Юрий Никитин. Битва за Царьград. Трое из леса возвращаются 4

Юрий Никитин. Битва за Царьград.

Трое из леса возвращаются 4

цикл Трое из леса возвращаются сайте Попаданец

Глава 12

      Асмунд прохрипел разбитым ртом:
      - Ну надо же! Столько пройти, столько суметь, а за два дня до высадки Олега так по-дурному попасться! Как кур во щи, или в ощип, как говорят эти придурковатые славяне! Ощипанные…
      Он с трудом приподнялся, сел, упираясь спиной о стену. Рудый присвистнул озабоченно, начал ощупывать друга, Асмунд кривился, пальцы У Рудого гибкие, когда шарит в чужих карманах, а сейчас как крюки.
      Рудый бормотал вполголоса:
      - Хорошо... хорошо... Ого! А это совсем здорово...
      Асмунд простонал сквозь стиснутые зубы:
      - Не с дуба упал? Да что ж хорошего?
      - Хорошо, - ответил Рудый убежденно, - что не меня так… Тебе что, ты здоровый. Ух, как тут лихо!.. Наверное, ни одного целого ребра. А теперь попробуй согнуть колено…
      Асмунд угрюмо осведомился:
      - В какую сторону?
      - Неважно, - ответил Рудый радостно, - жилы целы? Целы. Так что тебе еще?
      Асмунд поморщился, спросил с недоверием:
      - Я смогу ходить?
      - Да, но только под себя. Но это неважно, главное - жить будешь!… Правда, не захочешь…
      Асмунд отпихнул его с такой силой, что Рудый отлетел к противоположной стене. Послышался стук, стон, Рудый отлетел и оттуда, но вместо того, чтобы распластаться как дохлая рыба, перекатился через голову и вскочил на ноги. Асмунд наконец понял, что все его стоны и вопли были наглым притворством, недостойным воина, а пока его, Асмунда били по-настоящему, этот прикидывался, что уже совсем умирает, ну совсем уже вот-вот кончится…
      Рудый быстро прошелся вдоль стен, быстрые пальцы ощупали каменные глыбы. Каждая размером с быка, как только и ставили одна н другую.
      - Как думаешь, - сказал он, - выберемся?
      Асмунд только недовольно хрюкнул. Рудый отвел взор. Сам понимал, что и так везло, что уцелели до сих пор. Но когда-то веревочка рвется.
      - Что там делает наш князь? - сказал он горько. - Помнит ли?
      - Он великие дела вершит, -ответил Асмунд сварливо.
      - Знаю, - отозвался Рудый невесело. - Только моя шкура как-то больше про барабан думает. Неужто в самом деле на барабан? Как думаешь, на войсковый или будут на свадьбах в него бить? Лучше б на свадьбах Я больше веселые пьянки люблю...
      Асмунд сказал злорадно:
      - Сам увидишь.
      - Как это? - не понял Рудый.
      - А тот обещал с живого содрать, - напомнил Асмунд. - Ты еще узришь, что на твоей шкуре выбивают. Танцы или что другое.
      Рудый зябко передернул плечами. С удвоенной энергией пробежался по тесному каменному мешку, щупал стены. Асмунд наблюдал с ленивой усмешкой.
      - Думаешь, Олег и тут тайник оставил? - осведомился он лениво. - Дурень ты, Рудый.
      - Сам такой, - огрызнулся Рудый. - Как думаешь, Олег и пальцем не шелохнет?
      - Он же не знает, - возразил Асмунд резонно. - К тому же Олег великие дела творит. А мы сами как мухи в суп попали. По своей дурости. Сами и должны расхлебывать.
      - Да, Олегу некогда, - вздохнул Рудый. - Если бы он не был таким занудным...
      - Он скучноват, - сказал справедливый Асмунд, - но не зануда. Просто он все время думает о великом.
      - О высоком.
      - Да. Сперва о высоком, затем о великом.
      - Это и есть занудство! Я бы так не смог.
      Асмунд оглядел его с головы до ног, согласился:
      - Это верно.
      Рудый ощетинился:
      - Ты на что намекиваешь?

