13:00 Юрий Корчевский. Воздухоплаватель. Во вражеском небе | |
Юрий КорчевскийВоздухоплаватель. Во вражеском небеЭлектронной книги неткнига 3 2. Воздухоплаватель. Битва за небо (2019) 3. Воздухоплаватель. Во вражеском небе (2019) нов «…И две тысячи лет — война, Война без особых причин. Война — дело молодых, Лекарство против морщин…» В.Цой Глава 1 КУРСКАЯ ДУГА Полк под Сталинградом был сильно потрёпан, требовал пополнения в пилотах, самолётах. Наши войска закончили окружение, разгромили и взяли в плен шестую армию вермахта. Немцев, румын, итальянцев, венгров — погнали на запад. Никто, в первую очередь сами немцы, не ожидали такого исхода. Для Германии такие потери воистину катастрофа. Союзники Германии, ещё не вступившие в войну, сразу задумались, изменили планы. Турция затаилась. Планы у неё были большие — взять Закавказье, а то и Северный Кавказ. Япония, имевшая сильную армию и флот, продолжала войну в Китае, Бирме, а также с Америкой. И тоже раздумала нападать на СССР. Бита уже была советскими войсками, потому осторожничала. К тому же флот её силён, Америка далеко, а Советский Союз рядом, а войну с серьёзными противниками на два фронта Япония явно не осилит. Так что поражение немцев под Сталинградом имело ещё большое военно-политическое значение. Только через месяц после новогодних праздников, в конце января 1943 года, поступил приказ лётчикам полка прибыть в Саратов на авиазавод для получения материальной части. С осени сорок второго года завод уже серийно выпускал Як-1Б с крупнокалиберными пулемётами вместо ШКАСов, с радиостанциями, с кучей мелких изменений. Главное — всё на пользу. Кроме самолётов, на заводе пополнение ждало — лётчики из авиашкол, из госпиталей после выздоровления. После госпиталей — с боевым опытом, некоторые имели одержанные победы в виде сбитых самолётов. Почти всех их назначили ведущими звеньев, а молодых пилотов — ведомыми. Молодые Як-1 только видели со стороны, обучались на У-2 и Р-5. Их ещё натаскивать надо — полёты строем, стрельба. Сейчас первоочередная задача — дать молодым по нескольку вывозных полётов и вернуться к месту базирования полка под Сталинград. Заводской аэродром не учебный, но как выпускать молодого пилота в относительно дальний перелёт, если навыки управления слабые? Кому-то навыки пилотирования даются легко, а другой неспособен к полётам. Такой пилот себя погубит, свою машину и ведущего. За полётами молодых лётчики полка наблюдали. Кто-то козла дал на посадке, у другого посадочная скорость велика. Благо — посадочная полоса при заводе длинная. Будь короче — надо тормозить сильнее, а Як этого не любит, можно скапотировать. Один пилот сел нормально, развернулся в конце пробега резко, хвостовое колесо подломилось. Заводчане самолёт отремонтировали, обошлось. А во фронтовых условиях такая поломка могла окончиться статьёй «саботаж» и трибуналом. У Яка дутик тоже был слабым местом. Впрочем, на солнце тоже бывают пятна. Не избежал недостатков один из лучших истребителей Второй мировой войны — Bf-109. Колея шасси узкая, на разбеге самолёт рыскает, а при боковом ветре стремится развернуться или вовсе лечь на крыло либо перевернуться. Таких аварий, особенно у молодых лётчиков, было много. «Мессер» совершенствовался всю войну: становился мощнее двигатель, росла скорость, усиливалось вооружение, а узкую колею — конструктивный недостаток, изжить не удалось. В начале сорок третьего ещё остро не хватало новой боевой техники, школы пилотов обучали по ускоренной программе, и фактически выпускники авиаучилищ не были готовы к боевым действиям. Мал налёт, измерявшийся буквально часами, — не хватало бензина, всё уходило на фронт. В авиашколах не было современных самолётов. После освоения У-2, этой «школьной парты», курсанты должны были осваивать Як, МиГ, ЛаГГ, а в лучшем случае был Р-5, устаревший и тихоходный. Положение изменилось к середине, даже к концу сорок третьего, когда в войска поступили Як-7. Через несколько дней полк покинул заводской аэродром. Для перелёта в Сталинград и полётная карта не нужна. Держи курс на юг вдоль великой русской реки, она сама выведет к городу. На левом берегу аэродром. Посадка для молодого лётчика — самый сложный элемент. Ещё на заводском аэродроме комэски разбили пилотов на пары. В таком порядке они летели, в таком же садились. Ведомые держались немного позади ведущих, держали такую же скорость. А ещё ведущие давали указания по рации. — Ноль семнадцатый, убери обороты до тысячи восьмисот! Теперь кран выпуска шасси. Обязательно проконтролируй! На крыльях, когда выпущены шасси, выступали индикаторы — небольшие штырьки. Взгляд на правое крыло, потом на левое. Оба штырька видны, стало быть, шасси выпущены, встали на замки. — Работай ручкой плавненько. Так, хорошо, притирай к полосе! А потом по рации такие матюги, что уши закладывает. Ведущий сел нормально, а ведомый жёстко приложил истребитель к полосе. Самолёт дал «козла», подпрыгнул метра на три-четыре, снова грохнулся на шасси, ещё раз подпрыгнул, уже на метр-полтора, и только потом покатился. Кто видел этот «цирк», перевели дух. Со стороны смотреть страшновато, а что пережил молодой лётчик? Но сели все, никто самолёт не разбил, уже хорошо. А со следующего дня начались плановые полёты. Нужна слётанность пар, чтобы при всех эволюциях ведомый не отставал от ведущего. Он должен прикрывать ведущего от атак сзади. Если не усмотрел, отстал, собьют обоих. Для «Мессеров» одиночный самолёт — лёгкая добыча. Мало удержаться, надо видеть всю картину боя, предупреждать ведущего о грозящей опасности, вести стрельбу по противнику. Со стрельбой тоже проблемы. Делали вылеты на полигон, опустошали коробки со снарядами и патронами, а попаданий в деревянный щит нет или одиночные по краям. При такой стрельбе противника не сбить, уйдёт, да ещё и сам попробует напасть. Воздушный бой — это схватка навыков, характеров, умения и немного везения. Немцы, крепко получив под Сталинградом, притихли, наступательных операций не проводили, копили силы, осваивали новую