Константин Кураленя. Меч равновесия. Книга вторая

В 680 году византийский император Константин IV двинулся с войском против «мерзкого и нечистого племени». Но… поход ромеев закончился провалом. Когда Василевс, страдавший подагрой, оставил войско и отправился в Месемврию, «чтобы по обыкновению принимать ванны», Аспарух предпринял контрудар – перешёл в наступление и разбил византийцев. После этого булгары во главе с ханом Аспарухом переправились через Дунай. Как повествует византийский историк Феофан Исповедник, Аспарух рассудил, «что место это отовсюду укреплённое и неприступное: спереди болотистое, с других же сторон окружённое, как венцом, реками, позволяло народу… отдохнуть от нападений врагов».

Степь изнывала от засухи. Солнце палило так, что не только воины, но и женщины не стесняясь избавлялись от лишней одежды. В ближайшие дни встретить источники воды не предвиделось, и войску был отдан приказ – экономить воду. Хан, отпустив поводья, сидел на гнедом жеребце. Охрана Аспаруха следовала в некотором отдалении. Хана одолевали мысли о тщетности происходящего. Холодная тоска заполнила уставшую от раздумий голову: забот было предостаточно, на плечах лежала будущая судьба болгарского народа.

На вид Аспаруху можно было дать и тридцать, и сорок лет: походная жизнь делает человека старше. Лицо его было худощавым и слегка вытянутым. Правую щёку рассекал недавний шрам от сабельного удара. Пронзительный взгляд серых глаз проникал до самых потаённых уголков сознания его собеседников. Словом, это был человек привыкший повелевать. Одеждой хан не отличался от своих воинов, разве что она выглядела опрятнее. Ханский воинский доспех лежал в повозке, так что о нём сказать мы ничего не можем. И только богатая отделка рукоятей сабли и кинжала подсказывала, перед нами знатный воин.

Болгары были воинственным свободолюбивым народом. Предки Аспаруха когда-то состояли в союзнических отношениях с Византией. Они вольготно жили на степных землях юго-востока Европы. Но после битвы с готами в 480 году Боги отвернулись от его несчастного народа. Болгары потерпели поражение и были вынуждены покинуть свои степи. Не дождавшись помощи от вероломной Византии, они прервали с ней союзнические отношения. Через двадцать лет после знаменательной битвы болгарские воины огнём и мечом прошлись по Фракии, изрядно опустошив её. В составе различных союзов и военных объединений они участвовали в походах против Византии.

Отец Аспаруха, хан Кубрат, сумел подчинить себе разрозненные войнами болгарские племена и организовал на Нижнем Поволжье союз племён – Великая Болгария. Но недолго просуществовал этот союз. Безжалостным половодьем из-за Итиля нахлынула новая напасть – хазары.

После первых же схваток с пришельцами хан понял, что не удержать своих земель болгарам. Слишком не равны силы. Тяжело раненый в битве, Кубрат призвал к себе пятерых сыновей своих, чтобы объявить им последнюю волю:

– Дети мои. Опора моя. Вот и настал черёд и мне уйти на встречу с Богами. В раннем детстве я усадил вас на коней и дал в руки сабли и луки. Говорил вам, что если родился человек мужеского рода, то он – воин. А это значит защитник своего племени.

Хану было трудно говорить. Он морщился от боли, и с трудом выталкивал слова из пересохшего горла.

– Не устоять нам перед хазарами, – затихающим голосом проговорил он. – Поэтому, слушай мой наказ, Карчун. Ты остаёшься здесь, будешь прикрывать отход. Враг силён и жесток, тебя, мой сын, и воинов твоих, может быть, настигнет смерть. Но помни, только такой ценой возможно спасти наш народ от гибели или позорного рабства.

Карчун наклонился к хану:

– Я задержу их, Великий хан. Это огромная честь для меня. Спасибо, отец!

– Прости меня за дерзость, – не выдержал совсем юный Аспарух, – верно ли твоё решение? Ведь Карчун, как старший из нас, должен унаследовать ханство. – Позволь остаться в прикрытии мне и братьям.

– Карчун ханство и наследует, оттого и будет защищать его, – сверкнул глазами Кубрат. – Но отныне, запомните, не будет единого Великого Болгарского ханства…

У ложа раненого Кубрата повисла тишина. Обменявшись меж собою удивлёнными взглядами, окружающие устремили взоры на хана.

– Повелеваю вам разделиться на три орды. Одна пойдёт вверх по Итилю. Я слышал, там проживают мирные племена. Туда поведёт людей Батбай. Вторая орда, под предводительством Алцека и Аспаруха, повернёт обратно к границам Византии и попробует там строить своё государство. Византия ослабела. Славяне, так же как и мы, отражают натиски хазар и аваров. При умелой политике, вы сможете стать им добрыми союзниками. С третьей ордой пойдёт… – Хан посмотрел на Кубера, – который будет двигаться за ордой Батбая, но своею путём- дорогою. Не скрою, я надеялся на помощь гуннов и ругов в нашей борьбе, но после смерти конунга, государство ругов перестало существовать… Мы не должны повторить их судьбу.

Хан ещё раз оглядел своих сыновей.

– А ведь я надеялся, что наш народ достаточно окреп. Но-о, – выдохнул он не скрывая сожаления. – Время. Проклятое время. Вечно его не хватает. Возможно, в союзе с гуннами мы бы и одолели хазар… И ещё, это моя последняя воля: никогда не должно быть между вами распрей за власть. Помните! Чтобы не случилось, всегда младшие подчиняются старшим.

Братья согласно склонили головы.