      Загремело железом. Слышно было как по ту сторону массивной двери с усилием громыхают засовами, сталкиваются железными лбами. Заскрипело, в глаза больно ударил яркий свет факелов. Щель расширилась, в проем вдвинулись два острых копья, за ними через порог переступили громадные воины, каждый поперек себя шире, в железе, даже шлемы с личинами, только глаза в прорезях поблескивают зло как у лесных кабанов.
      Оба разом шагнули в стороны, замерли у двери. В коридоре, освещенный факелом, стоял в богатой одежде сановник, пухлый и ухоженный, каких можно встретить только в огромных городах, где жизнь можно прожить, не видя жгучего солнца, не попадая под дождь, не зная ни холода, ни голода.
      Асмунд видел как он с брезгливостью перешагнул порог, пахнет гадостно, остановился на верхней площадке. Из-за его спины дробными шажками выдвинулся тюремщик, почти такой же толстый, но сейчас съежившийся, сгорбленный. В руках у него был поднос с кувшином и двумя кружками.
      Сановник наблюдал как тюремщик осторожно спустился по стерным ступенькам на дно каменного мешка, осмотрелся куда бы поставить, будто не знал, что кроме голых стен есть только каменный пол с узкой канавкой для испражнений.
      Ноздри Рудого задвигались, он протянул удивленно:
      - Да нам никак вина принесли!
      - Раскрывай хлебалку шире, - буркнул Асмунд.
      - Правда!.. Эй ты, что там у тебя?
      Тюремщик, стоял как дурак посреди камеры, процедил:
      - Вино. Только не знаю, зачем им угощать диких варваров, которым и брага в диковину!
      Сановник уже спускался, медленно и осторожно, всякий раз ощупывая ступеньку, словно из были не из камня, а из тонкой бересты. Два воина следовали неотступно сзади. Их острые копья постоянно смотрели в сторону варваров. Асмунд видел в глазах Рудого острое сожаление, с которым тот измерил взглядом расстояние до двери. Там тоже стояли двое с обнаженными мечами, дверь закрыли, а третий держал над головой факел.
      Сановник сказал надменно:
      - Вам просто повезло. Сегодня день поминовения святого Дионисия. Когда-то он под именем Диониса, а в южных землях - Вакха, был известен беспробудным пьяством, но потом покаялся, стал вести праведный образ жизни, и умер мирно и благочестиво. В день его смерти принято угощать вином всех приговоренных к смерти.
      Рудый приблизился к тюремщику, тот смотрел угрюмо и злобно. Поднос слегка дрогнул, когда Рудый взял одной рукой кувшин, простой селянский, кружка тоже из необожженной глины, вино тоже простое и кисловатое, судя по запаху, но все же это вино…
      - Асмунд, - сказал он, - ты, конечно же, не станешь пить из рук этих мерзких греков?
      - Не стану, - буркнул Асмунд. - Ты наливай, наливай полнее!
      Он протянул руку, удивляясь какая она тяжелая. Рудый нехотя сунул ему кружку, с сожалением взвесил кувшин на ладони. Кадык Асмунда задвигался, с подбородка упали две капли, и это все, хотя обычно Асмунд пил как дикий викинг, проливая на грудь в воздаяние богам целые водопады вина, пива, браги.
      Рудый, дожидаясь кружки, сказал сановнику любезно:
      - А у вас тут неплохо. Камни гладкие, стертые.
      Сановник оглядел его со страхом и отвращением, буркнул злобно:
      - Вам еще повезло! Надо бы в Черную Башню. Там бы не сказал, что уютно.
      - А что ж пожалели? - сразу спросил Рудый с любопытством.
      Асмунд цыкнул на чересчур любопытного, допросится, а сановник сказал со злостью:
      - От нее одни развалины... А восстановить не удается. Все, кто приходит, куда-то исчезают. Говорят, нечистая сила утаскивает в подземный мир. Так и дымятся черные камни...
      - И давно?
      - Вот уже лет двести, - сказал сановник с яростью. - А как будто вчера это было.
      Его лицо помрачнело, в нем были стыд и унижение государственного человека, что на его земле хозяйничает иная мощь, а он помешать не в силах.
      - Ого, - спросил Рудый живо, - без колдовства не обошлось, так смекаю.