технику. Не усовершенствованную, а новую, такую, как танки «Пантера T-V» и «Тигр T-VI». С толстой бронёй, с мощными пушками. В какой-то мере повезло, что немцы к июлю 1943 года к Курскому выступу смогли поставить только 204 «Пантеры» и 133 «Тигра», да ещё 90 «Фердинандов». Остальные 2343 боевые машины составляли средние танки Т-III и T-IV. Они тоже усовершенствованы были — повесили на лобовую и бортовую броню дополнительные листы брони, удлинили стволы пушек, усилив таким образом бронепробиваемость. Красная Армия противопоставить новым танкам могла только один полк САУ СУ-52, всего 24 боевых единицы. И разведка наша доложила о новой технике врага, и даже один «Тигр» был захвачен под Ленинградом на Синявинских высотах и обстрелян на полигоне нашей артиллерией, выводы были сделаны правильные. А предпринять ничего пока промышленность не успела. Т-34, самый массовый танк, обладал на 1943 год пушкой 76 мм. Хороша она была в начале войны, пробивала Т-III и T-IV. А «Тиф» и «Пантеру» только с двухсот метров и в борт. Ситуация складывалась критическая. Главная ударная сила немцев — танки. Выбей их, и наступление захлебнётся. Конструктор И.А. Ларионов предложил в конце 1942 года ПТАБ, противотанковую авиабомбу массой всего два с половиной килограмма. Фишка состояла в том, что бомба была кумулятивной, новинка по тем временам. Испытания с успехом закончились в конце 1942 года. Промышленность получила задание к 15 мая 1943 года выпустить 800 тысяч таких бомб и с заданием справились. До немецкой операции «Цитадель» эти бомбы не применялись, их держали в секрете, хотя в штурмовые и бомбардировочные авиаполки поставили 50 тысяч штук Самолёт Ил-2, наш знаменитый штурмовик, брал на борт четыре кассеты по 78 бомб каждая. Кассета сбрасывалась разом, поэтому желательно применять её было не по одиночной цели, а по скоплению бронетехники. Сброс происходил с двухсот метров, ПТАБ пробивали броню до 70 мм. У «Тифа» толщина брони верхнего листа башни была 28 мм, а у «Пантеры» — 16 мм. Когда их впервые применили пятого июля лётчики 2-го гвардейского и 299-го штурмовых авиаполков у станции Малоархангельская, эффект был поразительным. Одномоментно было сожжено сорок танков и бронеавтомобилей. Немцы были в шоке, появления такого эффективного оружия у русских они не ожидали. И если бы не ПТАБ-2,5–1,5, как официально именовали эти бомбы, наши потери были бы значительно больше. Однако нашлось и слабое место. Несколько бомб не разорвались, немцы их подобрали и изучили. У ПТАБ был очень чувствительный взрыватель, срабатывал, если задевал ветки. Если взрыв происходил на некотором удалении от брони, вреда он не приносил, кумулятивная струя рассеивалась. Немцы стали выпускать металлическую сетку, натягивали её над бронетехникой, ПТАБы рвались на ней, не причиняя вреда. Но использовать такую сетку стали уже после Курской дуги. Оценили вклад в победу И.А. Ларионова скромно, орденом Ленина. Военачальники после Курской битвы и награды получили более высокие, и звания и должности. В авиации у немцев появился FW-190, производиться он начал с августа 1941 года, но на Восточный фронт попал шестого сентября 1942 года, под Ленинград, в составе G-51. Произведено их было с 1941 по 1945 год более двадцати тысяч. Стоил истребитель Курта Танка 152400 рейхсмарок, имел 14-цилиндровый двигатель воздушного охлаждения BMW-801 в модификации А-2 мощностью 1560 л. с, а А-4 — 1700 л. с, имел мощное вооружение — две крыльевые пушки MG-151/20E калибром 20 мм. Были варианты и с другим вооружением. Неплохой самолёт, но тяжёл, а для истребителя это минус, маневренность страдает. В ВВС РККА противостоять «Фокке-Вульфу» могли Ла-5Ф или усовершенствованный Ла-5ФН. Техника важна, но главное — люди. С этим пока немцы превосходили. К моменту выпуска из лётного училища немецкий пилот имел двести часов налёта, причём на «Мессершмитте» или «Фокке-Вульфе», если речь шла об истребителях. Наши лётчики хорошо, если тридцать-сорок часов налёта имели, да ещё в авиашколах техника устаревшая. Единственно — были единичные Як-7 УТИ, то есть учебно-тренировочные, имевшие вторую кабину и сдвоенное управление. Производили их с 1941 по 1944 год. Фактически это был Як-1 со второй кабиной. С сорок второго года стали производить Як-7, а потом и Як-9. Из второй кабины снимали управление, она использовалась для переброски техсостава при перебазировании авиаполков, доставки лётчиков с мест вынужденной посадки, для размещения фотоаппаратуры в варианте разведчика, даже для размещения внутри кабины бомб весом до двухсот килограммов общей массой. Но всё же к середине сорок третьего уже стали выпускать из авиашкол лётчиков, обученных не по сокращённой программе. Кто летать хотел, любил, опыт перенимал быстро от старших товарищей, тот выживал. Другие погибали в первом-втором боевых вылетах. Не всем дано летать, из него бы, может быть, хороший моряк получился, да не повезло. Военкомат набирал в училища по разнарядке, по физическим данным, по образованию. Например — в подводники и танкисты парней выше 170 см не брали, им в технике тесно. А самые образованные призывники попадали в артиллерию, там считать надо много и быстро. Немцы готовились к операции «Цитадель», планируя ударить двумя сходящимися ударами, отсечь и перемолоть Курский балкон. Планомерно подтягивали войска, создавали запасы топлива, боеприпасов, провизии. Делали всё скрытно, полагая, что русские не в курсе. Но уже наша агентурная разведка из нескольких серьёзных источников планы немцев на лето сорок третьего раскрыла. И Красная Армия тоже готовилась — стягивала резервы, причём скрытно, по ночам, готовила запасы. Полковые и дивизионные разведчики с обеих сторон совершали поиски, старались взять «языка», узнать расстановку сил. Хорошо проявили себя наши сапёры. На танкоопасных направлениях создали мощные противотанковые поля. Мины ставили с массой взрывчатого вещества до 25–30 кг, такие повредят ходовую часть любого самого тяжёлого танка. Расчёт простой. Как только танк подорвался, потерял