Виталий Колловрат. Петля Сансары

Глава 1.

Этот амбал появился, казалось, из ниоткуда. Буквально мгновение назад его не было и вдруг он уже здесь. Стоит рядом и смотрит ему в глаза, нагло улыбаясь. Дмитрий Евгеньевич даже не успел открыть рот, чтобы задать вопрос. – Чего уставился?

Короткий, резкий удар, в солнечное сплетение, отдался во всем теле мощным взрывом боли, который согнул его пополам и заставил чуть ли не завыть от нее. Такой она была нестерпимой.

К его удивлению он сумел устоять на ногах, даже на короткое время ослепнув.

Спустя несколько секунд или минут, после того как он смог дышать и двигаться, Дмитрий Евгеньевич попытался распрямиться, к его удивлению, ему это удалось. Амбал все еще стоял рядом и глупо улыбался своим щербатым ртом.

Набрав в грудь воздуха, Дмитрий Евгеньевич попытался спросить нападавшего, чем вызвана такая агрессия. Но задать вопрос он опять не успел. Новый удар в желудок заставил его почти зарычать от боли. Он обхватил свой многострадальный живот и внезапно, куда-то упал.

Сознание медленно возвращалось к нему. Он почувствовал, что лежит на полу, свернувшись калачиком. Голова нестерпимо болела, желудок тоже. Болело все тело. Но прислушавшись к своему состоянию, Дмитрий Евгеньевич внезапно понял, что тело болит не от побоев, а от страшного отравления алкоголем, которым он вот уже несколько лет планомерно травит себя. Шевелиться не хотелось. Не хотелось вообще ничего. Желание было одно, просто лежать и не шевелиться. Но новый позыв к рвоте, опять выгнул все его тело, отчетливо напоминая удар в живот.

Желудок был пуст. Блевать было нечем. Еще несколько минут он боролся с рвотой, выжимающей из него только желудочный сок. Потом заставил себя встать. Любое движение отдавалось во всем теле страшной болью. Казалось, что даже кровь, бегущая по венам, причиняет страдание. Интоксикация была сильнейшей. Но это было не первое его пробуждение после продолжительного запоя. Он знал, что делать.

Не глядя по сторонам, он побрел на кухню. Открыл дверцу холодильника и достал оттуда, припасенную со вчерашнего дня, бутылку минералки. Лучше всего ему бы помог стакан водки, который разбавил бы его загустевшую кровь и заставил заново ожить отравленное тело. Как говорится, подобное нужно лечить подобным. Но Дмитрий Евгеньевич знал, что если он начнет пить с утра, то уже к обеду он будет пьян в усмерть. Этого допустить было нельзя, так как надо было идти на работу и как-нибудь протянуть время до обеда, чтобы, наконец, выпить стакан водки и съесть хоть что-нибудь, так как по-другому, измученный желудок не принимал еду.

Поэтому сейчас он готовился применить к себе другой метод оживления. Более мучительный.

Вылив всю минералку в большой стакан, и дождавшись почти полного прекращения бурления углекислоты, он бросил туда таблетку шипучего аспирина. Упав на дно, она вызвала новый углекислотный гейзер. Дождавшись окончательного растворения аспирина, Дмитрий Евгеньевич взял половинку лимона, оставшегося от вчерашнего, и выдавил его туда же. Лимонная кислота заставила напиток заново закипеть.

Дождавшись окончания реакции, он взял стана в руки. Пить эту гадость совершенно не хотелось, но это было необходимо сделать, иначе он просто бы не смог добраться до работы и что-нибудь там сделать. Закрыв глаза, он выдохнул из себя воздух, как будто готовясь выпить стакан спирта, и поднес к губам булькающую жидкость.

Влить все это в себя за один раз не получилось. Жидкость просилась наружу, но сумев удержать этот рвотный порыв, он все-таки допил стакан и, поставив его на стол, медленными шагами добрался до кресла, в которое и рухнул, исчерпав все свои силы.

Несколько минут ничего не происходило, но Дмитрий Евгеньевич был терпелив. Он знал, что результат приходит не сразу. Жидкость должна была впитаться в стенки желудка и разнестись по крови, одновременно разбавляя ее.

Наконец, минут через пятнадцать-двадцать он почувствовал, как обруч, стягивающий голову железным кольцом, стал разжиматься. Головная боль отступила. Спазм, который сковывал все мышцы, тоже стал проходить. Конечно, сказать, что похмелье прошло, было нельзя, но жить уже стало можно. Не быстро и без спешки, а потихоньку.

Устало поднявшись из кресла, он отправился в ванную умываться. Оперевшись на раковину Дмитрий Евгеньевич встретился взглядом со своим отражением. Из зеркала на него смотрело довольно невзрачное и опухшее лицо с почти заплывшими глазами. Белки глаз были пронизаны кровавыми сетками сосудов. Смотреть в них было противно. Надо было это исправить. Он знал, что делать и потянулся за флакончиком визина, стоявшего на полочке. По капле в каждый глаз, и кровавая сетка исчезла.

С отеками под глазами он также легко справиться не мог. Поэтому переключился на зубы. Надо было их почистить, но он знал, как мучительна сейчас будет для него эта процедура. Конечно, выпитое снадобье облегчит боль, но она все равно будет. Еще немного посмотрев на себя в зеркало, он все-таки решился и взял в руки зубную щетку.