      - Какое колдовство? Здешние маги чем-то обидели странника, а тот оказался тоже магом. Ну, пьянствовал в корчме две недели беспробудно… ну, всех девок и всех жен в пределах трех кварталов успел! Поджог сарай для потехи... ну, сжег еще пару кварталов заодно, разве это повод для того, чтобы дурни попытались посадить его в темницу?
      Асмунд с сомнением пожал плечом, которое не так отзывалось болью, а Рудый сказал с живостью:
      - Нет-нет, конечно же, не повод! Вот этот здоровый еще не такое творил. Это меня за всякую мелочь чуть что в подвалы... И что дальше?
      - Да пришли власти, пытались взять под стражу. Тот лишь отмахнулся, заказал еще пять бочек вина... Золото у него бралось прямо ниоткуда. Как и вино в хозяйском подвале. Хозяин корчмы прямо ошалел от счастья. Ну, маг стражей тоже усадил пить. Когда пришли власти уже прямо из императорского дворца, там пьянствовали стражи из городской тюрьмы, окружной и даже дворцовой. И всех гулящих девок собрали со всей столицы. Пришлось наконец, когда все поняли, призвать местных магов.
      Он горестно замолчал. Рудый едва не визжал от страстного желания узнать что дальше:
      - Ну-ну!
      Сановник проследил как он разливает остатки вина в две кружки поровну, ответил уже совсем нехотя:
      - Тут только все и началось. Маги начали свои заклинания, а странник только повел дланью, как они все взяли лютни да дудки, стали играть похабные песни. Тут уже все плясали, жрали, пили, девок лапали, орали песни, пока не охрипли... Слух дошел до самого императора Тот, видя что маги справиться не в силах, прислал двух священников новой тогда еще веры Христа. Говорят, были не то Августин с Туртуллианом, не то еще кто-то из столпов и отцов церкви.
      Он покачал головой. Рудый взвизгнул:
      - Наш божественный император всегда прав. Он понял, что против настоящей веры у злокозненного мага силы нет. Так и получилось… Там смешали с землей не только корчму, но и три дома за нею. Только горящие развалины! До сих пор дымятся. Такова страшная мощь нечестивых заклятий.
      Он благочестиво перекрестился, а на варваров смотрел с осуждением и понятным злорадством человека, который будет сидеть на облаках и плевать на этих орущих в кипящей смоле язычников.
      После паузы Рудый сказал сожалеюще:
      - А мне жаль странника. Погиб человек, который умел доставать из пустого кармана золото! И не копил, а гулял вволю!
      Сановник переступил с ноги на ногу, его взгляд зацепился за дно кружки, что все запрокидывалось и запрокидывалось над толстыми губами Асмунда:
      - Если бы! А то вывалился из огня и дыма, пьяный, грязный, лохматый, в одной руке баранья нога, в другой кувшин с вином, песни орет, шатается... Так и ушел, ни отцы церкви не остановили, ни копья стражей. А раз в году, когда ночи особо тихие, можно услышать под развалинами музыку и пьяные песни. Говорят, корчма не разрушилась, только просела ниже. Там пьют и гуляют, даже не заметили, что стряслось...
      Асмунд осуждающе покачал головой:
      - Во нажрались! Такого странника надо в бараний рог.
      Сановник сказал:
      - Поздно. Уходя, сказал, что уйдет в дремучие леса на краю света, отыщет пещерку, дабы никто не нашел, будет в тиши искать Великую Истину.
      Асмунд в затруднении хрюкнул, подвигал бровями. Так просто на светлый путь не становятся. Обожрался, наверное. Да и тяжкое похмелье иной раз такое выкидывает...
      А глаза Рудого выкатились. Он сказал свистящим шепотом:
      - Ежели странник был рыжим...
      Сановник с непонятным удовольствием проследил как Асмунд едва не вылизал кружку и опустевший кувшин, отмахнулся:
      - Да все колдуны рыжие. Ну и что?
      - Да так, - сказал Рудый торопливо, - мы тут с этим медведем о занудах вели неторопливую беседу. Нет-нет, я ни на кого не киваю. Боги упаси! А то меня этот зверь прибьет. Но как гулял, как гулял... Полгорода, говоришь, спалил? Все, молчу-молчу.