–

Всё. Готовьтесь в дорогу. Да не так, чтобы с криками и воплями, а скрытно. Ночью выступаете и расходитесь. И да помогут вам Боги. А я останусь с Карчуном. Хочу умереть с мечом в руке.

Хан тяжело вздохнул и устало закрыл глаза, давая понять, что аудиенция закончена.

До самого вечера в строгой секретности люди трёх родов делились по отрядам. Дети, старики, старухи, молодые девушки, словом те, кто не мог держать в руках оружие и стал бы обузой для остающихся в обороне, уходили. Получилось так, что с младшими братьями уходило меньше людей. И была это в основном молодёжь.

–

Вам доверяю я свою дочь, – говорил Карчун Алцеку и Аспаруху. – Сыновья, они уже воины, останутся со мной, а Гульну сберегите. Она продолжатель моего рода.

–

Тэрену всего двенадцать лет, отправь его с нами, – пожалел мальчишку Аспарух.

– Уже двенадцать, поэтому он остаётся со мной, – жёстко ответил Карчун.

Когда наступила полночь, уходящие в последний раз прижали к груди остающихся, и двинулись в неведомое будущее. Ночь и следующий день шли без привалов. Лишь в наступивших сумерках, подыскав безопасное место, расположились на отдых. Уставшие люди и кони провалились в тяжёлый сон. Им было даже не до еды.

Много лет прошло с тех пор, но не нашли своих земель болгары. Словно Иисус Христос водил свой народ по чужим землям Аспарух. Подёрнулись первой сединой чёрные кудри хана. Покрылось шрамами ко всему привычное тело, но не было успокоения его народу.

Гонец брата принёс весть с Итиля: орда Батбая прочно осела на берегах реки в среднем её течении. Но, чтобы это стало возможным, им пришлось усмирить свою гордыню и поклониться хазарскому каганату, став его данниками.

– Хан Батбай зовёт вас к своим кострам, – закончил рассказ гонец.

– На поклон к хазарам? – хмуро переглянулись Алцек и Аспарух.

– У них сила, – развёл руками посланник. – Даже Большой Город (Константинополь) платит им дань.

– Пусть и нам платит! – решительно сверкнул глазами Аспарух.

– Идём, брат, на Византию! – поддержал его Алцек.

Брошенные в горячке слова были выстраданы долгими годами скитаний по бескрайним степям и лесам. Братья понимали, что терять им нечего. Идти в данники к хазарам они не желали. Пусть империя потеснится. Братья переглянулись, и впервые за многие дни на их губах появились улыбки.

– Что слышно о нашем брате Кубере? – перевёл разговор на другую тему Алцек.

Аспарух понял, что тот боится спугнуть зарождающееся решение, и специально отодвигает его в сторону, давая ему сформироваться и окрепнуть.

– Орда хана Кубера сгинула в землях лесных народов. О них неизвестно ничего, – ответил гонец.

– Мы не сгинем, – твёрдо произнёс Аспарух.

На следующий день, полные надежд, они размеренным маршем двинулись в направлении границ Византии.

Три дня пути прошли без происшествий. На четвёртый за ними увязался хазарский отряд, числом около тысячи всадников, и стал пощипывать лёгкими налётами. Большого вреда не было, но темп движения снизился. Люди нервничали. Воины были вынуждены не снимать брони. Аспарух сам водил пять сотен воинов на сближение с надоедливым врагом. Но те боя не приняли и отошли. Стало ясно, что противник желает сковать продвижение отряда до подхода своих основных сил. К закату солнца воины Аспаруха изрядно вымотались. Требовалось срочно что-то предпринять.

Алцек с Аспарухом решили разведать где наглецы устраиваются на привал и, если получится, уничтожить их. Хазары как сквозь землю провалились. Наконец, разведка принесла вести о местонахождении врага.

Алцек собрал полторы тысячи всадников. Обмотав копыта лошадей тряпками, они устремились в указанном направлении. Утром в лагерь вернулось чуть более тысячи воинов. С собой они привезли раненого Алцека. Стрела вонзилась чуть ниже сердца. Жизнь еле теплилась в этом, ещё несколько часов назад, здоровом и крепком теле. Врачеватели стрелу вынимать запретили. Аспарух склонился над братом и горестно повторял:

– Алцек, брат, неужели всё напрасно?

На какое-то мгновение Алцек пришёл в себя. Едва шевеля окровавленными губами, прохрипел:

– Прости, брат… Помни, я не вся Болгария… Тебе будет трудно, но сделай это… За брата своего и отца…

Вдруг он выгнулся предсмертной дугой и стал шарить рукой по ковру.

– Саблю! – закричал Аспарух. – Дайте ему саблю!

Сжав рукоять сабли, верховный хан сник телом, оставив тридцать тысяч подданных на попечение брата.

– Брат, извини, что не могу сейчас похоронить тебя по закону предков.

– Заверните его в ковёр, – приказал Аспарух воинам. – На следующей остановке устроим по нему тризну. Теперь в путь, братья! Горе будем после горевать.

Великое кочевье вновь принялось наматывать средневековое бездорожье на скрипучие колёса кибиток. Тридцать дней и ночей продолжался их путь, пока не грянула очередная беда. Пропала Гульна. Не просто пропала; охрана вырезана, исчезли две сотни сопровождавших её девушек. Аспарух не находил себе места. Рок какой-то. Рядом не осталось ни одного близкого человека. Брата не уберёг, племянницу отдал на поругание врагу. Посланные во все стороны отряды вернулись ни с чем. Все сходились в одном – это не хазары, а одна из бесчинствующих банд наёмников. Пленниц, скорее всего, продадут византийским купцам. Такой товар всегда в цене.

