11:21 Василий Головачев. Время убивает | |
Василий ГоловачевВремя убиваетновинкаЖанр: боевое фэнтези, научная фантастика Презаказ 
Загадочная смерть физика Истомина спускает лавину событий, в которую оказываются вовлечены люди, пространства и времена. Расследование, начавшееся обыкновенно, резко меняется в связи с находкой сконструированного им прибора. Как выясняет майор Следкома Никифор Сомов, заказчики исследований – оборонщики, а эн-накопитель – мощнейшее оружие. Однако то, что прибор может менять направление течения времени, тиражировать параллельные вселенные и по сути отменять смерть, не предполагал даже его создатель. Теперь это реальность, и героям предстоит распутывать петли времени, обходить парадоксы вероятностей и искать истину в тумане относительности.Новый роман грандмастера отечественной фантастики. Спецслужбы, правильные герои, тайные боевые техники, технические новинки и непобедимый героический дух. Автор: Василий Головачёв Серия: Абсолютное оружие Издательство: Эксмо ISBN: 978-5-04-160564-3 Возрастное ограничение: 16+ Год издания: 2022 Количество страниц: 288 Художник: Плутахин Николай Викторович Иллюстрация на переплете Владимира Маюхина Литрес Василий Головачев. Время убивает
Роман грандмастера отечественной фантастики. Спецслужбы, правильные герои, тайные боевые техники, технические новинки и непобедимый героический дух. Загадочная смерть физика Истомина спускает лавину событий, в которую оказываются вовлечены люди, пространства и времена. Расследование, начавшееся обыкновенно, резко меняется в связи с находкой сконструированного им прибора. Как выясняет майор Следкома Никифор Сомов, заказчики исследований – оборонщики, а эн-накопитель – мощнейшее оружие. Однако то, что прибор может менять направление течения времени, тиражировать параллельные вселенные и по сути отменять смерть, не предполагал даже его создатель. Теперь это реальность, и героям предстоит распутывать петли времени, обходить парадоксы вероятностей и искать истину в тумане относительности. 339.00 руб. - 30% Время убивает
ДУБНАДесятое ноября. Семь часов утра На экране проявилась знакомая двузубая гора Эльбрус, подтверждающая, что компьютер был создан российской компанией, мяукнуло, и экран погас. Истомин оставил компьютер включённым, что давно вошло в привычку, кинул взгляд на искрящуюся электрическими змейками антенну накопителя, свисающую с потолка, и направился на кухню. Жил физик один, ел мало, дома он почти ни- чего не готовил, разве что мог позволить себе сварить кофе или пожарить яичницу, и нормально обедал только в институте: он работал в ОИЯИ — Объединённом институте ядерных исследований. В это утро у него прихватило сердце, и от кофе он отказался. Заварил чай — зелёный, с добавкой каркаде, съел последний пряник, запил чаем и начал собираться. Каждый день он выходил из дома ровно в восемь часов утра, а возвращался ровно к восьми часам вечера. Статистически это так и было: дни накапливались последовательно, пока не сложились в приличный срок — двадцать два года. Однако фактически эти двадцать два года укладывались в один день, точнее, в одни сутки, по- тому что Глеб Лаврентьевич добился-таки своей цели — сконструировал эн-накопитель, который и превратил его жизнь в кошмар. Чай породил испарину на лбу. Истомин умылся, почувствовал облегчение и таблетку нитросорбида сосать не стал. Тем более что у него не оказалось запасов сердечных препаратов. Надо было зайти в аптеку и купить всё, что было прописано доктором ещё два года назад. Натянув серый свитер, надел сверху такой же серый пиджак, проверил наличие в карманах бумажника, флешки с текстом статьи, которую он готовил для научного журнала New Scientist, за- паса сердечных лекарств и несколько минут по- тратил на надевание зимних ботинок: сердце работало с перебоями, пришлось отдыхать, сидя на стульчике у двери в прихожей. Из дома он вышел ровно в восемь часов, забыв закрыть дверь на обыкновенный, без всякой электроники, ключ. Квартира так и осталась незапертой. Спустившись во двор, Истомин поёжился: было ещё темно, мороза не было, но дул холодный, полный влаги ветерок, пронизывающий чуть ли не до костей, и физик плотнее запахнул полупальто. Обычно на работу он ездил на электробусе, который останавливался аккурат перед домом, с другой стороны улицы. Когда-то Глеб Лаврентьевич ходил до института пешком, однако нынешнее состояние не давало ему такой возможности. Сердце пульсировало всё сильнее, поэтому шёл Истомин медленно, подумывая, не вернуться ли домой. Но в таком случае пришлось бы ломать весь график выходов на работу, а этого делать категорически не хотелось. Не было на это ни времени, ни здоровья. Какой-то мужчина торопливо шёл ему на- встречу, миновал спотыкающегося Истомина и оглянулся. — Глеб Лаврентьевич? Физик остановился, узнав соседа этажом ниже. — Серёжа? — Что-то плохо выглядите, Глеб Лаврентьевич. — Сердце пошаливает. — Я бы посоветовал вам остаться дома в та- ком состоянии. — Нет, мне необходимо быть в институте. — Давайте я вас подвезу. Заскочу домой на пару минут и заберу. — Спасибо, Серёжа, как-нибудь доберусь. — Ну, смотрите. Истомин поковылял дальше. Сосед неуверенно посмотрел на него, потом побежал к подъезду. Добравшись до стеклянной стоечки с прозрачной крышей, Истомин тяжело опустился на скамеечку, дыша как загнанный заяц. Голова за- кружилась. Он начал рыться в карманах костюма в поисках трубочки с таблетками. — Вам помочь? — раздался чей-то голос. Истомин поднял голову. В глазах всё плыло и качалось, но он всё же увидел, что к нему обращается девушка в светленькой курточке. — Нет-нет, спасибо, — отказался он. — Сейчас пройдёт. Девушка отошла к ожидающим электробус пассажирам. Истомин нащупал-таки нитроглицерин, однако сунуть таблетку в рот не успел. В ушах