Даже для тех, кто не пьет, бывает иногда мучительно чистить зубы, что же касается его, то любое прикосновение к корню языка вызывало у Дмитрия Евгеньевича мучительную рвоту. Когда желудок пустой, то получается, что нечем блевать, только соком. А эта процедура вызывала страшную боль в желудке. Ведь желудочный сок не должен выходить через рот. Это не предусмотрено природой.

Выдавив из тюбика пасты, он также, как и перед выпивкой выдохнул воздух из легких и приступил к привычной процедуре.

Она прошла также мучительно, как и всегда, но через несколько минут все было кончено, и он с радостью бросил это орудие пытки в стакан.

Еще раз оглядел себя в зеркало. Когда-то красивое лицо уже ничем не напоминал себя само. Это была маска, которую приобретает каждый человек, когда погружается в объятия алкоголя. Она заменяет ему его лицо и человек привыкает жить под ней, уже никому, не показывая себя настоящего. Каждый это делает по своим причинам и у каждого они разные.

Посмотрев с ненавистью на эту маску, Дмитрий Евгеньевич пошел под душ. Предстояла еще одна процедура. Контрастный душ. Как он его ненавидел. Но он тоже был нужен для привидения его тела ближе к человеческим стандартам.

Холодная вода пронизывала тело тысячами маленьких игл, хотелось кричать от боли, которая сводила мышцы спины, и он некоторое время не мог вдохнуть. Потом лилась очень горячая. Несколько мгновений кожа нагревалась, мышцы расслаблялись, и опять наступала боль

Помучив себя, таким образом, несколько смен температуры воды он, наконец, почувствовал себя почти живым.

Выбравшись из душа, он стал торопливо вытираться, с презрением осматривая свое некогда сильное и большое, а теперь высохшее тело. Хоть и говорят, что алкоголь очень калорийный, но, тем не менее, он не прибавлял веса ему, а наоборот постепенно высушивал. Сейчас, вместо когда-то носимого пятьдесят восьмого размера одежды, на нем болтались брюки пятидесятого.

Еще раз осмотрел себя в зеркало и увидел, что глаза опять покрылись сеткой красных морщин. Видно давление подскочило. Да и голова начала шуметь не похмельным образом. Опять в дело пошел визин, и к нему прибавились пилюли для снижения давления.

Наконец он покинул ванную и начал одеваться для выхода. Бросив взгляд на часы, он понял, что опаздывает. Единственное что очень сильно не любил делать Дмитрий Евгеньевич, так это опаздывать. У него и так уже сложились на работе плохое отношение с начальством из-за его пьянок, и усугублять его опозданиями он не собирался. Он прекрасно знал, что его скоро выгонят с работы. Никто не будет держать у себя пьющего главного бухгалтера. Но пока вроде бы все сходило с рук. Останавливаться он не собирался, поэтому мысленно уже приготовился к увольнению.

Выйдя из подъезда, он как мог быстрым шагом пошел на остановку. На автомобиле, дорога на работу заняла бы максимум двадцать минут, но из-за непрекращающегося пьянства, и не имея большого желания причинить кому-то вред, ему пришлось продать свой роскошный крузак. Поэтому он ездил теперь на общественном транспорте. Так было дольше, но зато он теперь мог перемещаться в любом состоянии.

Дорога была знакомой, поэтому он шел, не глядя по сторонам, погруженный в свои мысли. Пройдя два квартала, он остановился на светофоре, вместе с большой толпой народа. Ни на кого не глядя и ни с кем, не разговаривая, он с нетерпение ждал заветного сигнала. Вот, наконец, загорелся зеленый и он, не глядя по сторонам двинулся быстрым шагом через дорогу.

То, что какой-то опаздывающий лихач решил пересечь этот перекресток на мигающий красный он не увидел. Последнее что запечатлела его память – это визг тормозов, высокий капот Ланд Крузера и испуганные глаза водителя, судорожно вцепившегося в руль и пытавшегося изменить ситуацию. Но этого у него не получилось. Мощный капот, пытающейся обогнуть препятствие машины, ударил Дмитрия Евгеньевича углом и заставил его взлететь над дорогой на несколько метров. Сломанное в поясе тело, пролетело над дорогой и на всей скорости обняло столб светофора.

Ему показалось удивительная эта легкость, которую он ощутил во время полета, почудилось, что он опять маленький мальчик, летающий во сне. Но светофор приблизился, и все мысли исчезли. Наступила пустота.

Он опять ощутил полет, но глаза его ничего не видели, хотя он понимал, что они открыты. Его окружала черная пустота, по которой он летел. Не было ничего. Даже его тела. Он просто больше не чувствовал его. Скорость движения все нарастала, чернота была непроглядной. Но вот внезапно он почувствовал, что начал резко тормозить и наконец, остановился.

Он был нигде. Потому что рядом не было ничего, за что можно было бы зацепиться взглядом. Не к чему было привязать свое восприятие. Он просто был. Но где и когда, он не знал. Не было не низа ни верха, ни лево, ни право. Одна пустота. Сколько он пробыл там, он тоже не представлял. Наконец, через минуту или через век он опять полетел куда-то. Скорость опять стала нарастать. Опять это все продолжалось бесконечно, а он даже не успел испугаться или чего-то захотеть. Время исчезло, как и все вокруг. Скорость нарастала до бесконечности, и вдруг все прекратилось, и он опять почувствовал свое тело.