Перед Аспарухом встал вопрос – двигаться дальше или, не смотря на огромный риск, остановиться и заняться поисками племянницы. Хазары больше месяца не подавали о себе вестей. Видимо, сбились со следа. Похоже, немного времени есть, и Аспарух решает разыскать похищенных. Вновь посланы разъезды разведчиков. Первая неделя результатов не принесла. В конце второй одна из групп привезла тщедушного лохматого человечка.

– Этого мы взяли в небольшом селе Илурат. Интересные вещи рассказывает, – доложил десятник.

– Кто таков? – грозно нахмурил брови хан.

– Посельщик я, землепашец по имени Хлопун.

– Ну, говори Хлопун, что тебе ведомо.

– Не так давно наехала к нам большущая армия. Счёту я не обучен, но староста говорил о трёх тысячах. Ханом у них состоял Мусокий. Сам он аварец, но в его армии и гунны, и тавры и ещё разных племён воины. Вели они большой полон. В основном молодые бабы и девки. Откармливали их перед приходом покупателей – византийских купцов. Из разговоров воинов меж собой, понял я, что они дезертиры из разбитой армии гуннов. Пока в нашем селе стояли, их отряды по окрестностям шныряли и новый полон привозили. В основном славянок. У византийцев они в цене.

– Погоди про славянок. Болгарки среди них были?

– Были. С ними и княжна болгарская.

– Что с княжной?

– С княжной? Да жива, поди, княжна. В неволе-то несколько дней всего-то и пробыла.

– Не понял? – удивился хан. – Сбежали что ли?

– Тут-то самое интересное и начинается, – заухмылялся Хлопун. – Про такие дела люди сказы слагают.

– Не томи, дело говори! – поморщился хан.

– Дык я и говорю. Прошло несколько дней как привезли гуннскую королевну и с ней девок.

– Какую королеву? Не было у них королевы, – зарычал обозлённый медлительностью рассказчика Аспарух.

– Ну вот! Сначала торопют, а потом говорить не дают.

– Да говори уже, – смирился хан.

– Так вот, как только королевну привезли, хан Мусокий от радости аж бороду свою теребить стал. Было от чего. Королевна та красоты невиданной! Увели её к нему в шатёр. С той поры я её не видел…

Хлопун замолчал. Поднял глаза к небу.

– Причём тут королева? Ты мне…

– Погоди! Не сбивай с мысли. Как припоминается так и рассказываю.

Аспарух махнул рукой. Он окончательно понял, что этого землепашца и оглоблей не проймёшь.

– Ночь прошла, а под утро, – землепашец поднял палец, – такой тарарам начался! Огонь, крики, лязг оружия. Оказывается, король гуннов за своей королевной вернулся. Ясно-понятно, за красоту такую и к Велесу попрёшь.

– Один? – в один голос воскликнули слушатели.

– Да нет, не один, с десятком телохранителей.

Болгары переглянулись.

– Освободил пленницу?

– Не только её! И полонянок королевы освободил, всех до единой. В придачу ещё и Мусокия срубил.

Хлопун свысока посмотрел на окружающих, будто бы сам он королеву спас.

Наступила тишина.

«Что же за богатырь такой? Откуда взялся? – задумался Аспарух. – По степи о нём известий не было. Король? Муж принцессы Тины? Но гунны ведь разбиты…»

– Ладно, Хлопун, рассказывай дальше.

– А что дальше? Вскочили они на коней и фьють. Ищи ветра в поле. За ними вдогон ринулась тыща всадников. Вскоре смотрим – пыль над степью. Думаем: отбили спасённых, возвращаются. Ан нет! Тыща движется, да не та тыща. Видим, а это тот самый король – спаситель королевы. Оказывается, его воины погонщиков в засаду свою заманили, да там же и положили. Не простил им король обиды, вернулся наказать остальных. Набросился, полтыщи обидчиков срубил, остальные живота запросили. Сами в плен попросились. Повязали их. Когда сраженью конец пришёл, мать земля! А у короля-то воинов почитай втрое меньше, чем он полону взял. Вот умора была. Сидят связанные на земле, глазами зыркают, в горло готовы зубами вцепиться, но поздно уже, руки-то верёвкой стянуты.

– А что с пленницами?

– Показали королю другой полон женский. Велел в первую голову накормить всех и в реку загнать. Затем отдал им обоз, что награбили дезертиры. Выбирайте, говорит, кому какая одежда глянется, и продуктами на дорогу запаситесь.

– Отпустил?

– Отпускать – не отпускал, но и не держал.

– Как это?

Рассказ Хлопуна всё более захватывал слушателей: «Чтобы так обращались с пленными, да ещё с женщинами! Про такое раньше слышать не доводилось».

– А ещё король сказал, что он русский конунг Само, женат на гуннской королеве Тине. Что он ведёт свой народ на земли славян и, если кто пожелает, может следовать за ними. Обид, говорил, чинить никому не будет. Кто дойдёт до родных мест, могут там и остаться. Кто пожелает, тот может идти и дальше с ними.

– А что болгарская княжна?

– Она последовала за ним. Король ей сказал, что знает о вашем продвижении и, возможно, что пути пересекутся. Вообще, странный король какой-то. Как прослышал, что дезертиры с полоном творили – лицом изменился. Велел всех командиров, от десятников до тысяцких, вывести на открытое место и тотчас срубить… Чудно! За баб!

Хан задумался. Если верить словам землепашца, то Гульна свободна. А если последовала за конунгом руссов, то признала в нём надёжную защиту. Значит надо сниматься и идти навстречу судьбе. Видно так угодно Богам.