родился гул, глаза перестали видеть окончательно, и перед Глебом Лаврентьевичем распахнулась тёмная бездна, пронизанная музы- кой сфер… Когда сосед подъехал к остановке и выскочил из машины, Истомин был уже мёртв. МОСКВА Девять часов утра Утром, когда более или менее отдохнувший организм полон энергии и надежд, человек быстро включается в работу и не замечает, на- сколько он стар. Но к вечеру, когда из жил уходит адреналин и хочется прилечь на диванчик в укромном уголке, жизнь начинает казаться не лучшим вариантом. Эту сентенцию, принадлежащую отцу Ники- фора, сын вспомнил, ещё когда вставал и заставлял себя делать зарядку. Нет, он вовсе не был стариком в свои тридцать семь, потому что постоянно держал себя в приличной физической форме, будучи в прошлом неплохим легкоатлетом — прыгуном в длину. Дело было не в возрасте. Ночь он про- вёл у старшего брата Григория, уже много лет боровшегося с недугом: брата в тридцать сразил инсульт, спровоцированный ковидом, и с тех пор он почти не вставал с постели, несмотря на лечение. Никифор раз в неделю приезжал к родителям домой и нередко оставался там на ночь, чем всегда радовал Григория, возвращая инвалиду интерес к жизни. Работал же майор Сомов следователем в Следственном комитете по особо важным делам (таких следователей называли важняками) и знал много историй, которые брат выслушивал, здоровея на глазах. Поэтому отказываться от встреч Никифор не мог, хотя после каждой встречи ему приходилось на следующий день приводить свою нервную систему в порядок. В отличие от брата, худого как скелет, хруп- кого блондина, Никифор был высок, а взгляда его синих (не голубых, а именно синих) глаз не выдерживали даже близкие друзья, хотя он, при всех нюансах должности и характера работы, не был таким уж строгим или жёстким, обладая при этом твёрдым и требовательным характером. С семьёй у него не сложилось. Женщины встречались, с некоторыми он даже поддерживал отношения какое-то время, однако в конце концов расставался, обнаружив, что им не по пути. Ему нравились не просто красивые девушки (как и большинству мужчин, чего греха таить), но преимущественно умные и, что немаловажно, женщины с опытом. Он ценил дам с возрастом под сорок, и этому было объяснение. Сорокалетние знали, что такое жизнь, что такое ухаживать за мужчинами, предугадывая их желания, и умели ждать желанной встречи, чтобы раскрыться и отдаться любви полностью. Григорий, которому судьба отказала в переживаниях страстей (он тоже не был женат), не раз удивлялся: — Неужели тебе не нравятся молодые девчонки?! Это же классно, обнимать такую! — Не поверишь, — отвечал Никифор с улыбкой, — совсем юные меня не привлекают. Конечно, круто совместить свежесть тела с мудростью, но так не получается. Меня дико раздражают юницы, которые при встрече вдруг начинают хвастаться, что они спали «с самим Моргенштер- ном». Вспомнил об этом разговоре с братом Никифор, когда ставил машину (электрический седан «Ауди Е-трон») на парковке за зданием СК на улице Строителей и заметил молодую женщину, выбиравшуюся из автомобиля «Мини Купер Е22» в десяти шагах от него. Незнакомка была одета в светло-синюю курточку-баон, открывающую си- нее платье, стройные ноги были обуты в сапожки цвета маренго. У женщины были длинные платиновые волосы и полные губы. Заметив взгляд следователя, она улыбнулась и поспешила к зданию, закинув на плечо синего цвета рюкзачок. Никифор обратил внимание, что проходную, кстати, оборудованную металлоискателем, она прошла без задержек. Гадая, где может работать такая симпатичная сотрудница (по едва уловимым признакам Никифор прикинул её возраст — лет тридцать пять), он поднялся за ней на второй этаж здания, но она пошла по коридору дальше, а он от- крыл дверь кабинета, где работал с соседом, капитаном Климчуком, уже четвёртый год. Климчук, двадцатишестилетний опер, уже сидел за столом. Перед ним светился экран персонального компьютера. — Слышал новость? — спросил он, привставая и протягивая руку для приветствия. — Китайцы начали строить лунную базу, к их станции на орбите Луны пристыковался грузовой корабль «Тяньгун-22». — И чёрт с ними, — ответил Никифор, включая свой компьютер. Климчук, худой, нескладный, но подвижный, обладающий обаятельной мимикой, рассмеялся: — Не любишь китайцев? Или не интересуешься космосом? — Ни то, ни другое. — Ах да, ты же занимался делом космонавтов. — Не космонавтов, а дельцами из центра под- готовки космонавтов. — Один хрен. А как к косоглазым относишься? — Никак, хотя меня сильно напрягает их ти- хая агрессия в Сибири. Они там скоро организуют свой колхоз, скупая наши лесные угодья. Что касается космоса, отношение к нему поменялось после съёмок фильма. Я даже где-то чи- тал в Сети, что наметилось снижение притока студентов в учебные заведения, выпускающие космонавтов инженерных специальностей. — Да, это проблема, — согласился Климчук. — Я не большой фанат космонавтики, и то мне обидно, что у людей пропадает интерес к изучению космоса. А ведь потеря интереса к познаванию мира, как метко говорил какой-то академик, ведёт к ураганной деградации общества, а потом и вообще к ликвидации цивилизации. — Верно замечено. — Никифор бегло ознакомился с почтой и вывел на экран перечень не- отложных задач, которые должен был решать. — Кстати, чем закончилось твоё дело с центром подготовки космонавтов? — Посадили троих. — Эффективные менеджеры? — Эффективно воровали, причём по-крупному, если учесть кражу технологий подготовки. Климчук кивнул: — Человеческий фактор — он и в Африке человеческий фактор, и среди космических менеджеров. Я имел в виду, что тебе часто достаются дела с научной тематикой. — Наверное, потому что я кончал физмат МГУ. Разговор иссяк, началась работа, и следователи перестали отвлекаться. Однако через несколько