Он лежал с закрытыми глазами и пытался понять, что произошло и где он находится. Попытался вспомнить кто он. К его удивлению он помнил все и давно минувшее, и совсем недавнее. Он вспомнил, как проснулся сегодня утром, собрался и пошел на работу, и как его сбила машина.

Его мысли побежали по данному направлению. Раз он помнит, как его сбили, а после этого никаких воспоминаний нет, значит, он потерял сознание, а сейчас пришел в себя и находится в больнице. Дойдя до этой мысли, он споткнулся. Значит, если он сейчас пошевелится, то испытает страшную боль, ведь его тело страшно изуродовало, а встретиться с ней очень не хотелось. Поэтому он, так и не решившись пошевелиться и открыть глаза, начал мысленно прощупывать свое тело, пытаясь понять, откуда поступит сигнал боли. Он раньше занимался самогипнозом и поэтому умел ощутить каждый сантиметр своего тела. Мысленно расслабившись, Дмитрий Евгеньевич приступил к анализу.

Начал с пальцев ног, с ними все было в порядке. Убедившись в этом, он мысленно стал подниматься выше. Ступни, голени, колени. Чем выше он поднимался, тем большее удивление его охватывало. Боли не было никакой. Вообще. Удивительно. Он поднимался выше. Ничего не изменилось. Бедра. Таз. Живот. Кисти рук, локти, плечи – все было в порядке. Наконец он добрался до головы и закончил темечком. Нигде он не нашел никаких повреждений. Все ощущалось великолепно, значит, он не парализован. Ведь он слышал, что чувствительность при параличе теряется, а он хорошо ощущал все тело. И еще он заметил новую странность. Тело больше не болело с похмелья. Абсолютно. А это могло значить только одно. Он без сознания провалялся минимум неделю, за которую алкоголь успел выйти из крови.

Раз такой диагноз не принес нужных результатов, то он решил открыть глаза и будь что будет. Медленно, миллиметр за миллиметром он, наконец, открыл свои веки и попытался что-нибудь увидеть. Его окружала темнота. Но это опять ничего не значило. Могла быть просто ночь. Но опять что-то не сходилось. Если он лежит в реанимации, то должны быть лампы освещения. Здесь его пронзила еще одна страшная мысль, заставившая его сердце учащенно забиться. Вдруг он ослеп. Мысль была страшная. Не хотелось в нее верить.

Он закрыл и открыл глаза, пытаясь заставить их что-нибудь увидеть. Но темнота была абсолютная. От жалости к себе у него даже слезы полились из глаз. Он почувствовал, как тонкие, жидкие ручейки побежали вниз по голове, и попали в уши, доставляя неприятные ощущения.

Ощутив это, он приободрился. Раз он чувствуют прикосновение, осязание у него в порядке. А как со слухом. Он напряг его, вслушиваясь в окружающую его темноту. Через несколько мгновений он различил слева от себя ровное дыхание спящего человека, а впереди тихое тиканье, вероятнее всего, настенных часов.

Что же это происходит? Он не понимал. Электронные часы не тикают, а судя по дыханию, рядом с ним кто-то лежит, вероятно, тоже больной.

Сомнения терзали его невероятно. И наплевав на осторожность, не в состоянии больше выносить неизвестность он пошевелил пальцами правой руки. Они откликнулись на команду мозга и начали двигаться. Боли при этом не было. Значит правая рука в порядке. Пошевелил левой, тот же эффект. Боли нет. Это было хорошо.

Он начал поднимать руки к голове и понял, что лежит под одеялом. Принюхался. Запахов больничной палаты не было. Лекарствами вообще не пахло, но он ощутил запах недавно стираного пододеяльника, которым он был укрыт почти до подбородка.

Значит он не в больнице. Но где тогда?

Продолжил поднимать руки к лицу. Ладони скользнули по груди и наконец, достигли головы. Он ощутил под ладонями мягкую кожу своего лица и продолжил ощупывать его. Под пальцами не было никаких швов и бинтов. Значит, голова не пострадала или все швы уже сняли. Но под пальцами не было никаких болезненных мест. Ничего не болело. Значит здесь или ничего не было, или уже все зажило.

Закончив с лицом, он принялся за остальную голову. Пальцы закопались в довольно длинные и мягкие волосы. Раздвигая эту подушку, он также методично ощупал всю поверхность. Никаких следов ран или бинтов. Значит, голова его была цела.

Ощутив радость, он спустил пальцы вниз и провел их несколько раз по щекам. Под пальцами играла тонкая и нежная кожа без признаков щетины.

– Надо же, – удивился Дмитрий Евгеньевич, – как меня хорошо побрили.

Продолжил опускать руки вниз вдоль тела. Под пальцами была такая же тонкая и мягкая кожа, без признаков волос.

Он продолжал скользить пальцами вниз по телу. Пока, наконец, его руки не уткнулись в резинку трусов. Привычным движение, пальцы оттянули ее и одна рука скользнула к его достоинству. Она двигалась, не встречая волос на пути, которые он знал это точно, покрывали его лобок уже много лет, довольно пушистым ковром, пока, наконец, не обхватила член ладонью.