ход, его уже можно расстрелять из тяжёлой артиллерии с закрытых позиций. К сожалению, снаряды реактивной артиллерии, применяемые с автомашин или самолётов, большого урона танкам не наносили. Андрей ход истории знал, особенно военной, изучали в военном училище. Поэтому дурака не валял, наслаждаясь отдыхом, а сам тренировался и пилотов гонял. Начал обучение с того, что с одним из ведущих, опытным лётчиком Григорьевым, начал отрабатывать один из приёмов воздушного боя довольно успешного лётчика Александра Ивановича Покрышкина. Были в Красной Армии лётчики умелые, умные, способные анализировать, делать выводы. К таким относились Кожедуб и Покрышкин. Они разработал тактику ведения воздушного боя в группе и парой. Именно он внедрял в боевую практику формулу «высота — скорость — манёвр — огонь». Воевать он начал с 1941 года, до осени 1942 года летал на МиГ-3, И-16 и Як-1. А весной 1943 года полк получил поставленные по ленд-лизу американские Р-39 «Аэрокобра». На этом самолёте Покрышкин воевал на Кубани, где придумал «Кубанскую этажерку». Пары разбивались по эшелонам и по фронту. Ведомый от ведущего в стороне на 200–300 метров. И каждая пара от другой с разницей по высоте на 300–500 метров. Противник замечает один, иногда два самолёта, остальные как бы невидимы. Полагают — лёгкая цель, атакуют, а на самом деле в воздухе вся эскадрилья, десяток самолётов. Покрышкин, выйдя на дистанцию действенного огня, открывал огонь сразу из всех стволов. Многие пилоты, экономя боеприпасы, стреляли только из пулемётов или из пушки, чтобы не остаться в разгар боя без боеприпасов. Покрышкин давал короткую очередь по уязвимому месту, и самолёт врага был поражён. Ценность «Кубанской этажерки» в том, что разомкнутый боевой порядок даёт большую свободу манёвра, нет опасности столкновения самолётов. И саму атаку Александр Иванович выстраивал своеобразно. Любил атаковать на догонных курсах. Пикировал сверху, заходил на цель с задней левой полусферы, оказываясь сбоку от врага, сближался до дистанции максимально короткой. Направлял свой самолёт на пересекающийся курс с самолётом врага, открывал огонь с упреждением, сразу уходил на вертикальный манёвр, чтобы набрать высоту. Огонь сбоку по истребителю был хорош тем, что боковые поверхности кабины «Мессера» не бронированы. Снизу ковш сиденья имеет броню, сзади лётчика прикрывает бронеспинка, спереди защищает мотор и бронестекло. А сбоку только тонкий лист алюминия. И главное в атаке было — убить пилота. Если подбит самолёт, лётчик выбросится с парашютом. В первые годы войны у немцев с производством истребителей было хорошо. Вернётся лётчик к себе в полк, а уже есть самолёт на замену. А убей пилота — ни самолёта, ни лётчика нет. Истребитель можно быстро сделать, пилота выучить долго, сложно, дорого. И хитрости Александр Иванович применял. Механики приспособили на его самолёт дымовую шашку с электрозапалом. В критической ситуации, когда наседает превосходящий противник, трассеры пролетают рядом и ведомый сбит или сам в бою завяз, Покрышкин включал дымовую шашку. Дым валил, как от паровоза. Противник полагал — поджёг, сбил русского. Покрышкин в самом деле начинал пикировать. Потом выводил самолёт в горизонтальный полёт, уходил в сторону, набирал высоту и снова нападал. Но второй раз в бою поджечь шашку не получалось, сменить её можно было только на земле, на аэродроме. Андрей для начала хотел отработать этот приём нападения — сбоку, с упреждением. Заранее обговорил манёвры с Григорьевым. Вроде он сначала изображает немца, а Андрей оттачивает манёвр подхода. Когда набьёт руку, поменяются местами. А потом уже Григорьев будет сам учить своего ведомого. Таким образом вся эскадрилья быстро освоит современные методы ведения боя. От своего аэродрома удалились в сторону. На первых порах не все эволюции могут получаться, зачем аэродромному люду давать повод позубоскалить? Механикам и оружейникам палец в рот не клади, ославят. Андрей имитировал подход к цели, брал упреждение, но стрелять по своему товарищу нельзя. Хорошо получаться стало только после трёх попыток Обменялись по рации замечаниями. Теперь Андрей стал «мишенью», а Григорьев атаковал. И тоже начало получаться не сразу. Вроде оба не новички, и ничего сверхъестественного в атаке не было. Если разбить на элементы, любой пилот выполнит. Да неизвестно, как стрельба пройдёт. У обоих бензин в баке к концу подошёл, вернулись на аэродром. Половину следующего дня механики и электрик прилаживали дымовую шашку. Делали основательно — электропроводку внутри фюзеляжа протащили, из жести смастерили цилиндр по размеру шашки, прикрутили на двух шурупах к шпангоуту снизу. Андрей решил опробовать, причём над аэродромом. Взлетел, развернулся. Высота двести метров. Тумблером щёлкнул. Назад голову повернул. Секунда, вторая — нет ничего. А потом дым повалил, густой, плотный, серый. Похоже на то, как дымит подбитый самолёт, только пламени нет. Всё же молодец Покрышкин, хорошую «обманку» придумал! Сделал полукруг и на посадку пошёл. Уже коснувшись колёсами земли, подосадовал о промашке. Ни он, ни механики об эксперименте не предупредили пожарных и руководство полка. Пожарные увидели дымящий самолёт, понеслись к взлётно-посадочной полосе, приготовились тушить, шланги начали разматывать. Гасить горящие самолёты им приходилось редко. Кто горел, как правило, не дотягивал до аэродрома. Повреждённые, в пробоинах, с барахлящим мотором — садились почти ежедневно, когда шли бои. Над пожарным расчётом подтрунивали. Сейчас появилась возможность во всей красе проявить умение, так не вышло. Пока Андрей сел и развернулся, дымовая шашка погасла, дым перестал идти, только запах горелого от истребителя шёл. А к стоянке на «Виллисе» уже комполка едет. Это же ЧП! Боёв нет, а самолёт горит! Узнав, что произошло, обматерил, как не всякий боцман сможет. Потом подошёл к самолёту, потрогал жестяной цилиндр, отдёрнул руку. — Горячий! Как бы от этой штуковины самолёт в самом деле не загорелся! — У Покрышкина же не горит? — Может, у