      Спина сановника уже отодвигалась, ее прикрыли стражи, потащились следом. Асмунд чуть повеселев, собирался сказать доброе слово о святом Дионисии, как вдруг на верхней ступеньку сановник повернулся, румяное лицо расплылось в торжествующей улыбке:
      - Вы что, в самом деле поверили про святого Дионисия?.. До чего же наивные эти северные варвары!.. Просто о вас шпионы сказали, что вы какие-то слишком уж особенные воины. А у нас здесь не имперская тюрьма, где стены толщиной в скалу Здесь простой городок, вдруг да убежите?..
      Рудый спросил настороженно:
      - И что же?
      - Вино отравлено, - ухмыльнулся сановник. - Не ощутили? Даже не заподозрили? В империи яд везде!
      Асмунд, слегка побледнев, прогудел непонимающе:
      - Но зачем?
      - На тот невероятный случай, - сообщил сановник, - если вдруг каким-то образом удастся сбежать! Мы, римляне - древний и мудрый народ. И всегда предпринимаем все меры предосторожности. Через двое суток вас скрутит дикая боль, начнет рвать жилы и жечь огнем… если вы как-то доживете до того дня с содранной кожей!
      Он захохотал, повернулся и шагнул через порог. Дверь зловеще звякнула, погромыхали засовы, В тишине подземелья слышен был тяжелый топот. Когда шаги затихли, Асмунд пробурчал, не поворачивая головы:
      - Ну как тебе винцо?
      - Кисловато, - проронил Рудый очень серьезно. - Когда подмешивают яд, всегда горчит… Тоже учатся, совершенствуются! Только в своем, ромейском… Что делать будем?
      Асмунд вскинул брови с таким усилием, словно и это движение давалось с трудом:
      - Ты чего-то вроде напугался?
      - Да как-то не по себе, - признался Рудый. - Что шкуру сдерут - уже притерпелся, что на барабан натянут… ладно, только бы на свадебный, что без кожи подохну - все равно подохну, но вот то, что уже подохшему корчиться в муках от яда… Бр-р-р-р!.. Или хуже того: помру от яда, а потом с меня дохлого будут шкуру сдирать! А ты ж знаешь как сдирать, если уже застынешь. Попортят сволочи шкуру, как есть попортят!
      - Да, - согласился Асмунд, - таких клочьев даже на детский барабанчик не хватит.
      Кряхтя, он начал подниматься. Рудый следил исподлобья как грузный богатырь всполз по стене, постоял, шатаясь и приходя в себя, огляделся налитыми кровью глазами.
      - Ты лежи, лежи, - сказал Рудый предостерегающе. - Ишь, орел!.. Если ветер попутный, то корабли Свенельда уже утром подойдут к городу. А тут гарнизона на два моих плевка!.. Размечут, народ перебьют, все сожгут, а потом и эту тюрьму разнесут по камешку.
      Асмунд подумал, кивнул:
      - Люди Свенельда вообще-то к тюрьме бегут в первую очередь. У него половина дружины по тюрьмам сидит, петли или топора палача ждет. Так что дождаться полудня. Если ветер помрет, на веслах к вечеру тут будут. Все одно успеют.

      Слабый луч света сползал по стене с неспешностью растопленной смолы, что попала на частокол и быстро застывает, двигается все замедленнее. И чем чаще Асмунд смотрел на стену, тем медленнее двигался лучик. Асмунд пробовал отворачиваться, смотрел во все стороны, считал камни, а когда снова отыскивал взглядом солнечный луч, что оставался прилипшим на стене.
      Рудый больше присматривался к двери, вымерял взглядом ступени. Асмунд вздрогнул от его свистящего шепота:
      - Застынь!
      - Чего? - не понял Асмунд.
      - Не дыши даже, - прошипел рудый. Он прислушался, поманил его пальцем, - Стань вот здесь. Под окном.
      Асмунд предостерег:
      - Там не только решетка. Там и окошко, в которое не пролезет даже мой… гм… кулак.
      Рудый сделал страшное лицо, Асмунд наконец услышал далекий шум, радостные вопли. Рудый подозвал его знаками, а когда Асмунд подошел и уперся руками в стену, быстро вскарабкался ему на плечи, приник лицом к окошку.
      - Ты не заснул? - осведомился Асмунд почти сразу.