Еще несколько мгновений полежал в таком положение, додумывая одну мысль, которая внезапно проникла ему в сознание. Он не хотел ее. Отгонял всеми силами, но она, прорвалась через преграду сознания и острым клинком пронзила его мозг.

– Где волосы?

Он был очень волосатым человеком. Сплошной волосяной покров начал расти на его теле примерно с пятнадцати лет и покрывал густым ковром его ноги, пах, живот и грудь. Волосы не росли только на спине. И одновременно пока все тело покрывалось этим жестким покрывалом, волосы на голове начинали покидать его. К моменту аварии, он был почти лысым, только небольшая тонзура украшала его голову на затылке. А сейчас он вдруг не нашел и признаков волос на теле, тогда как голова, была покрыта сплошным ковром его давно забытых, вьющихся и мягких волос.

Он чуть не закричал от ужаса. Да и не мудрено. Такие метаморфозы могли свести с ума кого угодно.

Он обхватил голову ладонями, отбросив одеяло к ногам. Действительно, волосы покрывали всю голову, как в детстве. А вот на щеках, то, что он принял за хорошее бритье, оказалось в корне не верным. На щеках не было даже признака щетины. Они были абсолютно гладкие и чистые как у ребенка.

Он принялся судорожно ощупывать себя. Но ничего не изменилось. Волос не было там, где они последние десятилетия были, и находились там, где их столько же лет не было. Его член был абсолютно чист. На нем не было никаких признаков волосяного покрова. Это было ужасно. Что же случилось?

Закончив ощупывать себя, он попытался успокоиться и проанализировать ситуацию. Итак, что он имеет. Во-первых, он жив. Во – вторых, он абсолютно здоров. У него не болит ничего. Это здорово. В – третьих. А что в – третьих? Он так и не смог найти что в – третьих, так как было слишком мало информации.

Огромный минус в том, что он не может понять, где он, как он сюда попал и куда делись волосы с тела, и почему они появились на голове.

Внезапно он чуть не подпрыгнул на кровати. Раздался звук тянущейся пружины, потом щелчок и … кукование. Проклятье!!! Это же часы с кукушкой. Он вспомнил этот звук. Точно такие же были у них в доме, в его далеком детстве. Эти часы подарил им брат матери. И они ужасно мешали ему спать некоторое время, пока он не привык к этому ежечасному кукованию.

Кукушка прокуковала два раза и затихла. Опять до него донеслось мерное тиканье часов и дыхание спящего человека.

Мысли начали путаться. Если это та же кукушка из детства, то человек, который спит рядом и не обращает внимания на громкое кукование, это его брат. Но это просто невозможно. От слова вообще. Такого не бывает. Только в сказках и фантастических фильмах, человек может вселиться в другого. Ну, или переместиться во времени.

Он долго отгонял от себя эти мысли. Но ничего другого на ум не приходило. Оставался только один вариант. Нужно встать и проверить где он находится. Память мгновенно подсказала ему, где что должно находиться.

Если он в своем старом доме, то справа от него должна быть стена, а слева у изголовья стул, на который он складывал свою одежду и книги, которые читал перед сном.

Осторожно, почти не дыша, он подвинул руку вправо до конца кровати и наткнулся на стену. Сердце екнуло. Один пазл сошелся.

Он продолжил исследования и поднял левую руку до головы и отвел ее влево. Она тут же наткнулась на сидение стула. Он отдернул руку, как от горячей плиты.

Так. Продолжим. Сразу за моей головой, за спинкой кровати проходили трубы отопления.

Он также не спеша потянул руку дальше за голову, и уперся в стену. Не спеша он повел ладонью вдоль нее, до тех пор, пока она не уперлась в железную трубу отопления. Она была теплая. Значит сейчас зима и отопление включено, машинально ответил он.

Ничему до конца не веря, он нащупал одеяло и укрылся им с головой, одновременно принимая позу эмбриона. Позу, в которой человек, чувствует себя наиболее защищенным.

Захотелось выть и скулить от страха, который охватил его. Он не понимал, что произошло. Почему он здесь, а не лежит сейчас спокойно в могиле.

Этот кошмар длился очень долго. Полчаса. Это ему сказала кукушка, прокуковав один раз. Он вдруг вспомнил, что эти часы показывали не только часы, но и половину. Значит сейчас половина третьего. Надо было, что-то делать. Но что?

Полежав еще несколько мгновений, он решил все окончательно проверить. Прямо перед кроватью, как он помнил, стоял шкаф с книгами. Через два шага после него была входная дверь в спальню и выключатель. Слева от двери вверху. Это когда заходишь. Если выходишь, то справа. Надо добраться до него и попробовать включить свет, чтобы подтвердить или, в конце концов, опровергнуть свои предположения. Заодно выяснить окончательно, ослеп он или нет.

Осторожно спустил ноги с кровати и, стараясь производить как можно меньше шума встал. В теле была необычная легкость. Ничего не болело и не ныло. Он был абсолютно здоров. Это открытие приятно поразило его.

Не спеша, с закрытыми глазами, так как толку от них было мало, он начал свой путь до двери. Вытянув в сторону правую руку, он сделал два шага, касаясь ногой края кровати. До стены он не доставал.

Вот кровать закончилась, и он качнул рукой вперед. Там, где и ожидал, он коснулся полированной поверхности шкафа. Его предположения подтвердились. Сердце сжалось.