него пристроен по-другому? Но не запретил, уже хорошо. Со следующего дня Григорьев начал показывать атаку ведомым, а в стороне от них, чтобы не столкнуться, Андрей ведущих лётчиков тренировал. И «Кубанскую этажерку» строил, и атаку имитировал. Пилоты заинтересовались. Всё-таки Покрышкин боевой лётчик, Герой Советского Союза, не теоретик, и присмотреться к его новшествам стоит. Не получится, не будут применять, ничего же не потеряют? За две недели успели всю эскадрилью пропустить через новшества, даже построили «этажерку». А через три недели полк перелетел на новое место базирования, поближе к линии фронта. Андрей знал, где пойдут бои, стало быть, предстоит ещё один перелёт, этот полевой аэродром временный. До линии фронта немногим больше двухсот километров, слишком далеко! До линии фронта, потом назад, и почти весь бензобак пустой. Это понимали все пилоты. Уже май, природа расцвела — полевые цветы, зелень, пилоты и персонал в гимнастёрках, сняты куртки и тёплые комбинезоны. И для техники хорошо, меньше времени уходит на прогрев моторов, меньше расход бензина, экономится моторесурс. У М-105ПФ он и так невелик, всего сто моточасов. Лётчикам сменить аэродром — запросто. Один-два перелёта — и новое место базирования. Технический персонал добирается долго. И люди на грузовиках, и запасные части, механизмы и инструменты для ремонта, скарба много набирается. И бросить ничего нельзя, всё необходимо, всё пригодится. Иногда командиру полка удавалось выпросить в дивизии грузопассажирский Ли-2. Тогда в первую очередь перебрасывали техников, мотористов, оружейников, иначе полёты невозможны. Моторы после каждого полёта обслуживать надо. Взять то же моторное масло. И естественный угар есть, и большие потери его через прокладки, чем хронически страдал этот двигатель. Масло моторное после каждого полёта приходилось доливать вёдрами, учитывая огромный объём двигателя. Был в полку Як-7 с двойной кабиной, на нём перелетали командир полка и замполит. Командир полка сам пилот, а замполит из нелетающих, хотя встречались и лётчики среди политсостава. В боях они участвовали редко. Риск велик, да и зачем, если награды и так не обходят? У некоторых на груди «иконостас» из орденов, а ни одного вражеского самолёта не сбил. Боевых лётчиков эта ситуация цепляла. А после войны такие «орденоносцы» рассказывали молодёжи о своих подвигах. Андрею памятен был один случай, как раз в тему. Он школу заканчивал уже, на 9 Мая школьники цветы возлагали к памятнику, поздравляли ветеранов. Они по случаю праздника парадно одеты, с наградами на пиджаках. Вдруг драка затеялась среди ветеранов. Как потом выяснилось, один дед опознал другого, бросился драться. Кого били, оказалось, был конвоиром в лагере, где содержался другой, который в драку кинулся. Драчун воевал честно, награды заслуженно получал, а потом попал в плен, будучи ранен. Когда немецкий концлагерь освободили наши войска, по приговору «особой тройки» его определили в наш лагерь, на Севера. Не выдержал ветеран, когда «вертухай» подвиги свои расписывать стал. Его-то «тройка» наград и званий лишила, и сидел он в нашем лагере до пятьдесят четвёртого года. И таких были десятки тысяч. Кто-то сдался сам, подняв руки. Другие — будучи ранеными или как сбитые лётчики, приземлившиеся на парашюте в чужом тылу. К сорок третьему году в ВВС РККА появились уже свои герои, сбившие по два-три десятка вражеских самолётов. У каждого были свои наработки в воздушных боях. Кое-что печатали в дивизионных многотиражках, рассказывали на инструктажах. Но зачастую о новых приёмах воздушного боя знали только в полку лётчика-аса либо в своей дивизии. Вот трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб в 120 воздушных боях сбил 62 самолёта. Один из немногих лётчиков-снайперов. Огонь по противнику вёл с дистанции 200–300 метров, не сближаясь на меньшее расстояние. Между тем другие асы считали такую дистанцию ведения огня запредельной У Амет-Хана Султана, дважды Героя Советского Союза, были свои излюбленные приёмы, но знали о них только в полку. Андрей периодически жалел, что не интересовался в прежней жизни техническими приёмами воздушного боя наших знаменитых лётчиков. Но кто знал, что служба занесёт его на войну? Как говорится: знал бы — соломки подстелил. В один из дней высоко в небе появился самолёт-разведчик, FW-189, прозванный солдатами «рамой». Ненавидела наша пехота этот самолёт и боялась. После его появления следовал или артиллерийский, или авиационный налёт. На перехват подняли звено из эскадрильи Андрея. Лететь решил он сам, с молодым ведомым. Взлетели, начали восходящей спиралью набирать высоту. На четырёх с половиной тысячах метров уже холодно, чувствуется нехватка кислорода. Ещё через километр набора высоты одышка, сердцебиение. Кислородные маски надели, стало полегче, но у двигателя тяга ослабела, ему тоже воздуха не хватает. У высотного истребителя, каким был МиГ-3, мотор был точно такой же, но компрессор производительнее и имел несколько степеней. А «рама» как будто издевается, висит над нашими Яками. Ещё бы километра два-три набрать, а с трудом километр наскребли. Бой вести невозможно, мощности мотора для вертикального манёвра нет, а стрелять издалека — только снаряды переводить. Так и приземлились ни с чем. Андрей получил ещё одно подтверждение, что «раму» сбить трудно. Попробуй ещё доберись до неё, да ещё и стрелковое вооружение у «рамы» мощное — спереди, снизу, сзади. Самолётов подобного типа в РККА не было, использовались бомбардировщики ПЕ-2 или истребители, но это машины, вынужденно приспособленные, a FW-189 создавался именно как высотный разведчик Скорость невелика, зато расход горючего мал, может висеть над вражескими позициями часами. И фотооборудование великолепное, оптика именитой фирмы «Цейс», с высоким разрешением. Андрей выводы для себя сделал — «раму» на такой высоте, по факту километров восемь, не достать. Зато, чувствуя себя в безопасности, «рама» стала появляться каждый день. Истребителей сопровождения нет, а сбить ни