      Рудый вздрогнул:
      - Только задремал… Они все бегут к пристани! Весь город как рехнулся.
      Асмунд прорычал, уже догадываясь, что стряслось:
      - Что там? Что кричат?
      - Погоди… Ага… Вот сволочи!.. Асмунд, стой крепко, не урони. Они кричат, что к городу подходят корабли Лазаруса. Мне пока не видно, стена закрывает, но там с пристани видно все…
      Асмунд угрюмо молчал. Под командрованием архистратига Лазаруса была мощная эскадра из сорока трирем, оснащенных катапультами, бросающих горшки с греческим огнем. Еще при нем находилось около сотни мелких боевых кораблей, что готовились выйти к берегам арабских стран, где империя увязла в многолетней войне.
      - Значит, - проронил он, - они задержались… и успели перехватить флот Свенельда.
      Рудый подвигался, выворачивая шею:
      - Ага, вон они… Какие огромные!.. Да, их паруса, их чертовы кресты с этим новым богом… Народ уже толпится на пристани. Орут, прыгают, чуть в воду не падают. Еще бы… Спасены. Везучему Свенельду на этот раз… на этот раз оборвалось.
      Асмунд отошел от стены, Рудый закачался, спрыгнул, отпихнувшись от могучего воеводы так, что того бросило на стену. Из-за толстых стен крики доносились ликующие, счастливые.
      Рудый потоптался на месте. Длинный чуб свисал сиротливо, непривычно тонкий, словно умирающая с голоду гадюка.
      - Значит, им все-таки удалось остановить не только Свенельда, но… и Олега.
      - Империя, - прогудел Асмунд. - У нее сил много.
      - И сил… и чертовых магов. Ромеи - подлый народ, они в магии могут такие подножки ставить, до которых наш князь никогда не додумается.
      Асмунд поводил плечами, нелепо подняв локти как крылья. Он так всегда делал перед боем, проверяя, где жмет, но на этот раз исхудал так, что даже будь на нем кольчуга, то не то, что не врезалась бы кольцами, а даже звенела бы, обвиснув в поясе.
      - Ромеи хитры, - сказал он, - и ох какие предусмотрительные!.. Дурачье, все еще не понимают, что мы не ромеи. У настоящих всегда есть и третий выбор.
      Рудый медленно поднялся по ступенькам, покряхтывая как старый дед, лишь у самой двери осведомился:
      - Выбираем?
      - А что еще? - огрызнулся Асмунд. - Я уже чувствую как яд холодит селезенку. Вот тут.
      Рудый проследил взглядом за его пальцами:
      - Селезенка не там.
      - Брешешь!
      - Правда.
      - А где?
      - Откуда я знаю? - удивился Рудый. - У тебя вовсе нет селезенки. Как и сердца.
      Он ждал возле двери, непривычно спокойный, без своих дурацких шуточек. Ждал, когда Асмунд с медвежьей грацией взберется и встанет по другую сторону.
      Глаза витязей встретились. Асмунд неуклюже раскинул объятия, Рудый вздохнул и шагнул навстречу. Громыхнуло, словно столкнулись два корабля, затихло, пока сжимали друг друга в объятиях.
      Наконец Асмунд оттолкнул Рудого:
      - Надеюсь, тебя убьют быстро. Иначе я сам прибью за твои шуточки!
      - Я тебя тоже люблю, - ответил Рудый почти без улыбки. - Не стой слева, я что-то тем глазом совсем не вижу… Зашибу как воробья, а почти что жалко.
      Он повернулся спиной к двери. Асмунд поморщился, Рудый начал лягать как конь, а чуть погодя завопил громко и жалобно:
      - Откройте!.. Мой друг умер!… Мой друг умер!
      По ту сторону двери было тихо. Похоже, стражи либо ушли на обед, либо выбрались из подземелья наверх, где играют в кости на солнышке.
      - От него дурно пахнет! - закричал Рудый еще громче. - Как с него шкуру снимете?.. Испортится!
      Асмунд прорычал с угрозой:
      - Ты у меня дошутишься.
      - Ой-ой! - завопил Рудый. - От него несет!.. Мясо тухнет, что у вас тут за жара проклятая… И шкуру уже мухи клюют!