Дмитрий Евгеньевич двинулся дальше. На этот раз, скользя ладонью по стеклянным дверцам этого книжного шкафа. Вот и он закончился. Проведя ладонью вдоль его боковой поверхности, он уперся в стену. Теперь два шага вперед, не отрывая руку от стены. Он сделал их и скользнул опять ладонью вперед. Буквально через несколько сантиметров она уперлась в угол. Все правильно. Еще несколько сантиметров по прилегающей стене, и он нащупал дверной косяк. Теперь ладонью вверх по косяку. Когда он был последний раз в этом доме, выключатель находился на уровне его плеча. Сейчас его там не было. Странно. Он повел ладонью выше, и уже почти подняв руку вверх, коснулся выключателя. Он похолодел от предположения.

Вряд ли выключатель перенесли, он и так был высоко над полом. Значит если выключатель на месте, а он не достает до него вытянутой вперед рукой значит, он сам стал меньше. Ведь в последний его приезд в родительский дом его рост был сто восемьдесят два сантиметра, а сейчас он, скорее всего намного уменьшился. Это было не приятное открытие. Но надо было продолжать свои исследования.

Прижавшись спиной к стене, чтобы держать в поле зрения всю комнату он нажал на выключатель. Яркий свет, резко ударил по глазам, заставив его мгновенно зажмуриться. Он тут же выключил его, но этого мгновения вполне хватило, чтобы увидеть всю комнату целиком.

Несколько секунд Дмитрий Евгеньевич прогонял световые зайчики из глаз, а потом стал анализировать то, что увидел.

Он действительно оказался в своей старой комнате. Все было, так же, как и несколько десятков лет назад. У противоположной стены стояла кровать, на которой спал его брат. Рядом с его кроватью стоял стол, на котором они по очереди делали домашнее задание из школы. Еще дальше была тумбочка, а на ней… Он уже забыл это название. Большое радио с проигрывателем для пластинок. Радиола. Вспомнил он. За ней стоял стул с его вещами и кровать, с которой он только что встал.

Сомнения исчезли. Он опять оказался в своей комнате в далеком детстве.

Осталось проверить последнее предположение. Надо увидеть себя в зеркале, чтобы убедиться окончательно в произошедшей с ним метаморфозе.

Осторожно открыв дверь, он направился в ванную. Можно было бы включить свет в прихожей и посмотреть на себя в большою трюмо, находившееся там. Но он понимал, что раз он сейчас в своем детстве, то свет могли увидеть спящие родители, так как межкомнатные двери в доме были стеклянные, и выйти узнать, кто это среди ночи включает электричество, а ему не хотелось сейчас ни с кем встречаться. Надо было предварительно все хорошенько обдумать.

Второе зеркало находилось в ванной, и пусть оно было небольшое, но и его вполне хватит, чтобы понять, изменился ли он внешне и насколько.

Выйдя из комнаты, он повернул налево и попал в кухню. В то время проход в ванную был через кухню, это он помнил очень хорошо. Единственная проблема заключалась в том, что он не помнил, что стояло вдоль стены кухни, рядом с которой была нужная дверь. Пришлось воспользоваться старой тактикой. Вытянуть руку вдоль стены и идти не спеша.

Как он помнил, расстояние было около трех метров. Ему понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть их. Вот, наконец, и долгожданный угол. Выключатель здесь был в том же месте, что и в спальне, поэтому он нашел его довольно быстро. А найдя его тут же нажал. В тоже мгновение перед ним появилась световая полоса. Это свет от лампочки прорывался сквозь не плотно закрытую дверь. Дверь в ванну, на его счастье, была не прозрачная, поэтому ему нужно было действовать очень быстро, чтобы свет не разбудил родителей.

Он несколько секунд смотрел на эту полоску света, привыкая к нему, потом сильным толчком распахнул ее, шагнул внутрь и так же резко закрыл ее за собой.

Он оказался в своей старой ванной. Такой, какой она была до ремонта, затеянного родителями в конце прошлого века.

Справа от него была дверь в туалет. Прямо напротив находилась гладильная доска, на которой как всегда лежало стираное белье. За ней было окно на улицу, закрытое небольшой занавеской. Левее в углу находился АОГВ, рядом с которым он так любил сидеть и наблюдать за огнем, полыхающим внутри этого газового аппарата.

Еще левее была ванная, а перед ней раковина с зеркалом, цель его путешествия.

Достигнув его, он остановился. Ему было страшно. Страшно от того, что он мог увидеть в нем. Чтобы оттянуть время он стал рассматривать себя. Для начала поднял руки к глазам и вгляделся в них. Перед его лицом маячили маленькие детские руки без признаков какого-либо волосяного покрова. Он внимательно рассмотрел их, поворачивая в разные стороны. Это были детские руки. Он осмотрел свой торс. Там, где на левой стороне груди у него была татуировка в виде восьмиконечного Коловрата, была только чистая кожа. Никаких признаков волос на груди не было.

Он оттянул резинку трусов и заглянул под них. Там тоже была первозданная детская чистота. Он опять задрожал. Все-таки это очень страшно, очутиться в своем прошлом и в совершенно другом теле. Может быть, это и производило впечатления на других людей, более привычных к таким метаморфозам, но Дмитрий Евгеньевич был в шоке.