Но он не успел отдать приказ о сборе. С севера на взмыленных лошадях примчался один из разъездов.

– Великий хан! Хазары! Полдня пути.

– Много?

– Много хан.

Ну, вот и дождались, – похолодело в груди. Сниматься с укреплённого для обороны места уже не имело смысла. Он мог отдать лишь одну команду.

– К бою!

И закрутилась предгрозовая карусель. Воины знали свои места в бою, вмешиваться не имело смысла.

Позиция у болгар была не плохой. С одной стороны прикрывал густой лес, а с другой – глубокий овраг. Прямо через лагерь текла речушка, так что и от огня было чем защититься.

Задолго до того, как появились первые всадники, Аспарух по топоту копыт понял, что сила идёт немалая.

«Ну что же, – вздохнул он. – Тем почётнее будет принять смерть». – Страха не чувствовал, было стыдно перед памятью отца, что не сдержал своего слова».

Когда хазары высыпали на поле перед кибиточной крепостью болгар, стало видно – в орде тысяч тридцать всадников. На равный бой в поле рассчитывать не приходилось.

«Не так их и много, – подбодрил себя Аспарух. – Столько же, сколько и нас, вместе с детьми и женщинами. Боги позволят – отобьёмся».

Между тем, хазары с ходу, с воем и визгом устремилась в атаку. Поливая осаждённых потоком горящих стрел, они кружили каруселью на безопасном расстоянии от границ лагеря. Пошлёт воин одну-две стрелы и в сторону…

Появились первые убитые и раненые. Но поджечь кибитки нападающим пока не удавалось, пропитанные водой шкуры гасили пламя. Пока выручало то, что хазары в пешем строю не воевали. Их воин с малолетства, оседлав лошадь, жил и умирал на ней. Цель такой атаки заключалась в том, чтобы нарушить кольцо обороны: поджечь или растащить арканами часть повозок лагеря. Когда сделан проход, тогда руби, убивай и дели добычу.

Защитникам зевать было некогда: рубили арканы, гасили возгорания. Борьба пока шла на равных. Хазары не спешили лезть под стрелы, зная, птичка в западне и помощи ждать неоткуда. Чем труднее достаётся добыча, тем сладостней миг победы. За стеной повозок добыча и женщины. Много женщин…

Поэтому круг – две стрелы. Ещё круг – и снова две стрелы. Если не срезал с седла выстрел болгарского стрелка – повезло. Вот Али не повезло – лежит на изрытой копытами земле. Не нужна ему уже новая жена. А мне нужна. Я ловкий. Меня не убьют. Капля камень точит. Круг – две стрелы. Ещё круг – ещё две стрелы…

Какая всё-таки скукота эти длительные пыльные переходы под палящим солнцем.

Покачиваясь в такт движения коня, Павел размышлял о том, какие бы ещё нововведения применить для своего войска. Но мысли путались и рвались на части…

Вспомнился Драгмир со своей любовью – княжной болгарской. Она ему свет застит, на ровном месте уже спотыкается. Ещё та подруга, поискать. Глазки только и умеет строить, а больше ничего. «Дядя хан… Честь рода… То да сё…» Короче – пропал хлопец. Каши нам теперь с ним не сварить… Тина от меня, вроде бы, отстала или козни новые выстраивает по мою душу. У неё ведь просто так ничего не бывает. Коль притихла, добра не жди. Радует, что чуточку степеннее стала. Будущая мамаша всё же. Губы Павла непроизвольно расползлись в счастливую улыбку. К Груту поехать, что ли? Об оружии потолковать. Он приглашал… Но это – очередное застолье. Просто так не отпустит… Ну и чёрт с ним, вдвоём, глядишь, что-нибудь толковое придумаем!

Павел, развернув коня, направился к своему товарищу и первому заму.

Грут сидел в кибитке босой и в одних штанах. Жара. Она всех сводила с ума.

– А, наконец-то мой король вспомнил своего верного слугу! Милости просим! Здравы будем! – чуть не криком встретил он капитана, пока тот протискивался в кибитку.

Павел сразу понял, что конунг уже принял на грудь.

– И тебе того же, – скромно ответил Павел. – Вот зашёл насчёт оружия договорить. Прошлый раз про лук ты мне хорошо всё обсказал, а про копьё – нет.

– Не с того, твоё величество, начинаешь. Ты ведь кто сейчас у меня? Гость! А что гостю в первую очередь преподносят? Неждана! Ты как короля встречаешь!

Из-за полога, сильно смущаясь выскользнула гибкая фигурка девушки и, потупив глаза, протянула гостю чашу с мёдом.

У Павла от удивления глаза поползли на лоб. Он автоматически принял чашу, а девушка, грациозно поклонившись, скрылась за пологом.

Капитан всё так же, на автомате, замахнул чашу и оттёр бороду.

– Ну, ты, блин, даёшь! – вымолвил он, отбрасывая чашу. И тут же, будто очнувшись от наваждения, зарычал. – Ты, что же это, надёжа-князь, творишь? Кому я говорил: «Не потерплю насилия!» Котяра ты мартовский! – Павел непроизвольно потянулся к рукояти сабли.

Грут побледнел и стал отходить назад.

Из-за полога с криком: «Нет!» – выскочила Неждана и упала к ногам Павла.

– Король! Не казни его. Я сама пришла. Люб он мне.

– Так он же старый, – от непонимания ситуации сморозил глупость Павел. И прекрасно сознавая это, сделал попытку исправить оплошность. – Ну, это. Я хотел сказать – ты девушка, а он уже в годах.

– Да он любого молодого в бараний рог скрутит.