минут в ухе Никифора пискнула клипса айфона, и голос начальника отдела Баринова попросил его явиться пред светлые очи полковника. Пришлось идти. В кабинете Баринова следователь бывал не раз, и ему нравился аскетичный вид помещения: ничего лишнего, никаких декоративных изысков, дополнительных шкафов или картин по стенам; нравились и его запахи, основным из которых был запах хвои. Полковнику Баринову пошёл пятьдесят четвёртый год, выглядел он «обыкновенным лесорубом», как его оценивал приятель Никифора Слава Вяткин, тоже следователь, но из другого подразделения — финансового контроля. Одна- ко простоватое лицо полковника с носом кар- тошкой и разъехавшимися, как оладьи, губами никого не должно было вводить в заблуждение. Кирьян Валерьевич Баринов был строг, категоричен и требователен, хотя никогда не повышал голос на подчинённого. Ему неведомо было чувство гнева, он был бескорыстен по сути своей и служил делу верой и правдой, всегда выбирая последнее из вечных противоречий человека «я хочу» и «я должен». Никифор встал по стойке «смирно». — Садись, — буркнул полковник, отворачиваясь от экрана компьютера. — С поставщиками разобрался? Никифор сел. — Ещё нет, заканчиваю. Речь шла об уголовном деле с поставщиками некачественной продукции микросхем из Бело- руссии. — Отставь на пару дней. Сегодня утром, если точнее, час назад, был найден мёртвым в Дубне, на остановке автобуса на улице Ленинградской, доктор физико-математических наук Истомин Глеб Лаврентьевич. Знал такого? Никифор помолчал. — Слышал, но лично не знаком. — Отвезён в морг на улице Черкасова. Первоначальный вывод медэксперта МВД — приступ сердечной недостаточности. Но есть нюан- сы. Съезди и разберись. — Институт? Какой? — спросил Никифор, зная, что протестовать бесполезно. — Физических лабораторий много. — ОИЯИ. Никифор кивнул. Аббревиатура ОИЯИ расшифровывалась как «Объединённый институт ядерных исследований». — Что за нюансы? Баринов покосился на экран. — Его работа засекречена, но ты физик, дол- жен сообразить что к чему, вот и действуй. — Извините, тема работы? Я не расслышал. — А я ещё не сказал, — сухо усмехнулся начальник отдела. — Что-то такое вроде исследования воздействия на энтропию. Уточнишь на месте. Никифор с любопытством проследил за мимикой Баринова. — Это что-то новенькое. При мне энтропией напрямую никто не занимался. И как долго док- тор работал над темой? — Выясни в институте. Советую сначала по- говорить со свидетелями, которые ещё находят- ся в районном отделении полиции, и навестить морг. Дальше сам. Никифор с любопытством проследил за ми- микой Баринова. Показалось, что начальник от- дела чего-то недоговаривает. — Разрешите идти? — Вечером доложишь. — Меня могут не пропустить в институт, если работа засекречена. — Получишь соответствующий допуск. Никифор кивнул и вышел, сопровождаемый взглядом полковника, сосредоточенного на каких-то мыслях. Ехать на служебной машине в Дубну не хотелось принципиально. Парк головного офиса СК недавно пополнился дронами и воздушным таксопарком, и Никифор воспользовался этим обстоятельством, тем более что время торопило. Наскоро собравшись, он убедился в получении свидетельства особых полномочий (айфон выдал ему скриншот документа и QR-код), и уже через пятнадцать минут четырёхвинтовой аэрокоптер доставил его в подмосковный город, высадив во дворе дома номер десять на улице Ленинградской. Этот вид воздушного транспорта ещё не стал суперпопулярным, поэтому высадка следователя собрала небольшую толпу зевак. При посадке от аэромобиля шарахнулся ка- кой-то сухонький старичок, и Никифор, выскочив из кабины, помог ему подняться. — Извините, ради бога. Старичок улыбнулся, кривя морщинистое лицо и рассматривая коптер. — Как же далеко мы ушли от будущего! — Почему ушли? — не понял следователь. — Наоборот, всё ближе подвигаемся к будущему. Старичок покачал головой: — Эх, мил человек, наше будущее кончилось с распадом Союза, в тысяча девятьсот девяносто первом году. И уже не вернётся. А то буду- щее, которое нам подсовывают, хуже библейско- го ада! Я-то уже отжил своё, а вам жить да жить с машинами. — Это хорошая машина. — Никифор кивнул на аэромобиль. — Я имел в виду машину в голове. — Стари- чок поспешил прочь. — Вас ждать? — вежливо спросил пассажира молодой водитель Паша, обладавший модно вы- бритым виском. — Да, отсюда полетим в морг, а потом в институт, — решил Никифор, озадаченный выпле- ском эмоций старого человека. На стоянке электробусов напротив дома его ждали двое полицейских из местного управле- ния, одетые в обычные гражданские костюмы. Отошли в сторону. — Лейтенант Бережко, — представился один из них, верзила баскетбольного роста. Никифор и сам был немаленького, отчего к людям выше себя относился уважительно. — Майор Сомов, — протянул руку Никифор. — Младший сержант Остапенко, — сказал спутник верзилы, широкий увалень с чёлкой льняных волос. — Доложите по существу дела, — попросил Никифор. Полицейские переглянулись. — В общем-то, докладывать особенно нече- го, — смущённо признался «баскетболист». — Человеку стало плохо, он присел на лавочку, — Бережко кивнул на прозрачную скобочку остановки с крышей и деревянной скамеечкой, — и умер. Заметили не сразу, потому что подъехал автобус и толпа поспешила внутрь. — Точное время? — Примерно восемь ноль-пять. А у него к тому же и глаза остались открытыми, так и си- дел, опираясь на стенку. Только когда его заде- ли, он упал. — Свидетели были? — Дождались нас только двое, всё рассказали, и мы их отпустили. — Кто свидетели? — Да вот у нас записано. — Верзила протя- нул Никифору планшет. — Они, кстати, и вызва- ли полицию и «Скорую». Мы приехали чуть поз- же, когда «Скорая» собиралась везти умершего в морг. Нам велели дождаться вас. Никифор вспомнил о нюансах, о которых предупреждал