зенитной артиллерией, ни истребителями не получается. Наши войска подтягивают резервы, а тут чужие глаза сверху. Командование распорядилось — уничтожить! Вопрос решили замысловато. Глубинная разведка выяснила аэродром, на котором базировались самолёты-разведчики. Перед сумерками наши ПЕ-2 по аэродрому отработали, уничтожив почти всё — самолёты, постройки. Зарево от горящего бензохранилища за несколько километров видно было. А «пешки» скрылись в наступившей ночи. Немцы ни один наш бомбардировщик сбить не смогли. Полёты FW-189 на время прекратились. А полк, где служил Андрей, снова перебазировался. Андрей дату начала операции «Цитадель» знал из истории, понял — большая схватка через неделю начнётся. Полк их располагался на южном фасе Курского балкона. Пока подтягивались технические службы, лётчики изучали карту местности, где предстояло летать. Занятие это кропотливое, требующее внимательности, терпения. Надо запомнить линию фронта, характерные ориентиры на местности, как с нашей, так и с оккупированной территории. Такие знаки позволяют быстро понять, где находишься, — это изгибы рек, высокие точки, вроде труб, холмов, железная дорога или шоссе с твёрдым покрытием. Уж сколько раз приходилось пилотам изучать полётные карты, в голове уже каша, на Руси похожих названий деревень и сёл много. За два дня удалось основное ухватить, а командир полка приказ получил — провести воздушную разведку. Причём командование интересовал один квадрат. По данным партизан, там сосредотачивалась большая танковая группа немцев — дивизия или корпус. Приказ передали эскадрилье Андрея, лететь он решил сам, а ведомым взял Григорьева. Тот сам ведущий пары, лётчик опытный. Но сейчас пусть осмотрится. Две пары глаз в разведке лучше одной. Возьми молодого пилота, тот всё внимание и умение уделит тому, чтобы держаться за хвостом ведущего, на земле ничего не увидит. Наверняка немцы, если они есть в указанном районе, танки тщательно замаскируют, их и опытный глаз может не обнаружить. Полчаса лёту, и пара в заданном квадрате. Особое внимание лесопосадкам, где легче технику укрыть. Немцы маскировать большие умельцы. Кроме этого, их промышленность выпускает хорошие маскировочные сети, причём для разных времён года — зимние белые, для лета зелёные, для осени с жёлтыми пятнами. Андрей высматривал подозрительные бугорки. Как танк или самоходку ни маскируй, а некий холмик будет. И выделяться будет, особенно рано утром или к вечеру, когда солнце низко над горизонтом и замаскированная техника будет бросать тень. А сейчас около полудня, солнце высоко, и предметы на земле тени не дают. Захрипела рация. — «Девятый», давай развернёмся? Вроде следы танковых гусениц слева по борту видел. — Выполняем. Андрей плавный поворот заложил. Не нравилось одно обстоятельство — зенитчики себя не проявляли. У немцев полки и дивизии насыщены зенитной артиллерией разных калибров. И если бы танки были, из «Эрликонов» уже открыли бы огонь. Их пара идёт низко — пятьдесят метров, для малокалиберных автоматов «Эрликон» их истребители в зоне досягаемости. Но проверить подозрения Григорьева надо, он парень глазастый. Следы танковых гусениц были, но какой давности и один танк прошёл или много — непонятно. Ещё небольшой поворот руля, буквально минута полёта, и след гусениц пропал. Был — и нет. Танк не самолёт, не взлетит, след обрываться не должен. Одно место подозрительным показалось, сделал вираж. Григорьев за Андреем чётко следует, немного правее. Холмик или показалось? Кто не рискует — не пьёт шампанского! Андрей наклонил нос самолёта, дал очередь из пушки, короткую, на четыре-пять снарядов. Дымная трасса в холмик упёрлась, несколько взрывов. Осколки и взрывная волна маскировочную сеть разметали, а под ней танк. И Григорьев по примеру Андрея тоже очередь выпустил. Ещё один танк обнаружился. — Вот они где! — прохрипело в наушниках. Андрей ответить не успел. Немцам скрываться смысла уже не было, сразу из трёх точек ударили зенитные автоматы. — Пикируем до бреющего! — передал Андрей ведомому. Ручку вперёд двинул, переводя истребитель в пикирование. Угловая скорость на пике большая, наводчики не успеют вести его в прицеле. У земли перешёл на бреющий полёт, обернулся, за ним, как привязанный, следует ведомый. Цел, не повреждён. Обоим повезло. Так и шли курсом 80, к своим. Когда идёшь низко, над тобой всё небо и самолёты, если они есть выше тебя, хорошо заметны. Поскольку, чтобы выжить в боевом полёте, надо было постоянно крутить головой по сторонам и вверх, чтобы первому увидеть противника, Андрей заметил силуэт самолёта. Одномоторный моноплан, на истребитель или бомбардировщик не похож. Андрей передал по рации: — «Десятый», слева триста попутно самолёт интересный. Разворачиваемся, заходим в хвост. — Понял. Андрей боевой разворот сделал, зашёл чужаку в хвост. Что чужак, немец, видно по крестам на крыльях. Скорость не велика, немногим более ста пятидесяти. Самолёт не вооружён и без охранения истребителями. Что за диковина? И что ему тут делать, если до передовой километров двадцать осталось? Решение пришло внезапно. — «Десятый», давай его в «клещи» зажмём и приведём на свой аэродром. — А если не захочет? — Собьём к чёртовой матери! — А как ты ему прикажешь? — Я становлюсь справа от него, ты слева. И очередями указываем нужный курс. Пусть попробует не выполнить. Зашли с обеих сторон, снизили скорость, поравнялись с самолётом. Его пилот в испуге влево-вправо. Русские истребители рядом. Пилот «немца» попробовал задрать нос и набрать высоту, но ему Андрей помешал, дал очередь из пулемёта. Трассеры перед мотором прошли. Немец снизился до прежнего эшелона Через минуту стал менять курс, пытаясь повернуть влево. Григорьев очередь дал, немец снова на курс вернулся. Так и довели до передовой. Внизу траншеи видны, окопы, но по самолётам не стреляют, разобрать не могут. В тесном строю два краснозвёздных истребителя и немецкий самолёт, на крыльях кресты. Начни стрелять, да вдруг своего собьёшь? Пока соображали, самолёты уже на нашей