– Не надо за меня заступаться, женщина, – Грут как пушинку поднял Неждану и отставил в сторону. – Сам за себя могу ответить. Руби мне голову, король.

– Грут, дружище, прости. Морена попутала. Ты ведь знаешь, как я ненавижу насильников. – И, повернувшись к Неждане: – Что стоишь? Мне и моему конунгу Груту по мировой чаше мёда.

Грут всё ещё обиженно сопел:

– А сам говорил «Я вас на княжнах женю».

– Правильно говорил. А Неждана ведь гостья у нас. Нам через земли её отца идти. Политика.

– А мы уже сговорились. Вот отец даст благословление и поженимся. Верно я говорю?

Неждана зарделась, но глаза счастливо блеснули.

«А князья то мои не промах, – подумал Павел. – Раз и в дамках. Конечно, был бы на месте Драгмира Грут, то и болгарская княжна у него в кибитке бы уже разгуливала. Опыт – великая сила. Интересно было бы знать, после свадьбы угомонится?»

Как бы отвечая на его вопрос, Грут махнул рукой и сказал:

– О копьях потом расскажу. Гулять, так гулять!

Павел, заглаживая свою вину, промолчал.

– Неждана, позови каких-нибудь девушек. Не пристало будущей жене конунга за столом прислуживать.

– Да мне и самой не в тягость.

– Прекрати! Что о нас король подумает.

«Горбатого могила исправит». – Вздохнул капитан. Но, чувствуя за собой вину за случайно брошенную фразу, спорить дальше не стал.

Чаши с мёдом подносили потом две девчушки славянской внешности.

Поднимая очередную чашу, Грут, глядя прямо в глаза Павлу, спросил:

– Неужто, за девку срубил бы?

Не отводя взгляда, тот ответил:

– Не за девку…

– Не понял?

– За невыполнение приказа.

– Вот теперь понял, что из тебя настоящий вождь получится.

– Послушай Грут, воинам твоим и тебе не обидно, что вас из гуннов в ругов, руссов переименовали?

Грут расхохотался.

Павел терпеливо ждал, пока он отсмеётся.

– Среди нас и так половина ругов. Можно сказать – твоих земляков.

Павел вопросительно посмотрел на Грута.

Тот пояснил:

– На Каталаунских полях руги сражались на стороне Аттилы. И естественно, вместе с ним потерпели поражение. А куда им было возвращаться. Вот они вместе с нашей армией и вернулись за Понт. Да ты их видел. У них бритые подбородки и длинные усы. А затылки выбриты так, что один чуб торчит. На правом плече выколот дуб. Это дерево для них священно. Они около него, вместо капища, Богам поклоняются.

«А ведь и князь Святослав, и казаки точно также брили головы, – подумал Павел. – Вот ведь традиции в народе живучи, к примеру, тот же дуб Вещего Олега. Да тут над чем подумать историкам – откуда Русь-матушка пошла. А может и я чем посодействовал?».

Девушки наполняли воинам чаши. Капитан, уже привыкший к забористому напитку, пьянел не так быстро. Но мёд брал своё, в голове начинался шум и язык понемногу развязывался.

– За прекрасный пол, – заявил он.

Грут, уже изучивший его привычки, лишь согласно поддакнул и завершил тост фразой Павла:

– …Гусары и офицеры пьют стоя.

«Моя школа», – поднимаясь, отметил Павел.

– За такой тост прекрасные девы обязаны выпить вместе с нами, – добавил Грут. – Неждана?

Но княжна, зная характер своего суженного, успела незаметно испариться. Грута это не очень огорчило. Он заставил девушек налить себе чаши и выпить, затем смачно расцеловал каждую.

– Вот это – по-нашему!

Девушки с укором посмотрели на Павла. Мол, а ты почему не целуешь?

Но капитан предпочёл не обращать внимания на призывные взгляды.

Девушки, хихикая, разливали по новой чаше, уже не забывая и себя. И пошла гулянка. Никто не обратил внимания на вошедшего в кибитку Драгмира. Глядя на развернувшуюся перед ним картину, тот осуждающе покачал головой и произнёс:

– Король, прибыл дальний дозор.

– Зови! – обрадовался известию Павел, потому что не знал, как выпутаться из возникшей ситуации.

– Половину дня пути отсюда идёт битва. Силы бьются изрядные. Десятки тысяч, – доложил дозорный.

– Кто с кем?

– Похоже, хазары прижали к лесу болгар.

– Это Аспарух! Твои разведчики как думают, есть у болгар шанс?

– Если только за них встанут Боги.

«Может в этом и есть моя миссия, – трезвея, подумал Павел. – Первое славянское государство губят в зародыше. Если хазары сомнут болгар, то и не будет Болгарии».

– Ну что, Драгмир, давай поможем твоему будущему тестю?

– Но король, это не наше дело. У нас даже союз с болгарами не заключён, – высказал своё мнение Грут.

– А как ты мыслишь, конунг, после того как хазары разделаются с болгарами, за кого они примутся?

Грут понял, капитан прав.

Павел ответа и не ждал, уже принял решение.

– Идём в помощь десятью тысячами. Пять тысяч пехоты и пять кавалерии. Эх! Жалко катапульты медленно передвигаются. Придётся без них. Грут, выбирай место и организуй оборону лагеря.

– Но король!

– А кому, по-твоему, я могу доверить жизнь королевы? – урезонил его Павел.

Грут замолчал. И в самом деле, кому?

– Со мной идут тысячи. – Павел перечислил имена тысяцких. – Пехота берёт длинные пики, как это было при битве с Курватом. И тактика будет примерно такой же.