Баринов. — Никаких странностей не заметили? — Что вам сказать, товарищ майор. Вроде бы обычное дело, сердце, наверно, инфаркт. — И всё же напрягитесь, подумайте, это ещё непротивозаконно. Полицейские снова обменялись взглядами, помялись. — Свидетель, он, кстати, оказался соседом умершего, сказал, что Истомин очень резко по- старел, — сказал лейтенант. — Вот координаты соседа: Ленинградская, дом десять, квартира сто девятнадцать. А Истомин живёт в сто двадцать первой. — Больше он ничего не сказал? Кто он? — Сергей Курков, автомеханик, работает на сервисе «Рольф». На вид лет пятьдесят, серьёзный мужик. Говорит, видел Истомина недавно, на прошлой неделе, и тогда тот был чуть ли не на двадцать лет моложе. Никифор присвистнул: — На двадцать? — Так точно, он тоже был удивлён, грит, даже не сразу узнал. Вот мы и решили позвонить в вашу контору, у вас много хороших следаков. — Записали? Лейтенант подал планшет Никифору. Он переписал материалы дознания к себе на айфон, вернул планшет полицейскому. — Что у него было с собой? — Стандартный набор: зажигалка, портмоне, ручка, очки. Ключ от квартиры. Смарт. — Плюс флешка, — добавил напарник. — Флешка? Лейтенант достал из кармана пластиковый пакетик, в котором лежали личные вещи умер- шего. — Здесь всё, в том числе ключи от квартиры и от подъезда, мы решили отдать вещи началь- ству. — Почему не родственникам Истомина? — По нашим данным, у него нет детей, жена умерла, как и родители, человек жил один. Никифор взял пакетик. — Вещи побудут у меня. Молодцы, правиль- но работаете, шепну вашему начальству при слу- чае. Сомов пожал руки полицейским и вернулся к аэрокоптеру — красиво упакованной машине с четырьмя спрятанными в кольцах винтами. ДУБНА Десять часов утра Мысль забежать на квартиру умершего учёно- го, перед тем как лететь в морг, тем более что Никифор в этот момент был во дворе его дома, пришла в ту секунду, когда он подходил к окру- жённому толпой мальчишек коптеру. — Летим? — полез в кабину пилот. — Подождите ещё пару минут, загляну к нему домой. Хочу удостовериться, что в квартиру ни- кто не залез. Квартира Истомина располагалась во втором подъезде. Как все многоэтажки нынешнего времени, дом находился под охраной домофонной систе- мы, поэтому пришлось искать в пакете замко- вый чип. Никифор поднялся на лифте на шестнадцатый этаж, осмотрел обитую коричневым материалом дверь, убедился, что она закрыта, отпер, вошёл, и ему показалось, что он с тихим треском — слов- но лопнул маленький воздушный шарик — про- давил телом некую невидимую плёнку. Замер на мгновение, прислушиваясь. Звук не повторился. Подумалось, что это, наверно, сработала система охранной сигнализации, но позже стало понят- но, что квартира не стояла на охране, несмотря на наличие в ней дорогостоящих вещей. Шагнув в прихожую, он ощутил волну свежести (пахнуло озоном) и холодный воздух. В квартире было холодно, не больше двенадцати-четырнадцати гра- дусов. Прихожая оказалась большой, по форме близ- кой к длинному изогнутому эллипсоиду. Вообще на своём веку Никифор перевидал немало прихо- жих, но эта поразила и формой, и присутствием книжных полок и приборных панелей, заменя- ющих антресоли и опоясывающих всю квартиру (как оказалось) поверху. Следователь принюхался: пахло старым дере- вом, пластиком, металлом, настоем трав, и все эти запахи пронизывали струи озона, создавая впечатление включённой электрической подстан- ции. Пыли он не обнаружил, квартира учёного была чуть ли не вылизана, блистая немыслимой чистотой, и при этом было видно, что Истомин жил один. Никифор и сам, в общем-то, находил- ся в таком же положении, наведя дома только ему необходимый порядок и комфорт, поэтому с интересом присмотрелся к интерьеру квартиры известного физика, находя в нём знакомые ком- бинации мебели, а также личностные предпочте- ния владельца. Таких насчиталось немало, что объяснялось привычками человека, прожившего в одиноче- стве десятки лет. Но главными отличиями, несо- мненно, были, во-первых, старые вещи типа ко- мода возраста хрущёвского градостроительства и наличие аппаратуры, больше приличествующей физической лаборатории или ремонтной мастер- ской. Никифор с некоторой опаской обошёл по- мещения, вдоль стен которых стояли осциллографы, радиогенераторы и аппаратные стойки неизвестного назначения. Осмотрел антресоли, больше напоминающие приборные панели с ми- гающими индикаторами, и ознакомился с не- обычного вида установкой, свисающей с потол- ка наподобие сложной стеклянно-металлической люстры. Люстра была подключена к панели на стене десятком кабелей и тихо шипела венти- ляторами охлаждения, покрытая бегающими по ней крошечными электрическими молниями- спиральками. — Это я удачно зашёл, — пробормотал Ники- фор, вспомнив советский киношедевр «Иван Ва- сильевич меняет профессию». — Чем он тут за- нимался?! Это же целая подпольная лаборатория! На панели метнулись световые стрелы, и ти- хое пение приборов и вентиляторов изменилось, стало басовитым. По антеннам установки про- скочили электрические змейки большего размера. Никифор невольно отступил, озадаченный реакцией неведомого аппарата. Посмотрел на метрового размаха экран компьютера, стоявший рядом со столом на отдельном пенале. Было вид- но, что новенький «Эльбрус» работает в спящем режиме. Но подходить и включать его следова- тель не решился. Подумал сделать это позже, по- сле всех знакомств и церемоний. Оглядев спальню, внутри которой никаких сюрпризов не обнаружилось, он осторожно вер- нулся в гостиную и вышел, ещё раз озадаченно пережив ощущение пробитого телом слоя неви- димого стекла. Покачал головой, осудив владель- ца за отсутствие сигнализации. Судя по количе- ству работающих устройств в квартире умершего, ценных вещей и материалов тут находилось предостаточно, и они