее от жажды горло влилась густая кислая масса.

– Что за гадость? – прошептал он, борясь с явным желанием организма вытолкнуть всё обратно. – Воду, можно мне просто обычную холодную воду?

– Вода нет, лапте акру, – покачав головой, произнесла женщина. – Пить, много пить, Тимо, хорошо.

– Это же простокваша, – принюхавшись, пробормотал Тимофей. – Не могу я это сейчас пить, меня сейчас точно вырвет. – И, передав кувшин хозяйке, упал в изнеможении на постель.

– Господа, за новоиспечённых офицеров, получивших сегодня свой первый чин! За подпоручиков! За штабс-капитанов! Тимофей, а ну-ка, поднимай! За тебя ведь тоже пьём! Тимофей!..

– Тимофей Иванович, Тимофей Иванович! – За плечо осторожно потрясли, и он открыл глаза. – Ваше благородие, как вы? А то уж больно стонете сильно. Совсем вам плохо? – наклонившись над лежащим, сочувственно причитал Клушин.

– Степанович, время сколько? – прошептал, поморщившись, Гончаров. – Вставать пора, людей Смирнова в караул разводить.

– Дэк развели уже, ваше благородие, – отмахнулся тот. – Ещё спозаранку.

Бесплатный фрагмент закончился.