Один взгляд на ноги подтвердил его худшие опасения. Он стоял на таких же абсолютно чистых, как и все его тело ногах. К тому же он понял, что размер ступней сильно изменился и теперь его тело держат не ступни сорок четвертого размера, а маленькие ножки максимум тридцать седьмого. Это было очень неприятно. Осталось последнее. Нужно заглянуть в зеркало и увидеть в чьем теле он находится.

Преодолев мучительный страх, он оказался рядом с зеркалом и стал потихоньку подносить к нему голову, мимоходом обратив внимание, что раковина находится на высоте его груди и голова едва попадает в зеркало. Наконец, сжав волю в кулак, он взглянул на себя нового и едва не закричал от неожиданности. Из зеркала на него смотрело его детское лицо с раскрытыми в испуге глазами. Его мягкие волосы стояли дыбом, а глаза светились ужасом.

Это было невероятно и невозможно. Как мог он, сорокапятилетний мужик, который недавно был убит капотом огромной машины, оказаться сейчас здесь, внутри этого испуганного ребенка? Куда делось его старое тело, отравленное многолетней выпивкой и все покрытое волосами?

Все это исчезло. Осталось где-то там.

– Стоп, – подумал он, – А где там? В прошлом или будущем? Или где-то еще. И почему он сейчас здесь? И если он, сорокапятилетний, здесь, со всей его памятью, то где тот мальчишка, который должен был сейчас спать в своей постели? Куда он мог деться?

Вопросов было очень много. Ответов ни одного.

Он продолжал рассматривать свое молодое отражение. Как раньше его бесили эти непокорные кудри, которые ни за что ни хотели укладываться в прическу и торчали в разные стороны непокорным пучком? А сейчас глядя на них, он почувствовал, как его душа наполняется тихой радостью от их вида. Он с нежностью провел по ним ладонями. Они также непреклонно поднялись после поглаживания.

Он стал с нежностью гладить свое молодое и нежное как у девушки лицо, еще не тронутое стальным лезвием бритвы. Оно ему нравилось.

Он смотрел на свою худую и длинную шею, торчащую из горизонтальных ключиц, и не мог насмотреться. Он опять стал мальчишкой. Он может начать все заново. У него появился второй шанс. Ведь это было великолепно. Если рассматривать теории индусов и буддистов, то все мы перерождаемся снова и снова, чтобы достигнуть духовного совершенства и в один прекрасный момент вырвавшись из колеса бесконечных перерождений уйти в нирвану. Все об этом говорят, но никто точно ничего не знает. Ведь по преданиям наша память стирается в момент нового рождения, и мы должны заново выстроить свою земную жизнь, чтобы благими делами очистить свою карму.

Значит все это правда и перерождения есть.

Но тут же появились сомнения. Ведь он должен был родиться заново. Стать младенцем и самое главное, забыть о своей предыдущей жизни. Но здесь произошел какой-то сбой. Что-то замкнуло и меня или вернее мою душу отправили не в рождающегося младенца, а в уже почти полностью сформировавшуюся личность, заменив его разум моим. Чудовищно. Но почему же так произошло? Чем он заслужил такое?

Он еще долго задавал себе эти вопросы, глядя на себя в зеркало, но наконец, очнувшись от размышления, сделал то простое, что хотел сделать раньше. Отрыл кран с холодной водой и намочил свою разгоряченную мыслями голову.

Холодная вода произвела на него благоприятное действие. Он немного успокоился, и мысли вернулись в нормальное русло. Раз уже все это произошло, то надо подготовиться к своей дальнейшей жизни здесь, в этом времени. Правда, надо было выяснить в каком именно его моменте. В какой именно промежуток этого потока, под названием время он попал? Сейчас, в отсутствие интернета он мог это сделать только несколькими способами. Во-первых, спросить у кого-то. Во-вторых, услышать по радио или телевизору. В-третьих, посмотреть в газетах. Как он помнил, некоторые из них были ежедневные. Но этот способ немного хромал, так как он не знал, какие газеты принесли вчера. И последний способ, это увидеть отрывной календарь.

Конечно, и календарь не давал стопроцентную гарантию. Ведь его могли просто забыть оторвать вчера или по случайности оторвали несколько листов. Но другого варианта он не видел. Надо было рискнуть.

Как он помнил, календарь висел в зале у двери. Для этого надо было выключить свет в ванной и потихоньку дойти туда. Что он и начала осуществлять, немного постояв и собравшись с мыслями. Ведь нелегко человеку, еще несколько часов назад бывшему мертвым, вернуться в жизнь.

Осторожно приоткрыв дверь ванной, он выглянул в кухню, чтобы запомнить расположение вещей и, протянув руку, выключил свет. Мгновенно его окружила такая знакомая темнота. Он постоял несколько минут, чтобы глаза немного привыкли. Окно в кухне не было так плотно завешено как в спальне, поэтому давало немного света. Благодаря ему он уже через несколько минут мог разобрать в темноте некоторые предметы.

Как говорится, стой, не стой, а когда-то начинать надо и, выдохнув воздух, он потихоньку направился в зал.