вполне могли стать добы- чей вора. Постояв несколько секунд, прислушиваясь к своим ощущениям, посмотрел на часы: он про- был в квартире Истомина минут пятнадцать. На- хмурился, подумав, что пилот аэрокара, наверно, заждался. Спустился во двор. — Так быстро? — удивился пилот. — Успели хоть глянуть? — Что значит — быстро? — ответно удивил- ся Никифор. — Наоборот, извини, что заставил ждать так долго. Пилот озадаченно глянул на запястье. — Вы отсутствовали ровно четыре минуты. — Не может быть! — Никифор не менее оза- даченно посмотрел на свой хронометр, включа- ющий тонометр, счётчик кровяного давления, дыхания и температуры. — Я был в квартире Истомина не меньше четверти часа! — Тихо! — рявкнул пилот на мальчишек. — Галдите как стадо обезьян! Извините, товарищ майор, но мои часы идут правильно. Да и мо- бильный не врёт. Пилот показал экранчик айфона, на котором горели цифры: десять ноль-четыре. Никифор вынул свой мобильный. Экран выдал цифры: десять двадцать. — Странно… Что за хрень? Часы испорти- лись? — Вместе с мобильником? Никифор вспомнил о своих ощущениях, ког- да он входил и выходил из квартиры Истомина. — Ладно, разберёмся, поехали. Коптер мягко оторвался от асфальта, сопро- вождаемый хором весёлых криков малышни. Че- рез десять минут Никифор входил в одноэтаж- ное строение морга, пристыкованное к главному корпусу больницы. Показав на входе экранчик айфона, высветив- ший удостоверение офицера Следственного ко- митета, он прошёл в глубь здания, ещё раз протя- нул удостоверение вышедшему навстречу мужчи- не в голубом халате и маске, вытиравшему руки салфеткой. — Слушаю вас. — Майор Сомов. Покажите мне поступивше- го к вам полтора часа назад человека по фами- лии Истомин. — Труп, — флегматично поправил его медик. Никифор продолжал молча ждать, и служи- тель печального заведения, пропитанного запа- хами формальдегида и химических реактивов, повёл гостя в зал, где на десятке столов лежали накрытые простынями тела. Служитель, оказавшийся медэкспертом по фа- милии Толмачевский, откинул одну из просты- ней. Никифор увидел бледное до синевы лицо ста- рика, которому можно было дать не меньше девя- носта лет. Губы Истомина были изогнуты, словно он пытался улыбнуться перед смертью, но мор- щинистое лицо было спокойно, разве что с от- тенком растерянности, как показалось следова- телю. — Вот так живём, живём, — проговорил Тол- мачевский, — и вдруг — бац! — и конец. Что жил, что не жил, кто-то пожалеет, кто-то и не вспомнит. Раньше за порядком следили не в пример лучше, а дети так вообще отбились от рук. Никифор терпеть ненавидел бесконечные фи- лософские рассуждения о смысле жизни и неиз- бежности смерти, которые так обожали люди определённого склада, однако сдержался, не на- строенный портить медику настроение. — Вскрывали? — Так точно, недавно закончили. — Что с ним? Медик повернулся, чтобы выйти. — Сейчас принесу заключение. — Своими словами и покороче, пожалуйста. — Извольте, причина тривиальна: астениче- ский синдром, банальная остановка сердца в ре- зультате изношенности сосудов. — Изношенности? Ему же всего слегка за шестьдесят, вполне репродуктивный возраст. Му- жики в шестьдесят детей заводят. — Если честно, меня это тоже удивило. Сосу- ды и сердце в таком состоянии, будто им больше восьмидесяти. Никифор вгляделся в лицо учёного, унёсшего в могилу тайну своей жизни, приведшей его к резкому старению и смерти. Вспомнились слова полицейского, которому свидетель, сосед Исто- мина, признался в своём недоумении по поводу того, что умерший выглядит слишком старым. Что же случилось? Не мог же физик в один день постареть на добрых два десятка лет? И чем он занимался на работе? Может, это результат ра- диоактивного заражения? На каких органах это сказывается в первую очередь? — Печень, лёгкие, почки? Простата? — Почти без фрустраций, чисто старческие изменения. Он не просто выглядит на восемь- десят с хвостиком, ему и в самом деле восемь- десят. — Притом что по паспорту ему шестьдесят. Медик развёл руками. — Могу только предположить, что пациент пережил направленную трансформацию, за ко- роткий срок прожив более двадцати лет. Так сказать, скрытое старение. — Чем может быть вызвана направленная трансформация? — Может быть, это свойство его генома, мо- жет быть, его заразили вирусом старения. Мы ещё многого не знаем о мозге, несмотря на по- следние достижения медицины, так что возмож- ны удивительные варианты. Никифор с любопытством посмотрел в глаза Толмачевского. — Вирус старения? Не слышал о таком. — Отдельно он не существует, но вы же зна- ете, ковид претерпел множество мутаций и на- правленно поражает органы человека в соответ- ствии с заложенной в него программой. — Вы считаете, что ковид создан искусст- венно? — А вы разве нет? Это же очевидно, тем бо- лее что американцы сами сознались в том, что давно работали с вирусом, ещё до сброса его в Китае. Вот наш пациент и подхватил мутаген, ускоривший его старение. Но это лишь моё част- ное предположение. — Медик сделал многозна- чительную паузу. — Действительность может ока- заться намного поразительней. — Благодарю за помощь. — Никифор кинул задумчивый взгляд на лицо учёного и покинул последнее перед погребением прибежище мёрт- вых. — В институт, — сказал он пилоту, не обра- щая внимания на прохожих, с интересом рас- сматривающих ещё не вошедшее в обиход транс- портное средство, за которым было будущее. ДУБНА Объединённый исследовательский ядерный институт Десять часов тридцать шесть минут Ядерный центр физики элементарных частиц в наукограде Дубна на базе международной на- учно-исследовательской организации, учреждён- ной восемнадцатью государствами, был создан в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. К на- стоящему моменту площадь центра выросла до трёх квадратных