      Асмунд посмотрел на свои голые плечи, оглядел грудь и руки, отыскивая полчища мух, чертов Рудый кого угодно убедит, и в самом деле за дверью послышались неспешные шаги, загрохотали засовы.
      Оба метнулись в щель с таким неистовством, что едва не задавили друг друга. Страж всхлипнул, второй успел охнуть, Рудый пробежал по тесному коридору, выскочил в комнату отдыха стражей и как зверь бросился, рыча и скаля зубы, на троих, что еще оставались на деревянных лежанках.
      Только один успел ухватиться за топор, Рудый убил его без жалости и успел содрать кожаные доспехи, когда через проем в разбитой двери ввалился измученный Асмунд.
      Его налитые кровью глаза с неодобрением прошлись по комнате, где на полу и на скамьях застыли в неестественных позах тела стражников.
      - Быстро ты их…
      - Надо спешить, - ответил Рудый невесело. - В городке-то тысяч десять народу!.. До захода бить придется, а там еще из Царьграда набегут…
      Асмунд сопел, стаскивал с убитых стражей доспехи, примерял как на базаре, бурчал неодобрительно, что у ромеев только задницы широкие, а в плечах не удались, но все же натянул с натугой просторную кольчугу, долго выбирал шлем, словно собирался в самом деле перебить весь городок, а потом еще жить долго-долго, но еще дольше подбирал по руке топор.
      Рудый молча ждал у дверей, прислушивался. Им удалось многое, здесь держали всякое ворье, ни двери, ни стража не были обучены общаться с пленными гипербореями.
      Дверь отворилась без скрипа, яркое солнце на миг ослепило, ворвались запахи знойного южного городка. Узкая улица одним концом уходила в далекие горы, но туда нужно было бы пробиваться через два десятка жилых кварталов, а другим концом тянулась к сторону пристани, куда все еще торопились опоздавшие. Но Асмунд, как и Рудый, оба видели, что не все жители города спешили встретить победоносных флот, не все…
      - В какую сторону? - спросил Рудый.
      - Понятно, в какую, - прорычал Асмунд. - Пойдем на пристань и убьем этого Лазаруса! Потом спалим все корабли, а пепел выбросим в море!
      Их наконец заметили, послышались крики, вопли. И все же прошли почти квартал, прежде чем из пристройки тюрьмы выбежали вдогонку стражники. А потом дорогу загородили люди с оружием.

      Рудый дрался красиво, словно танцевал. Двигался отточено, не одного лишнего движения, словно заранее знал, куда метнется противник или что сделает. Его длинный меч легко и красиво рассекал воздух, в какие-то момент Рудый застывал в красивой позе, только глаза быстро и цепко хватали все, что двигается, оценивали расстояние, и когда он снова танцующим шагом надвигался на противника, он выглядел даже медленным, среди прыгающих и суетящихся как драные козы ромеев.
      Асмунд сражался хмуро, без красоты, крякал, сопел, смахивал со лба крупные мутные капли. Лицо блестело, красные пятна расплывались на груди, плечах. Руки искраснелись по локоть, а при каждом вжике топора за ним по воздуху протягивалась мерцающая полоса железа, с которой веером падала красная роса.
      Удивительно, но они ухитрялись теснить ромеев, медленно продвигаясь по улочке в сторону пристани. И только на перекрестке, где дома ушли в стороны, их окружили так, что пришлось остановиться. Теперь дрались спина к спине, лишь на мгновения делая резкие выпады, когда острое железо врубалось в плоть врага, и тут же отступали, не давая вклиниться этим разряженным ромеишкам.
      Асмунд хакал, словно рубил дрова, рычал, а Рудый прокричал радостно:
      - Ура!.. Ромеи от нас справа, слева, сзади и спереди. Вот теперь-то не скроются!