Когда прибыли все тысяцкие, Павел подробно расписал действия каждой тысячи, предоставил им краткое время на сборы. Сам направился к Тине.

– Не понимаю, зачем вмешиваться в чужие распри? – плакала у него на груди девушка. – Болгары не помогали нам, когда бились с хазарами.

– Так надо, родная. Верь мне, – целуя её в губы, шептал Павел. – Так надо. Я обязательно вернусь. Нам ещё сына растить.

Тина, безвольно опустила руки: «Если он так решил, значит так надо. Он воин и вождь».

Павел поскакал к ожидавшим его воинам.

– Ну что, бойцы, поможем братьям болгарам? Хочу, чтобы каждый знал, что бьёмся за себя, а не за болгар. Ведь разбив болгар, хазары примутся за нас. А вдвоём и батьку бить легче, – добавил он. – Вперёд! С нами Боги!

Войско двинулось, покидая спешно укрепляющийся лагерь. Что ждёт каждого из них на этом пути? Только Богам ведомо – кому жизнь, а кому вечная слава.

До самой ночи войска Аспаруха отбивали атаки хазар, и лишь когда совсем стемнело, противник угомонился. Хазары развели костры и стали готовить ужин. В лагере осаждённых занимались тем же самым. Война войной, а обед по расписанию.

В первый день осады потери с обеих сторон были невелики. Разве что хазаров десятка на три больше полегло. Вот лошадям досталось. Как только их не укрывали, да мишень уж больно крупная. И та и другая сторона понимала, что осада может затянуться надолго. Это было на руку хазарам. К ним могло подойти подкрепление. Болгары, увы, были лишены такой возможности.

Хазарами командовал хан Бирей. Он уже предвкушал, как будет докладывать Великому хану о победе. А что она будет, он не сомневался. В трёх днях пути по его следам шли двадцать туменов хана Исынбая. Да они просто сомнут непокорных.

В это время Аспарух со своими тысяцкими обсуждал различные варианты обороны и возможность вырваться из западни. Ночная вылазка отпадала. Хитрый Бирей расположил свои войска так, что болгарские воины в любом случае попадали в засаду.

–

Как-то они нас жгут лениво, – подал голос Саттабай, друг и первый помощник Аспаруха.

–

А что тут не понятного. Они прекрасно знают, что мы идём со всем своим имуществом. А зачем им просто наши трупы. Вот они и бьют в одно место, надеясь расшатать оборону. Друзья, у кого есть мысли как нам быть?

Совет молчал. Да и что тут скажешь. Думай не думай, помощи ждать неоткуда. Один выход – идти на прорыв. А там всё в руках Богов.

– Будем прорываться, – подвёл итог Аспарух. – Сегодня ночью подготовить лагерь к тому, чтобы мы в одно мгновенье могли встать на колёса. Я не думаю, что завтра днём Бирей предпримет какие-либо активные действия. Будет то же самое, что и сегодня. Поэтому день обороняемся, а ночью всеми силами наваливаемся на их лагерь. Обоз, в сопровождении трёх тысяч воинов, будет двигаться впереди.

– Ночью сложно биться хан. Где свои, где чужие…

– Знаю. Поэтому каждый воин должен иметь на руках и на голове белые повязки.

Совет был прерван появлением телохранителя.

– Прости, о Великий! От Бирея послы прибыли.

– Что ж, идём послушаем, на каких условиях он нам будет предлагать сдаваться.

Военачальники гурьбой двинулись к месту встречи. Перед повозками в свете факелов горячили резвых коней пять всадников.

– Веди переговоры, – шепнул Аспарух Саттабаю.

– Кто такие и по какой надобности прибыли? – крикнул тот.

– Я темник хана Бирея, Ятагай, – важно ответил один из пятёрки. – Хан предлагает не лить кровь понапрасну.

– А мы не хотим её лить вообще. Вы дайте нам дорогу, и мы уйдём. Можем заплатить выкуп.

– Хан Бирей добрый. Он согласен, но с одним условием. Все женщины и имущество остаются здесь. Воинам разрешается взять с собой только мечи и ножи. Лошадей оставляете вместе с женщинами.

Над болгарским лагерем поднялся вой и улюлюканье.

– Нашли баранов! Да вы нас тут же перебьёте как кутят! Жён наших вам не видать! – негодовали воины.

Стараясь перекричать возмущённых воинов, Ятагай закричал что было сил:

– Те воины, что пожелают служить хану, могут перейти к нему хоть сейчас!

Над лагерем повисла тишина. Ятагай погорячился: нарушил неписаный закон переговоров. Условия выставляй, торгуйся… Агитацию не веди, не склоняй к измене!

– Я-то думал, что это переговорщики, – разочаровано произнёс Аспарух. – А это лазутчики. Убейте их! – И развернувшись, направился к своей кибитке.

Вслед за свистом стрел раздались вопли неудачливых парламентёров. Иногда переговоры, зашедшие в тупик, плачевно заканчивались. Аспарух кодекса чести не нарушил. Он приказал убить лазутчиков. Распорядившись на ночь поставить в караулы самых зорких, он со спокойной совестью улёгся спать.

Утром его разбудили телохранители.

– Хан, там опять хазары толкутся.

– Чего этим вонючим баранам надо? Воевать? Ну, так воюйте. Что по утрам бродить? – Ворча, Аспарух надел броню и направился к месту вчерашних переговоров.

Его командиры были уже на месте. В отдалении маячил конный отряд хазар. При виде вышедших на крыши кибиток болгар, оттуда раздался крик:

– Аспарух, трусливый пёс, зачем убил моих послов?