километров, на его террито- рии были возведены такие значимые объекты, как синхротрон (он же — «Нуклотрон-М»), но- вый ускорительный комплекс, бустерный нако- питель, ионный коллайдер NICA и множество других лабораторий, позволяющих российским учёным (и не только) создавать новейшие искус- ственные материалы и открывать элементарные частицы. Именно здесь были открыты сто вто- рой элемент нобелий, сто пятый — дубний, сто пятнадцатый — московий, и оганесий — элемент сто восемнадцать, близко подходивший к так на- зываемому острову стабильности тяжёлых эле- ментов, не имевших аналогов в природе. Доктор физико-математических наук Исто- мин работал в «шестой группе» при лаборатории теоретической физики, как объяснили Никифо- ру в бюро пропусков, когда он, полюбовавшись на четыре колонны, балкончик над дверью и две белые вазы с цветами у главного входа, вошёл в здание. Центр ОИЯИ являлся мощным научным кла- стером и охранялся, наверно, не хуже, чем Центр обороны. Чтобы войти в здание, надо было предъявить QR-код, а компьютеризированная система опоз- навания за пару секунд высвечивала на монито- ре охраны фото гостя. Никифор подсунул под фотоглаз экранчик ай- фона с QR-кодом, и турникет мягко открыл ба- бочку дверцы. Начальником лаборатории оказался пятидеся- тилетний физик, тоже доктор наук, Лебедев, об- ладатель крепкого торса, роскошной чёрной ше- велюры, крупного носа и квадратных очков, уве- личивающих глаза чуть ли не вдвое. Никифора он встретил в фойе главного корпуса и проводил в кабинет, за которым в левом крыле здания на первом этаже располагались помещения лабора- тории. Кабинет завлаба гостю не понравился, так как представлял, по сути, филиал лаборатории, загромождённый стойками, шкафами и какими- то приборами. Заметив взгляд следователя, Лебе- дев виновато облизнул губы. — Извините, товарищ майор, мы тут меняем архитектуру всего комплекса. Приходится тес- ниться. Присаживайтесь. Никифор сел на стул у хайтековского стола с прозрачной пластиной столешницы и металли- ческими ножками. — Вам сообщили о смерти Истомина? — Да, час назад. — Что можете сказать об этом человеке? — Мне очень жаль… — Давайте обойдёмся без сантиментов, будьте добры. Над чем он работал в последнее время? — Это секретная информация… Никифор показал удостоверение особых пол- номочий. Лебедев нервно поправил очки. — Вряд ли вы… — Я физик по образованию. — Ну, тогда… Вам что-нибудь говорит фор- мула Уилера — Девитта? Никифор невольно улыбнулся. Формулу Уилера — Девитта в среде физиков называли уравнением «конца времени», потому что она, выведенная для объяснения парадокса времени, самого времени не содержала. — Пять групп преобразований, насколько я помню: с волновой функцией пси, с масштаб- ным фактором, определяющим радиус Вселен- ной, плюс планковские петли, плюс скалярное поле, сыгравшее главную роль во время Большо- го взрыва… — Плюс скалярный потенциал, запускаю- щий инфляционное расширение Вселенной, — с улыбкой закончил Лебедев. — Вы и в самом деле профессионал. — Да какой там профессионал, — махнул ру- кой Никифор, — уже десять лет не занимаюсь физикой профессионально, служа Отечеству на другом поле. Но интересуюсь, конечно, всеми открытиями и достижениями, особенно в обла- сти космологии и теории всего. Будучи студен- тами, мы с приятелями долго спорили, будет ли она создана когда-либо. — К сожалению, мы по-прежнему далеки от решения этой проблемы. Ближе всех к теории объединения всех физических сил подошла тео- рия суперструн, М-теория, но и она не учиты- вает пока всех нюансов реальных взаимодей- ствий. Никифор снова вспомнил, что Баринов преду- преждал его о «нюансах». Интересно, начальник отдела знал что-то о теме работ Истомина или нет? — Кстати, с какой стороны Истомин подхо- дил к исследованию Уилера? Со стороны космо- логии или квантовой гравитации? — Он начал разбираться, почему в этой фор- муле отсутствует фактор t, то есть время, хотя она как раз и определяет существование времени как фундаментального свойства Вселенной. — И что же? К чему он пришёл? — Он продолжил теоретические выкладки Ли Смолина и Джулиана Барбура1 и просчитал но- вый подход к проблеме в необычной области — активное управление энтропией. Во всяком слу- чае, так эта тема отражена в плане работ нашей лаборатории. — Управление энтропией? — удивился Ники- фор. — Что за чушь? Каким образом энтропией можно управлять? Ведь второе начало термоди- намики незыблемо: энтропия с течением време- ни только увеличивается, и даже жизнь, в какой- то степени уменьшающая энтропию локально, полностью с ней справиться не в состоянии. — Глеб Лаврентьевич нашёл способ повер- нуть стрелу энтропии как раз на уровне локаль- ности, в небольшом объёме, и продолжил рабо- ту, надеясь получить масштабную инверсию. — Не понимаю. Лебедев развёл руками. — Даже мы не совсем понимаем его посыл. Термодинамика вместе со вторым началом не является фундаментальной физической теорией, а лишь выражает статистику поведения больших ансамблей частиц от самых малых — травинок и песчинок, до масштабных — галактик и их ско- плений. А статистическое поведение совершенно безразлично к направлению как энтропии, так и времени. Если повернуть их стрелы обратно, плюс на минус, ничего не изменится, уравнения останутся идентичными. — Это мне понятно. А замысел Истомина не понятен. — Всё упирается в парадоксы причинности и необратимости. «После» — вовсе не значит «вследствие». Чисто логической причиной со- бытия может быть не только прошлое положение вещей, но и некая цель в будущем, пони- маете? — Нет, — честно признался озадаченный Ни- кифор, наморщив лоб. — Вы хотите сказать, что Истомин нашёл что-то в будущем? То есть, по его мнению, не только прошлое оставляет следы в настоящем, но и будущее? — Не так лобово, но в принципе