Путь не занял много времени. Услужливая память уже вернула его в давно забытые воспоминания и уверенно показывала ему дорогу. Вскоре он был уже на месте. Календарь висел там, где он помнил. Ощупав его руками, Дмитрий Евгеньевич убедился в этом. Но как он не подносил глаза к самому календарю, он никак не мог разглядеть в темноте дату, которая была на нем сейчас. Пришлось принимать меры. А какие меры он мог предпринять? Вариантов было только два. Или снять со стены весь календарь и идти с ним в ванную, а потом возвращать на место. Или оторвать верхний лист и уже с ним идти туда же. Только во втором варианте не надо было бы возвращаться в зал.

Немного подумав, он выбрал второй, и на удивление, привычным движением оторвав листок, отправился с ним туда, где он мог осветить его.

Добравшись до ванны, также быстро проскользнул в узкую щель открытой не полностью двери, и быстро закрыв ее, впился глазами в вожделенный листок.

На нем стояла большая цифра двадцать пять и мелкими буквами месяц – февраль. Он долго искал год и наконец, его труды были вознаграждены. В углу листка он нашел нужные ему четыре цифры и, увидев их, похолодел. 1985 год.

Проклятье. Одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Ему сейчас нет и двенадцати лет. Ведь у него день рождения двадцать четвертого июня. Восемьдесят пятый год. Тридцать три года его жизни исчезло в неизвестном направлении. Восемьдесят пятый год. Год, где начинался ломаться его характер. Год, в котором они с семьей переехали на жилье в другое место, и он там так и не смог найти друзей и ему предстояли впереди годы одиночества, которое скрашивали только книги. Почему его забросило опять сюда?

Как всегда, были только одни вопросы. Кукушка прокуковала три часа. Спать ему совершенно не хотелось, но и стоять в ванной, судорожно сжав в ладони листок календаря, тоже не стоило. Надо было найти место, где он мог бы подумать.

Пришлось вернуться в спальню. Здесь у стены, под часами с кукушкой, стояли два старых кресла, которые родителям было жаль выбросить, и мать решила отправить их в ссылку к сыновьям в комнату. Одно из них и занял Дмитрий Евгеньевич или теперь его можно называть так, как называют всех мальчишек в Советском Союзе, просто Дима.

Он опустился в кресло и принялся размышлять о произошедшем.

Итак, его земной путь окончился двадцать второго октября две тысячи восемнадцатого года в города Москве, на улице Молдагуловой. Это он помнил точно. Прикрыв на мгновение глаза, он увидел испуганное лицо водителя.

– Бедолага, – без злобы подумал о нем Дима.

– Теперь ведь затаскают и ведь могут закрыть. Ничего пусть учится не спешить.

Ему было наплевать на свою убийцу. Его больше интересовал вопрос – почему? Почему он здесь, а не на небесах или в аду, или где там еще полагается быть покойнику? Или если карма и переселение душ действительно существует, то почему его забросило в уже живущего человека с его живой душой.

Дима представил, что сейчас думает этот мальчишка, в теле которого он находился. Ведь он лег спать в одном месте и теле, а проснулся, если проснулся, наверняка в другом. И он сейчас очень сильно напуган. Что же говорить, если он, мужик, поживший на этом свете и видевший в своей жизни и радость и печаль, и рождение, и смерть, очень испугался.

– Бедный мальчик, – подумал с грустью он.

Но он уже ничем не мог помочь ему, и не он причинил этому мальчишки неприятности, поэтому после не долгих размышлений, Дима выкинул мысли о нем из головы. Раз он не может ничего изменить, то и переживать, поэтому поводу, не стоит. Эту старую истину он давно усвоил.

Надо было решить, как жить дальше. Хотелось бы понять для чего ему дали этот второй шанс. Что от него хотят те, кто распоряжается судьбами человека. Но чем больше он об этом думал, тем больше понимал, что раз он, за свои сорок пять лет жизни не понял, для чего он живет. То и сейчас, за эти несколько часов его новой жизни, найти ответ на этот вопрос, он не сможет. Если не может, значит не стоит и голову над ним ломать.

Но что его ждет впереди. Вряд ли история пойдет другим путем, а значит, ему опять предстоит пройти тот же путь, что и раньше. То есть еще пять лет школы. Потом отец захочет создать свою ферму, и он вместо поступления в институт, хотя бы на вечернее отделение, пойдет кормить коров и выбрасывать их навоз. Потом пойдет в армию, женится, у него родится дочь. Он разведется с женой. Поругается с дочерью, начнет пить и, в конце концов, двадцать второго октября две тысячи восемнадцатого года окажется на светофоре на улице Молдагуловой в Москве.

Как говорится – «переспектива». От одной мысли, что опять придется делать то же самое, видеть то же самое, чувствовать то же самое, его даже замутило.

Стоп, стоп. Почему он должен делать то же самое. Ведь второй шанс дается для того, чтобы, что-то изменить, а не повторить. А раз так. То нужно действовать. И действовать прямо сейчас, а не завтра. Иначе ему предстоит провести ближайшие пять лет за одной партой с детьми. И слушать молодежь. Потому что из всех учителей, как ему помнится, только учительницы алгебры было больше пятидесяти лет, а всем остальным не было еще сорока. А ему сейчас, хоть он и выглядит как мальчишка, уже сорок пять лет. Он уже прожил почти полвека и имеет высшее образование и еще множество курсов по повышению квалификации. Он дипломированный экономист. Он окончил курсы главных бухгалтеров и трейдеров. Он знает, как участвовать в государственных торгах.