      Асмунд хрипел, пошатывался, удары пропускал все чаше. Рудый вертелся вокруг него вьюном, его две сабли сверкали как ветвистые молнии, железо стучало как частый град по крыше, шлем со звоном слетел с головы и покатился под ноги ромеям, где сразу исчез, а Рудый с залитым кровью лицом, рукавом торопливо проводил по лицу, пригибался, пропуская брошенные камни и топоры, его сабля снова сверкали, а сзади дико взревывал Асмунд, из последних сил обрушивал топор…
      Со стороны пристани раздался конский топот, звон оружия, крики, лязг железа по железа. Рудый прокричал:
      - Асмунд, держись!.. Лазарус сам прет навстречу!.. Тут мы его…
      Сильный удар в спину сбил его с ног. Топор Асмунд врубился в отважного ромея, рассек до середины груди, а Рудый против обыкновения не перекатился через голову, не вскочил как хищный кот, а остался лежать, раскинув руки и глядя в синее небо.
      - Вставай! - заревел Асмунд. - Вставай, лодырь!.. Разлежался…
      Его страшный топор описывал круги над распростертым русом, красные капли срывались широким веером. Огромный воевода, сам в побитых доспехах и залитый кровью, был страшен и дик, как выглядел страшным и распростертый на земле варвар с двумя зажатыми в кулаках рукоятями сабель.
      Шум и лязг оружия стал громче. Асмунд ощутил как ромеи, ободренные приближением большой массы вооруженных людей, спешат выказать свою доблесть перед лицом прославленного полководца империи, задержал дыхание и со страшной силой завертел топором, чувствуя, что это его последние усилия в жизни.
      Железо чиркало по самым смелым, потом сзади был вскрик, он успел увидеть как Рудый с трудом поднялся, обе сабли неуверенно приняли удар ромейского меча, и Асмунд успел улыбнуться зло и торжествующе: они уходят вместе к своим доблестным праотцам!
      Ромеи почему-то замешкались, начали оглядываться. Асмунд нашел в себе силы сделать шаг, его топор рассек одному голову, пальцы разжимались, уже не держали скользкое от крови топорище, и вдруг ромеи с криками начали разбегаться, за их спинами заблестели красные щиты!
      - Что за черт… - прохрипел Асмунд.
      Рудый оперся о его спину, и Асмунд чувствовал, что не будь там Рудого, он сам бы не удержался на ногах от страшной усталости, изнеможение и потери крови. Передний воин бросился вперед с ликующим криком:
      - Так это же наши!.. Черт, никак Асмунд?.. И Рудый? Ну, теперь ты не отвертишься, ты у меня тогда обманом выиграл!
      Асмунд и Рудый стояли ошалелые, по улицам носились всадники, слышался душераздирающие крики. С огромного белого жеребца спрыгнул в красном плаще витязь с непокрытой головой, Асмунд с изумлением узнал по красным как огонь волосам великого князя.
      Перед ним расступились, Свенельд, у которого появился шанс отыграться, прокричал изумленно:
      - Эти двое дрались супротив всего гарнизона!
      Асмунд прохрипел:
      - На кой черт вы набежали? Без вас бы…
      - Уже заканчивали, - подтвердил Рудый. Кровь текла из его ран, губы бледнели, он силился улыбнуться: - А потом бы за вас принялись…
      Голос его истончился, колени дрогнули, но не подогнулись, он грохнулся во весь рост. Олег повел бровью, двое походных лекарей тут же начали сдирать остатки залитой кровью одежды, перевязывать раны.
      Асмунда поддерживали под руки, неверными пальцами смахнул кровь с бровей, заливает глаза и не дает смотреть на князя, проговорил угрюмо:
      - Нас напоили вином с ядом. До утра не дожить…
      - До утра еще далеко, - успокоил Олег. - Мы знаем многие ромейские штучки. А сейчас дай себя раздеть и оглядеть. Похоже, тебе тоже досталось.
      - Тоже, - оскорбился Асмунд. - Ничего себе, тоже… Но, погоди, как ты здесь оказался? А где же Лазарус?
      Олег удивился:
      - При чем здесь Лазарус? Его потопили еще вчера. Просто, когда мы шли к этому городу, я подумал о милосердии. Ведь часть горожан на нашей стороне, а часть хотела бы увидеть всех русов распятыми на городской стене. Как их отличить?
      Свенельд засмеялся:
      - Когда Олег велел поднять паруса, снятые с кораблей Лазаруса, мы сперва решили, что князь кукукнулся от превеликой мудрости. Но когда подошли к берегу, а навстречу прибежала ликующая толпа с цветами и подарками, мы уже знали, что делать…