– Разве послы были? А я решил, что это лазутчики. Они пытались склонить моих людей к измене. Ты, наверное, также поступил бы, хан?

– Глупый Ятагай. Он что, предлагал воинам перейти на нашу сторону, – сплюнул в сердцах хан.

– Всё равно ты не должен был так поступать, Аспарух. Я велю с тебя живого нарезать ремней и буду стегать ими твоих самых непокорных наложниц, а из твоего черепа сделаю чашу. Но вино я пить из неё не буду. Она будет мне вместо ночного горшка.

Аспарух расхохотался.

– Коли так, то о каких наложницах ты говоришь, хан? Сам-то уже и по малой нужде не в состоянии выйти на улицу. Уж не своей ли козлиной бородой ты их собрался щекотать.

Взрыв смеха прокатился по лагерю болгар. В сторону хазар полетели стрелы. В ответ те злобно бросились на приступ. Карусель вчерашнего дня закружилась вновь.

Хазарам удалось поджечь одну кибитку. Громко галдя, они устремились к бреши. Но возникшее столпотворение сыграло на руку болгарам. Они встретили врага кипятком и градом стрел. И перед брешью образовалась гора трупов.

Бирей в бессильной злобе заскрипел зубами.

– Идиоты! Ринулись стадом, мешая друг другу.

Далеко за полдень начались странные вещи.

– Хан, посмотри, что это? – указал рукою Саттабай за спины хазарской конницы.

Там словно из-под земли выросли стройные ряды пеших воинов. Они дружно подняли луки и сделали первый залп в мечущихся хазарских всадников.

Когда гуннская кавалерия скрытно прибыла к месту сражения, то капитан сразу определил, что война ведётся вяло. «Мы их сейчас взбодрим», – весело подумал Павел.

Определившись с ситуацией, он собрал тысяцких и стал раздавать указания.

– Четыре тысячи копейщиков скрытно по траве подбираются как можно ближе к резерву хазар и, выстроившись в четыре шеренги, открывают стрельбу из луков. Затем действовать так же, как в битве с Курватом, с одним дополнением. Отработавшие стрельбой и возвращающиеся в тыл копейщики, уходят на оборону флангов. Здесь болот нет. Впрочем, такие ситуации вы отрабатывали на учениях. Командовать копейщиками будет Драгмир. Верю в тебя, брат. Когда отработают две цепи копейщиков, в бой вступает конница. С запасными лошадями для пехоты они должны успеть ровно к тому моменту, когда отстреляется последняя цепь. Это самое главное. Поведёт их Велибуд. Не успеете, пехота останется одна против конницы. И такие варианты мы с вами отрабатывали.

– Поспеем вовремя, король, – Заверил его Велибуд. – Спецназ своих не бросает.

– Это хорошо, – ухмыльнулся Павел. – А я, с тысячей Амия, после того, как в бой ввяжется пехота, в обход выхожу на ставку хана. А там, как карта ляжет. Ну, с Богом сынки. Пехота – пошла!

Началось скрытное продвижение копейщиков. Помогло то, что внимание хазар было обращено к лагерю болгар и трава была высокая. Поэтому приблизиться удалось шагов на сто. И вот тогда, словно из-под земли встали стройные ряды воинов, которых первыми увидели болгары.

Воины одновременно натянули тетивы и четыре тысячи стрел полетели искать свою добычу. И находили. Добычи было много. Стрельцы словно заведённые накладывали стрелы, отправляя их в стан врага. Павел воочию лишний раз убедился, что такое скоростная стрельба, и какой она приносит эффект вкупе с неожиданностью.

Но паника длилась недолго. Хазарские темники мигом сообразили, откуда появилась угроза. Лава визжащей и орущей конницы устремилась на возникшую опасность. Теряя всадников, тысячи лошадей топотом копыт сотрясали землю.

Первая цепь руссов (отныне мы будем их называть новым именем) не теряя самообладания, буквально за десяток метров от лошадиных морд, сомкнув ряды, выставила вперёд длинные копья.

На полном скаку тела воинов и туши лошадей врезались в ощетинившуюся сталь. От ржанья лошадей и воплей умирающих закладывало уши. Меж тем сделав своё дело, уцелевшие воины первой цепи уходили под защиту товарищей. А когда следующая волна накатывала на вторую цепь, они уже стрельбой из луков отбивали обтекающих с флангов хазар.

За последней цепью Драгмир выстроил воинов наподобие суворовских каре. Те стояли, ощетинившись рогатинами.

– Держать строй! – что есть сил, кричали сотники.

Но воины и сами, натренированные многими неделями учений, стояли, плотно сомкнув щиты. Из середины каре стрельцы вели свой счёт поверженным врагам.

Велибуд не подвёл. Его всадники, передавая запасных лошадей пешим товарищам, сходу врубились в конницу хазар. Началась сеча. В конной схватке ни тем, ни другим не было равных. Но хазары, уже понёсшие большие потери, были на грани паники. Так с ними ещё не воевали.

В это время Аспарух, решив, что это их спасение, выводил в поле всю свою конницу. Хазары оказались в мешке. Едва поняв это, в каждом воине сработал инстинкт самосохранения. Спасайся, кто может и как может. Началось избиение бегущих.

Павел как истинный диверсант, любил громить штабы и тылы противника. Поэтому как только пехота завязала бой, его тысяча вышла в тыл ханской ставки.