Вот только сейчас ему это нисколько не пригодится, потому что компьютеров еще нет. И всемирную паутину еще не придумали. Это плохо.

Но ведь он уже один раз проходил то, что сейчас ему предстоит пройти заново. И пускай он многое забыл, так как почти все знания из школы ему не понадобились, но он очень легко их вспомнит, если просто повторит.

Эта мысль пришлась ему по вкусу.

А раз он легко вспомнит, то ему нет нужды тратить пять лет на то, что он может изучить и за два, а потом пойти и поступить в институт.

Мысль была здравая. Ее надо было обдумать лучше.

Ведь иначе, не уехав учиться, он так и не сможет вырваться из-под опеки своей матери, которая, а он это хорошо помнил, очень сильно ограничивала его самостоятельность. Не понятно почему, но младший сын пользовался у нее особой любовью, и она как клушка над цыплятами, постоянно нависала над ним, пытаясь контролировать каждый его шаг. И если это даже тогда его очень злило, то теперь, когда он оказался старше её, это будет совсем не выносимо.

Но как окончить школу раньше срока? Очень просто. Надо уйти на экстернатуру. Чтобы учиться как великий Ленин. Экстерном.

Вспомнив это, он даже улыбнулся. Ведь там, откуда он пришел, Ленин уже имел статус развенчанного героя. И вместо доброго человека, пекущегося о благе всех, он стал обычным человеком, сжигаемый честолюбивой мечтой о власти. И он ее получил, правда, благодаря английской разведке. Но не надо сейчас говорить этим людям, о том, что он знает. Иначе для него может это все очень плохо кончится. Все-таки власть коммунистической партии в восемьдесят пятом году была безграничной, и воевать с ней сейчас, да еще пацану, совершенно не стоило.

Он вспомнил, как остался здесь без друзей, совершив большую ошибку сделав контрольную по математике быстрее классного отличника и не сумев достойно, в драке доказать свое право на исключительность и ум. И за это его все невзлюбили. Он вспомнил об унижениях, которые ему пришлось здесь пройти, и застарелая ненависть вспыхнула в нем с новой силой. Наконец-то он сможет рассчитаться с этими ублюдками, которые унижали его.

От этих мыслей он даже улыбнулся. У этих детей не было той школы, которую он уже прошел. Пускай он сейчас гораздо слабее некоторых из своих противников, но у него есть теперь знания. Это как превосходство более слабого человека над животным миром. Ведь человек априори слабее медведя или лося, но это не мешает ему добывать этих зверей и периодически лакомиться их мясом. Так он и сделает. Ведь не зря он уже во взрослом возрасте ходил на занятия рукопашным боем. Пусть он уже давно не занимался им, но воспоминания есть, а это главное. Да и все равно, пришлось бы переучиваться, ведь когда он учился, он весил больше ста килограммов и имел очень сильные руку и ноги, да плюс еще рост. Сейчас у него ничего этого нет. Но есть ум и здоровье.

Здоровье. Он даже улыбнулся этому слову. Как хорошо ощущать себя полностью здоровым. Когда у тебя ничего не болит. Все тело в твоем полном подчинении, и ты можешь делать им, все что захочешь.

Он вспомнил, как легко встал сейчас с постели и ничего не почувствовал. А ведь последние годы, после пробуждения он не мог и шагу ступить, пока не разомнет мышцы ног. Он вспомнил это давно забытое ощущение. Ощущение здоровья. Когда ты идешь и не чувствуешь своего тела. Потому что, если чувствуешь что-то, значит там, у тебя болит. На ум сразу пришла шутка, которую услышал по телевизору.

– Если после сорока лет, ты встал с постели и у тебя ничего не болит, значит, ты умер.

Но сейчас он был жив и полностью здоров. Теперь у него были знания и опыт. Значит, исключим из своей жизни табак и алкоголь. Эти два товарища, очень быстро разрушают любое, самое здоровое тело. И раз он получил второй шанс, то не будет убивать себя этими друзьями.

Это первое. Второе. Надо заняться спортом. Нет, он не собирался стать профессиональным спортсменом. Но общая физическая подготовка должна быть на высоте. Он помнил видеоролики о китайцах, в которых старые мастера демонстрировали чудеса растяжки. Не надо издеваться над своим телом, как йоги, тем более здесь и сейчас он все равно не найдет ни одного учителя йоги. А вот растяжку тела или как это потом будет модно называть, стрейчинг, он обязан сделать. Да и драться эта вещь очень поможет. Сейчас, в отсутствие преимущества в массе тела, надо искать другие варианты.

С этим он тоже разобрался. Осталась только учеба. Но сидя сейчас здесь в темноте, он так и не мог вспомнить, какие предметы изучал в этом году. Подумав над этим немного, он решил отложить этот вопрос до утра.

Осталось еще одно. Говорить ли родителям о своем перерождении или нет? Обдумывание этого вопроса заняло еще больше часа. В конце концов, решил пока ни о чем родителей не предупреждать, иначе можно было попасть в психушку, если он сейчас начнет давать предсказания о будущем.

За всеми этими размышлениями он не заметил, как кукушка прокуковала пять часов. Пора было прекращать размышления и немного поспать. Это он и сделал, забравшись в свою старую кровать.