стороне. Довели до полевого аэродрома. Андрей очередь перед носом самолёта дал, потом руку вытянул и большим пальцем вниз показал. На манер римлян, требующих смерти гладиатора в Колизее. Немцу деваться некуда, пошёл на посадку, благо — шасси у него неубирающееся. — Десятый, садись сразу за ним, я пока сверху проконтролирую. Немец сел, следом за ним Григорьев. К самолётам персонал технический бежит. Невиданное дело, немецкий самолёт сел! Андрею сверху видно хорошо. Убедившись, что на «немце» мотор заглушили и винт замер, сел сам, подрулил к самолётику. От командного пункта полка мчится «Виллис». Андрей сам выбрался из кабины. Из «Виллиса» выбрался командир полка и следом замполит. Замполит, явно работая на публику, выхватил из кобуры пистолет, схватился за ручку дверцы самолёта, распахнул. Наставив оружие на пилота, заорал: — Выходи, гитлеровский выкормыш! Пилот, молодой парень, побледнел. Подтверждались страшилки про русских варваров. Он неуклюже выбрался. А в кабине на заднем сиденье офицер сидит. — И ты тоже! Руки вверх! Такие слова без перевода понятны. Немецкого языка в авиаполку не знал никто. Офицер тоже выбрался, поднял руки. В левой руке кожаный портфель. — Брось портфель-то! Замполит попытался вырвать портфель из руки офицера, а не получилось. Портфель пристёгнут наручником за ручку к запястью офицера. Откуда замполиту было знать, что перед ним офицер связи и регламент перевозки секретных документов именно так предполагает перевозку. Командир полка распорядился: — Техники, перекусите цепочку! И контрразведчика сюда! Это уже водителю «Виллиса». Машина сорвалась с места. Командир полка к Андрею: — Майор! Вы где и при каких обстоятельствах самолёт в плен взяли? Технический люд притих, всем было интересно послушать. Случаи, когда принудительно сажали самолёт противника, на фронте были, но очень редко, по пальцам пересчитать можно. И были это боевые самолёты, у которых в бою закончились боеприпасы. По крайней мере, Андрей припомнил один случай, о котором писали в армейской многотиражке, когда звено наших истребителей посадило «штуку», иначе — «Юнкерс-87». Стрелка хвостового убили, самолёт хотели сбить, а командир звена решил посадить у себя на аэродроме, благо передовая рядом была. Пленённый самолёт оказался «Шторьхом». Абсолютно гражданская машина, без вооружения. Взлетал и садился буквально на пятачок земли. На таком в 1945 году из осаждённого советскими войсками Берлина Ханна Райч должна была вывезти Адольфа Гитлера. Не случилось. Самолётик в самом деле занятный. Официально именовался «Физелер Fi-156 Шторьх» (Аист). Создавался для разведки и связи, для взлёта требовалось шестьдесят метров, а при встречном ветре хватало и сорока, потому и название «Аист» получил. А необычен был тем, что крылья могли поворачиваться на земле и складываться вдоль фюзеляжа. В таком виде мог перевозиться в кузове грузовика или буксироваться за ним. Хвост укладывался в кузов, самолёт буксировался на своём шасси, довольно крепком, способном выдержать взлёты и посадки на неподготовленные площадки. И Ханна Райч, приземлившая «Шторьх» прямо на улицу Берлина у канцелярии Гитлера, тоже была необычным пилотом. Первая женщина-испытатель Люфтваффе ещё с 1937 года, испытывала первый немецкий вертолёт, первый реактивный истребитель, воевала на советско-германском фронте и была награждена Железным крестом, сдалась американским войскам в 1945 году, дожила до 67 лет. В сорок третьем таких сведений о «Шторьхе» Андрей не знал. Контрразведчик появился быстро, к тому времени техники перекусили звенья цепочки. «Контрик» забрал с собой и портфель, и обоих немцев и под охраной увёз в СМЕРШ Воздушной армии. Потом, после перевода, выяснилось, что в портфеле был секретный приказ о наступлении, где танковой дивизии «Мёртвая голова» предписывались задачи и цели наступления. На самолётике пробовали полетать наши лётчики, удивлялись простому управлению, а главное — феноменально короткому взлёту и пробегу. Через три дня забав один из лётчиков на посадке крепко приложил его к земле, сломав шасси. Самолёт трактором отбуксировали к лесу и забыли. Однако за пленённый самолёт и офицера связи Андрей и Григорьев получили уже после завершения боёв на Курской дуге по ордену Красной Звезды. А скорее всего — в совокупности, ведь Андрей одержал в воздушных боях несколько побед. К боям готовились с обеих сторон. Немцы в конце июня, 24-го числа, совершили массированный налёт на Саратов, конкретно бомбили авиазавод № 292. Были разрушены здания, разбиты станки, сгорели почти готовые истребители. Удар накануне Курской битвы привёл к недопоставкам в ВВС РККА 80 истребителей Як-1. Удар очень болезненный, ведь завод № 292 был основным по выпуску этих самолётов. Московский авиазавод № 301, Новосибирский завод № 253 и завод № 21 в Горьком лишь собирали Яки из крупных узлов, сделанных на саратовском заводе, и двигателей и вооружения, поставленных с других заводов. Лётчиков некоторых авиаполков стали срочно переучивать на ленд-лизовские Р-39 «Аэрокобра». А ещё наши инженерные войска стали строить ложные аэродромы. Например, 5-я инженерная бригада создала 33 ложных аэродрома, установили на них 180 макетов самолётов. В момент пролёта самолётов-разведчиков противника лебедками тянули макеты, имитируя взлёт. Немцы купились, совершили 21 авианалёт. А зенитные батареи на ложных аэродромах были настоящие, и немцы понесли потери в пикирующих бомбардировщиках. Во второй воздушной армии оборудовали 17 ложных аэродромов, установили 158 макетов. Причём с целью достоверности делали их маскировку, только небрежную. На ложные аэродромы показательно садились и тут же взлетали пары истребителей. Немцы поверили, бомбили каждый ложный аэродром по нескольку раз. По состоянию на первое июля 1943 года советских самолётов во 2, 16 и 17-й Воздушных армиях, обороняющих Курский балкон, было 2916 машин, из которых 1218 истребителей. Исправных, боеготовых среди них 1062. Немцы имели 1800 самолётов, или 80 % всех самолётов Люфтваффе, на Восточном