Павел хотел для острастки бросить в ханский шатёр пару гранат, но передумал. Шатёр поистине был ханский. В два раза больше его собственного. «Вот Тина обрадуется», – подумал он и сходу подсёк одну из крепящих его верёвок. Не отстающие от него телохранители, следуя его примеру, ловко справились с остальными растяжками. Шатёр, вместе с украшавшим его ханским стягом, оказался поверженным. Внутри кто-то барахтался, пытаясь выбраться. Но Павлу было не до этого. Вокруг него шла яростная рубка. Телохранители хана были парни не промах. Сообразив, кто командует нападавшими, они всем скопом бросились на Павла. И неизвестно чем бы всё могло закончиться, если бы на помощь не подоспели болгары. Сразу стало легче.

Капитан утёр пот с лица, оглядел поле боя и убедился, что это был последний оплот сопротивления хазар. Он повернулся к своим телохранителям.

– Кто знает где хан?

– Да вон он! Улепётывает.

Вдоль кромки леса на полном скаку неслась кавалькада: всадников триста.

– За мной! Не упускать! – закричал он и первый устремился в погоню.

Павел справедливо полагал, что сражение не выигран- но, если жив предводитель. За капитаном устремилось около четырёх сотен воинов. Через час бешеной скачки стало ясно: хана им не догнать. Только лошадей загонят. Резко осадив коня, Павел повернул навстречу своим людям.

– Не догнать… Уйдёт скотина! – Со злостью проговорил он. – Ладно, жизнь, как земля, круглая, встретимся.

К лагерю болгар они подъехали часа через полтора. Там царило веселье. Люди радовались неожиданному избавлению от неминуемой смерти.

Павла встречал сурового вида воин. По достоинству, с которым тот держался, по богатому одеянию капитан понял, что это сам Аспарух.

– Я рад приветствовать своего спасителя короля руссов Само, – радушно приложил он руку к своей груди.

– Я также рад нашей встрече, хан Аспарух.

– Спасибо за племянницу, король. Она мне всё про тебя поведала. Какая победа! Давно хазары не получали такой взбучки.

– Почему же не получали? – не без тщеславия улыбнулся Павел.

– Слышал про твою блестящую победу над Курватом. А сейчас имел счастье собственными глазами видеть, как сражаются твои воины. Настоящие львы. Такого странного и умелого ведения боя я ещё не встречал.

– Я ещё не знаю о потерях. Ни своих, ни вражеских. Только потом можно будет судить, хорошая нам досталась победа или Пиррова.

К ним подъехали всадники Велибуд и Драгмир.

«Ну слава Богу, живы!» – успокоился капитан.

– Драгмир, – Павел увидел кровь на плече друга, – ну никак ты не можешь обойтись без ран. На тебе, наверное, живого места уже не осталось?

– У моего короля ран больше. – То ли с завистью, то ли с гордостью ответил тот.

– Мой конунг Драгмир, – представил Павел своего друга Аспаруху. – Дрался в первых рядах копейщиков.

– Ему нужно лекаря, – озаботился хан.

– Да есть у вас один «лекарь», который только лишь одной благосклонной улыбкой исцелит героя, – сразу взял быка за рога Павел.

Драгмир покраснел, а Гульна гордо вскинула голову.

Аспарух посмотрел на обоих и понял всё.

– Гульна, окажи почёт раненому конунгу. Проводи его в мою кибитку и перевяжи, – распорядился он.

Девушка беспрекословно развернула коня и, повернувшись к Драгмиру, через плечо сказала.

– Следуй за мной, конунг.

Павел с Аспарухом проводили их взглядом.

– Что-то неласкова моя племянница с твоим конунгом, – усмехнулся Аспарух в бороду.

– Сам не пойму. Ходит вокруг неё сколько времени, а она ему – от ворот поворот. Воин он видный. Может, кто у неё здесь сердце украл? Если нет, то хотел просить её для своего князя.

– Вроде нет никого. Но я с ней поговорю… Да что мы с тобой тут, как безродные… У меня есть чем угостить дорогого гостя.

Вожди сразу пришлись друг другу по душе. Было что-то между ними общее, роднившее их души.

– Я рад быть твоим гостем. Только сейчас справлюсь о потерях и отдам распоряжения.

Аспарух послал одного из телохранителей, чтобы приготовили шатёр и угощения. Павел, тем временем, обратился к Велибуду.

– Сколько наших полегло?

– Полторы тысячи.

Капитан помрачнел.

– Да ты что, король. Мы с малыми тысячами бросились на орду более тридцати тысяч, – успокаивал его Велибуд. – А ушло у них тысяч пять. Больше двадцати тысяч положили. Шутка сказать. И полону тысяч семь. У болгар потерь в два раза меньше. На нас всё легло.

– Теряем воинов.

– Не кори себя король. Это – победа! Великая победа! Если бы не ты, мы бы здесь втрое больше положили.

– Ладно, на войне как на войне. Вот что, Велибуд, с сегодняшнего дня я назначаю тебя командующим кавалерией. Собирай войско и двигай домой. Обрадуй королеву. Оставь мне мою тысячу. Я справлю с болгарами тризну по погибшим воинам и завтра вместе с ними вернусь в лагерь.

Велибуд стоял оглушённый новым назначением и решением короля остаться.

– Король! Королева меня… Нет, не могу я тебя одного здесь оставить.

– Я ведь сказал, со мною будет моя тысяча, – поднял Павел глаза на Велибуда. – Приказы короля не обсуждаются. Выполнять!

Велибуд приложил руку к груди, затем резко натянул поводья. Спорить с королём он не собирался.

Павел и Аспарух, в окружении своих телохранителей, последовали к установленному шатру. Вокруг царила суета. Пленные собирали трупы, а руссы и болгары раненых. Павел оглядывал место побоища и размышлял о бренности человеческого существования и о том, сколько ещё битв ждёт его впереди.