верно. — Метафилософия. — Если хотите — да, метафилософия, но Глеб Лаврентьевич нашёл зацепку и трудился над во- площением своих идей на практике. Никифор вспомнил работающий в гостиной учёного необычный аппарат в форме люстры. — Он вам показывал результаты? — Какие результаты? Это всего лишь теория, хотя и очень привлекательная, если учесть буду- щий практический выход. Никифор озадаченно почесал в голове. Судя по интерьеру в квартире Истомина, физик зани- мался не только теорией, но и практикой. Инте- ресно, почему он не делился своими достижени- ями с начальством института? — Разрешите посмотреть его расчёты? — Извините, нет, — виновато скривил губы завлаб. — Только с разрешения дирекции. Рабо- та Глеба Лаврентьевича находится под протекто- ратом Министерства обороны. Даже мы не име- ем права влезать в их сотрудничество. — Вот как? С чего это теоретической работой Истомина заинтересовались оборонщики? — Вопрос не по адресу. Глеб Лаврентьевич долгое время занимался своей темой без гособеспечения, дома, так сказать, потому что не было финансирования. Мы не могли включить тему в план исследований института, вынужденные к тому же бороться с конкурентами, пока военные не дали средства. — Куда ж без конкурентов, — усмехнулся Ни- кифор. — Я ещё не встречал учёного, который любил бы своих оппонентов. Каждый хочет про- пихнуть свою тему. — Меня эта борьба всегда огорчала, — с со- жалением сказал Лебедев. — Как говорил Джон Рёскин1: всякая истинная наука начинается с любви, а не с разбора своих собратьев, и кон- чается любовью, а не анализом существования Бога. — Человек в массе своей сволочь — как го- варивает мой непосредственный начальник, — хмыкнул Никифор. — И мой опыт работы до- казывает это на тысячах примеров. — Наука вне политики… — Должна быть вне политики, а на деле она никогда не относилась к нравственному разделу деятельности человека. — Не знаю, может быть, вам видней. Мы с трудом уговорили Глеба Лаврентьевича не уез- жать за рубеж, как это делают молодые учёные. Он остался… — И умер. По лицу Лебедева прошла тень. Он снял, протёр очки (вовсе не вижн-систему, а обыкно- венные, с увеличивающими линзами), водрузил на нос. 1 Джон Рёскин (1819–1900) — английский писатель. — Печально… Да что я говорю — для нас это трагедия! Не знаю теперь, кто будет продолжать работу по теме. Глеб Лаврентьевич, по его сло- вам, был близок к созданию антиэнтропийного генератора. — Здесь, в лаборатории? — Нет, у него была своя мастерская, где он проверял расчёты. — Так вы знаете о ней? — Конечно. — Когда вы были у него последний раз? — Лично я не был, — виновато поёжился зав- лаб. — Зачем тревожить человека? Мы ему дове- ряли. Он жил одиноко, ни с кем не общался. Никифор подумал о засекреченности иссле- дований умершего. Если вели его военные, то, наверно, надеялись получить практический ре- зультат. Однако если предположить худшее, не мог ли Истомин стать жертвой конкурентов, за- видующих тому, что ему открыли финансирова- ние? Но тогда что это за проблема, которую он решал? — Вы сообщили о смерти Истомина в Мино- бороны? — Я нет, но директор, наверно, доложил. — Вас никто не допрашивал? — Я же не преступник, чтобы меня допраши- вать. Нет, вы первый разговариваете со мной о смерти Глеба Лаврентьевича. Из полиции только позвонили, и всё. Никифор встал. — Разрешите откланяться. Если вспомните какие-нибудь необычные подробности о поведе- нии Истомина, позвоните. Он подал завлабу визитку. Лебедев взял визитку, вскинул глаза. — Может быть, это мои измышления, но мне вчера показалось, что Глеб Лаврентьевич сильно сдал. — Сдал? — Постарел, что ли. Такое впечатление, что он заболел. — Вы его видели? — Мельком, да и то поздно вечером, перед отъездом домой. — Понял, спасибо. — Никифор кивнул и вы- шел из лаборатории на свежий воздух. Пилот возился в багажнике аэрокоптера. Увидев пассажира, сел за руль. — Всё нормально? Куда дальше? — Всё очень странно, — рассеянно ответил Никифор, перебирая в памяти детали разговора с завлабом. Больше всего настораживало в этом деле участие военных, а их молчание после тра- гедии выглядело, по крайней мере, неэтичным. Если они были заинтересованы в работе Истоми- на, почему не занялись расследованием со своей стороны? Или просто ещё не знают о смерти фи- зика? И тут же пришла логичная мысль: не довер- шить ли изучение квартиры Истомина, пока там не появились военные эксперты? — В контору? — спросил пилот, поднимая машину в воздух. — Обратно по адресу умершего. — Есть, — озадаченно проговорил молодой водитель. ДУБНА Улица Ленинградская Одиннадцать часов утра Доложив Баринову о своих похождениях и встречах, Никифор поднялся на шестнадцатый этаж дома, а потом, поразмышляв немного, спу- стился на этаж ниже и позвонил в дверь кварти- ры сто девятнадцать. Спустя несколько секунд за дверью раздался женский голос: — Кто там? Никифор раскрыл мобильный, показал глаз- ку удостоверение. — Майор Сомов, Следственный комитет. Мне нужен Курков Сергей Васильевич. — Он на работе. — Понял, извините. Он ведь работает на «Рольфе»? — Да, мастер по ремонту. — Спасибо, я найду его там. Один вопрос можно? Дверь приоткрылась, натянув цепочку. На следователя глянула средних лет женщина с се- дыми волосами. — Слушаю. — Ваш муж оказался свидетелем смерти со- седа сверху Истомина. — Не муж, сын, да, он звонил. Ужасно, так всё быстро случилось. Хотя он, по-моему, болел. — Болел? — Мы встречались недавно во дворе, и он выглядел очень постаревшим и больным. — Не спрашивали, в чём дело? — Нет, только поздоровались. — Что ж, и за это тоже спасибо. Всего хоро- шего. Никифор поднялся на этаж выше. Снова в голове искрой проскочила настора- живающая мысль, порождённая отсутствием ох- ранных систем у квартиры учёного, занимавше- гося научными исследованиями, в