фронте. Из истребителей имели 2 и 3-ю группы третьей истребительной эскадры, 1, 3 и 4-ю группы 51-й эскадры и 1 и 3-ю 52-й эскадры. Все немецкие пилоты с опытом, многие — эксперты. Так в Люфтваффе называли асов. Чем ближе становилась дата начала операции «Цитадель», тем активнее велась подготовка обеими сторонами. ЦК Компартии Белоруссии 24 июня принимает постановление о начале «рельсовой войны». Партизаны в немецком тылу стали взрывать мосты, рельсовый путь, срывая подвоз техники, боеприпасов, личного состава к фронту. К району Понырей, на участок обороны 13-й армии, где ожидался главный удар противника, выдвинули 30 июня четвёртый артиллерийский корпус резерва Главного командования, всего 700 орудий большой мощности. Вместе с пушками и миномётами 13-й армии плотность артсистем довели до 92 на один километр фронта. На случай прорыва немцев по левому берегу Дона выстроили оборонительный рубеж Воейково — Задонск — Воронеж — Лиски — Павловск — Богучар. Немцы скрытно сосредоточили в районе Томаровки, Зыбина, Борисовки большое количество танков, готовя бронированный кулак для прорыва обороны русских. Большинство танков было Т-III и T-IV, но значительно усовершенствованных — навешены броневые листы на лобовую и бортовые стороны, удлинены стволы орудий, на комплектацию поступили снаряды новых типов — подкалиберные и кумулятивные. И средние танки немцев уже на равных могли бороться с Т-34. А ещё танкисты, имея новые танки T-V и T-V1, питали большие надежды. Танки оказались «сырыми», на марше много «Пантер» сломалось, были случаи самовозгорания. «Тигр» же страдал из-за большого веса, мало мостов могли выдержать такую массу. Кроме того, танкистам приходилось тратить время, чтобы «переобуть» «Тигры» с узких транспортных гусениц на боевые широкие. Транспортные были мерой вынужденной, с боевыми танк не вписывался в железнодорожные габариты. Но и с широкими боевыми на мягких грунтах «Тигр» увязал, и приходилось ставить «цугом» несколько тягачей, иначе с места сдвинуть его было невозможно. Зато на «Тигре» была мощнейшая из танковых пушек Второй мировой войны. Немцам удалось удачно сочетать два фактора — отличное 88-мм орудие и новые подкалиберные снаряды. У Красной Армии они тоже появились, но уступали по качеству. Для твёрдого сердечника нужны были присадки к металлу, немцы их завозили из Норвегии и других стран. Советский Союз потерял их месторождения после оккупации Украины. Наша агентурная разведка давала несколько дат начала операции «Цитадель», потому что Гитлер переносил начало операции по разным причинам. В ночь на пятое июля нашими разведчиками были захвачены немецкие сапёры на нейтральной полосе, причём случайно. Сапёры снимали мины. Так бывает перед наступлением. Причём снимается не всё минное поле, а делаются проходы достаточной ширины для прохода танков. Причём проходы обозначаются флажками либо другими сигналами. На километр фронта таких проходов делается до десятка. За танками на бронетранспортёрах движется пехота, причём бронемашины идут след в след. Танк укрывает своим корпусом бронетранспортёр. Метров за двести-триста до передовых траншей противника пехота спешивается, рассыпается в шеренгу. Пленных сапёров немедленно доставили в штаб полка, а потом и дивизии. На допросе они показали, что наступление назначено на три часа утра. О данных срочно было доложено командармам. Наши командиры решили опередить немцев на самую малость. Перед атакой следует артиллерийская подготовка, стреляют со всех стволов. Миномёты и полковые пушки лупят по передовой, дивизионные орудия по второй линии обороны, корпусные орудия по резервам и пунктам управления в ближнем тылу. Во время артподготовки войска занимают исходные позиции. Танки подползают к своей передовой, из-за грохота пушек рёва моторов обычно не слышно. Солдаты в последний раз проверяют — полны ли гранатные сумки, все ли магазины снаряжены. Докуривают по последней перед атакой самокрутке, для некоторых — последней в жизни. Волнение и напряжение нарастают. Солдаты уже выбрались из окопов, землянок, траншей, блиндажей. Вот на такой момент командиры рассчитывали упреждающий артиллерийский налёт. Наша артиллерия по приказу командиров начала массированный обстрел в два часа двадцать минут, опередив немцев на сорок минут. На немецкой передовой бушевал вал огня, грохот стоял такой, что у нашей пехоты в траншее закладывало уши. Казалось — там, под минами и снарядами, никто не может выжить. Огонь длился около получаса. Пушки и миномёты внезапно смолкли, наступила звенящая тишина. Минуло три часа, четыре, со стороны немцев ни выстрела, ни движения. И только в четыре часа тридцать минут немцы начали артподготовку. День начала операции «Цитадель» был назначен фюрером, и срывать его было нельзя. Конечно, наши артиллеристы били по разведанным целям и по плацдармам, как реактивная артиллерия. Но подавили не все артиллерийские батареи. Артналёт у немцев получился не таким мощным, как ожидалось. Само наступление началось через час, в пять тридцать утра. И не все танки или бронетранспортёры смогли начать атаку. Часть их сгорела или была серьёзно повреждена. Уже рассвело, и нашим артиллеристам были отлично видны в прицелы бронированные цели. Начни немцы атаку раньше, как планировали, и ее исход мог быть другим. Но даже в таком, ослабленном виде атака получилась мощной. Впереди ползут «Тигры» и «Пантеры», за ними, во втором ряду — средние — T-IV, в третьем — Т-III, и замыкают лавину бронетранспортёры и самоходные орудия. Волна стали и железа, рёва моторов и грохота пушек, лязга гусениц. А ещё с аэродромов поднялись пикирующие бомбардировщики и истребители, начали бомбить и обстреливать второй эшелон обороны Красной Армии и ближние тылы. На перехват противника были подняты советские истребители. Штурмовики Ил-2 целыми полками бомбили танки немцев ПТАБами. Поле боя затянуло дымами, и уже трудно разобрать, где немцы и где наши. В небе каша из множества самолётов. Советские превосходят количеством, но уступают в лётной подготовке, всё же новичков много и качество обучения хромает. У немцев значительная часть пилотов имеют богатый опыт, эксперты, имеют не один сбитый самолёт. У немцев два типа истребителей — «Мессершмитт» и «Фокке-Вульф». Управлять в бою такими проще. У советских чего только нет. И устаревшие И-16, и ленд-лизовские «Спитфайры», как в 57-м гвардейском авиаполку, и Р-39 «Аэрокобры», наши Як-1, Як-7, Ла-5, МиГи. Разные типы самолётов — разные технические характеристики, отсюда разные приёмы воздушного боя. Но в первую очередь сказался уровень подготовки. В первый же день наступления, 5 июля, в 16-й Воздушной армии потеряно в боях 98 самолётов, а немцы потеряли 21 (по немецким официальным данным). За 6 июля 16-я Воздушная армия потеряла 91 самолёт, а немцы 8, за 7 июля 16-я ВА потеряла 37 самолётов, а немцы 8. Самолёты заводы могут изготовить и потери восстановить. Немцы в этих боях потеряли главное — опытных лётчиков, элиту Люфтваффе. Воздушные бои на Курской дуге были последними, когда сражались на равных. Потом, вплоть до нашей победы, немцы в воздухе превосходства не имели. А ещё сказались ожесточённые бои над Кубанью, где обе противоборствующие стороны понесли большие потери. В боях над Курской дугой, с 5 по 11 июля наша авиация совершила 7463 боевых вылета. За эти шесть дней только 16-я ВА потеряла 439 самолётов, из них 391 потерян в воздухе, ещё 48 дотянули до своих аэродромов, но были списаны, так как восстановлению не подлежали из-за серьёзных повреждений. Из этих 439 самолётов 55 % составляли истребители, 37 % штурмовики и 8 % бомбардировщики. В первый день боёв не все авиаполки были задействованы сразу: Пилоты полка, где служил Андрей, видели пролетающие самолёты — наши и немецкие. Андрей такого количества самолётов в воздухе не видел ни разу — несколько десятков. И бои были, на глазах у лётчиков и технического персонала падали сбитые самолёты. Молодые пилоты волновались, рвались в бой. — Почему команды на вылет нет? — неоднократно спрашивали. — Дойдёт и до вас очередь, не переживайте, — успокаивали «старожилы» полка. — Немцев на всех хватит, успеете себя проявить. Молодёжь, думают — сразу победы одержат, получат награды. С ними у полкового фотографа снимки сделают, домой отошлют. Бои над Курской дугой переживут не все, опытные лётчики это чётко осознавали. Молодых было жалко, но война исключений не делала ни для кого. Рядовые лётчики находятся на стоянках, у самолётов. Истребители скрыты маскировочными сетями, моторы прогреты, бензобаки полны, как и боекомплект. Командиры эскадрилий у командного пункта. Командир полка не отлучается от рации и полевого телефона, ждёт приказа из дивизии. Время тянется медленно. Только около полудня поступил приказ на вылет. Командир комэскам задачу поставил. — Курсом на Обоянь идёт большая группа «лаптёжников», числом до тридцати. Её сопровождают «худые». Комдив ставит задачу — сбить! В крайнем случае — заставить сбросить бомбогруз и повернуть назад. Первая эскадрилья — связать «Мессеры» боем, второй и третьей — заняться пикировщиками. — Есть! Комэски побежали к своим эскадрильям. А от командного пункта уже зелёная ракета в воздух летит. Один за одним пилоты занимали места в кабинах, застёгивали с помощью техников лямки подвесной системы парашютов, запускали моторы. Рёв моторов поднялся оглушающий, сильно пахло сгоревшим бензином. Но без команды никто не выруливал на старт. Уже и маскировочные сети сняты, винты поднимают пыль. На взлёт пошла парами первая эскадрилья. Одна пара, вторая… пятая. Набрав высоту, выстраивались в круг, ожидая других. До эскадрильи Андрея очередь дошла минут через десять-двенадцать. Он двинул ручку газа вперёд, механики уже убрали из-под колёс тормозные колодки. Техник показывает большой палец, можно взлетать. Ещё газу, отпустил тормоза, со стоянки пошёл на взлёт, почти поперёк взлётно-посадочной полосы, место позволяло. Короткий разбег, на неровностях истребитель трясёт, немного ручку на себя, толчки прекращаются, он в воздухе. Сразу убрал шасси, потом обернулся. Следом за ним разгоняется по полю его ведомый. Книга 1 Юрий Корчевский. Воздухоплаватель. На заре авиации
Андрей Киреев, офицер Российской армии, после автомобильной аварии попадает в прошлое, накануне Первой мировой войны. Он проходит обучение в Гатчинской школе военных пилотов и отправляется служить в летный отряд крепости Осовец. Боевая авиация делает свои первые робкие шаги. Хрупким этажеркам с ненадежными двигателями только предстоит стать одним из самых разрушительных родов войск. Одиночные воздушные перестрелки из пистолетов «благородных рыцарей неба» быстро сменятся ожесточенными боями десятков аэропланов с применением бомб и скорострельных пулеметов, резко возрастут мощности моторов и скорость самолетов. Андрей усиленно тренируется, осваивая фигуры высшего пилотажа – те приемы, которые будут придуманы только через несколько лет кровавой бойни. Сумеет ли молодой офицер переломить ход событий, переиграть проигранную войну? 199.00 руб. Читать фрагмент Купить книгу Книга 2Юрий Корчевский. Воздухоплаватель. Битва за небо
После разгрома белых Андрей Киреев перебирается во Францию. Горек хлеб эмигранта, но бывший военный летчик постепенно врастает в мирную жизнь, обустраивается. И вроде бы хорошо живет, да и годы уже не молодые, но как только в Испании вспыхивает гражданская война, Андрей немедленно бросается в новую авантюру – идет добровольцем в армию республиканцев. Там у него привычный враг – немцы из легиона «Кондор». Но и тут судьба находит время пошутить: получив в бою ранение, пилот приходит в себя на советском теплоходе, следующем в Одессу. Зная, что вскоре начнется Великая Отечественная, Киреев делает окончательный выбор: он остается на Родине, чтобы помочь ей справиться с фашистским нашествием. Сумеет ли опытнейший воздушный боец, ветеран нескольких войн помочь ВВС Красной Армии выиграть битву за небо у прославленных асов Люфтваффе? 199.00 руб. Читать фрагмент Купить книгу
Рейтинг: 5/4
| |
| Всего комментариев: 0 | |