которых была заинтересована военная структура правительства. Что-то здесь было неправильное, притом что Ис- томин занимался теорией, способной сотворить некий Армагеддон. Но мысли буксовали, не имея достаточного запаса информации, и Никифор отложил свои розыски данных на потом. Замок щёлкнул, он шагнул в прихожую и на мгновение остановился, услышав знакомый «сте- клянный» треск: снова сработало какое-то устрой- ство из всего аппаратного хозяйства квартиры, порождающее лёгкое сотрясение нервной систе- мы у входящего. По металлическим панелькам, закрывающим антресоли во всех комнатах квар- тиры, метнулись разноцветные огоньки. Отметив это и переждав реакцию организма (что это за яв- ление, чёрт побери?! Может быть, это и есть ох- ранная система, регистрирующая гостей? Но тог- да почему дверь открывается свободно, а трево- га не поднимается? Истомин забыл активировать систему?), Никифор прошествовал в гостиную. «Люстра» тихо шипела невидимым охлажда- ющим вентилятором, изредка подмигивая «свеч- ками» индикаторов. Генератор антиэнтропии? Почему бы и нет? Физик давно соорудил агрегат и теперь отта- чивает параметры, не признаваясь в этом ин- ститутскому начальству. Тогда становится по- нятным и его поведение, и отсутствие друзей, и падение здоровья, вызванное излучением ге- нератора. Даже если это не радиация, а какое-то высокочастотное поле, оно не может не влиять на мозг и психику человека, что в конце кон- цов и послужило причиной остановки сердца. Но, с другой стороны, почему не пожаловались на учёного соседи, живущие рядом? До них из- лучение генератора не дошло? Или его таки нет вовсе? Обойдя комнаты, обдуваемые струйками элек- трической свежести, Никифор вспомнил о флеш- ке, которую полицейские нашли в карманах Ис- томина. Достал пакет, вынул плоский блестящий стерженёк, поискал глазами гнездо на подставке под монитором, не нашёл. Хмыкнул, ища клави- атуру, которой тоже не было ни на столе, ни в пенале. Сказал первое, что пришло в голову: — Открой! К его удивлению, компьютер послушался. Щёлкнуло, загудело в три ноты, гул сменил- ся тихим шелестом, над столом выросла светя- щаяся виртуальная клавиатура, экран монитора покрылся «пеплом» и высветил контур пятико- нечной звезды, эмблему операционной системы. Это была отечественная разработка для пользо- вания российскими спецслужбами. Она появи- лась несколько лет назад, после того как Евро- союз с подачи Англии решил заблокировать рос- сийские информационные сети. Никифор невольно покачал головой: одно только это обстоятельство — наличие спецдо- ступа к военному Рунету — служило доказатель- ством вовлечённости Истомина в военные разра- ботки. И при этом он странным образом не обе- зопасил свою вычислительную технику не только от взлома, но и от простого подключения. Не- ужели не боялся, что к нему могут пробраться обыкновенные воры, не говоря уже об удалён- ном хакерском проникновении? Понадеялся на недоступность военного даркнета, не связанного с интернетом? Или опять-таки полагался на сво- их кураторов из Минобороны? Либо тривиально забыл о подключении систем защиты? Никифор ещё раз поискал глазами гарнитуру компьютера, обнаружил ряд окошечек на столе и вставил язычок флешки в гнездо разъёма. Контур звезды в экране сменился иконкой, в глубине которой проступил текст на русском языке: «Теория обратимости энтропии как след- ствие уравнений Уилера — Девитта. Автор: док- тор физико-математических наук Истомин Г.Л.». Надпись сменилась фразой: «При попытке перезаписи контента информационная база бу- дет стёрта». Никифор качнул головой: ну хотя бы так, по- грозил пальчиком, какое-никакое, но защитное условие. Хотя и наивное по большому счёту. Фраза исчезла, и на экране возникла форму- ла, давшая толчок исследованию Истомина. Никифор улыбнулся, подумав, что только шизик мог вывести такую сложную математиче- скую структуру, объясняющую интегральное поведение больших физических систем и доступ- ную пониманию редким из специалистов из все- го восьмимиллиардного населения Земли, таких же шизиков, как и автор. Формула растаяла, но тут же возникла вновь, просияв зарницей. Показалось, что она выглядит немного по- другому, чем помнилось бывшему студенту фи- зико-математического факультета МГУ. При- смотревшись, Никифор понял, что во втором уравнении появилась ещё одна группа символов, обозначавших дискретность времени, но, чтобы понять их смысл, надо было ознакомиться с вы- кладками Истомина по полной программе. Что потребовало бы времени. Никифор невольно улыбнулся, обнаруживая тавтологическое сход- ство своих размышлений с постулатами теории умершего учёного. Растаяла и эта фраза, компьютер вывел на экран текст документа. Никифор вчитался в начало текста и заинте- ресовался, решив ознакомиться с теорией Исто- мина хотя бы в общих чертах. Текст начинался с основных положений фи- зических законов мироздания. Таким образом Истомин настраивал себя на доказательство сво- их открытий. «Время состоит из прошлого и будущего, — прочитал следователь, — разделённых настоя- щим. Но прошлого уже нет, будущего ещё нет, а настоящее всего лишь одна точка без длительно- сти, в которой нет ничего материального. Вспом- ним апории Зенона о стреле: как она летит, если в каждый неуловимый момент времени она на- ходится в покое в определённой точке простран- ства, то есть стоит? Ньютон решил парадокс ма- тематически, придумав исчисление бесконечно малых величин. Но философский вопрос о по- токе времени так и остался нерешённым. Так ре- ально ли прошлое, если от него остаются лишь субъективные воспоминания? Но ещё хуже дела обстоят с будущим. Если оно детерминировано законами физики, то наша так называемая сво- бода волеизъявления оказывается беспочвенной иллюзией?»
Рейтинг: 5/2
| |
| Всего комментариев: 0 | |