23:59 Сергей Куц. Земля 2252. Инкорпорация | |
Сергей КуцЗемля 2252. Инкорпорация
Земля 2252 — эпоха после Третьей мировой войны и Судного дня. Планета, расчлененная корпорациями. Три сверхдержавы и огромные, брошенные правительствами просторы. Андрей и Евгения Ливадовы, брат и сестра, вырваны из нашего времени в жестокий 2252 год. Чужая воля разделила их. Андрей увидел Дикие земли, где больше нет ни цивилизации, ни закона. Женька в Красном секторе, в мире высоких технологий, и она никто. В двадцать третьем веке человеческая жизнь ничего не стоит. Чтобы выжить и найти друг друга, Андрей и Женька должны вернуть утраченную свободу. Любой ценой!Куц С.В. Земля 2252. Инкорпорация: Фантастический роман / Рис. на переплете И.Воронина — М.:«Издательство АЛЬФА-КНИГА», 2021. — 283 с.:ил. — (Фантастический боевик-1289) 7Бц Формат 84х108/32 Тираж 2 000 экз. ISBN 978-5-9922-3321-6 Содержание цикла: Содержание цикла: 1. Земля 2252 (2019) 2. Земля 2252. Инкорпорация (2021) Книга 1 
Литрес 1 книга  2 
Земля 2252. ИнкорпорацияПрологПройдя через оцепление морских пехотинцев в черной броне, вице-президент частной военной компании «Белая голова» направился к полковнику. Коммерсант был в камуфлированном под лес экзокостюме. Броня на штатском, как седло на корове. Полковник крепко выругался и мрачно уставился на вице-президента белоголовых, с которым «посчастливилось» координировать проведение карательной операции. Чтоб его разорвало… Этот вечно улыбающийся недоносок постоянно лез не в свое дело. И хоть тресни, но ни его должности, ни фамилии нет в составе совместной экспедиционной группы корпуса морской пехоты и корпорации «Белая голова». Однако именно вице-президент белоголовых руководил наемниками частной военной компании, а вовсе не штаб группы. Армейцы отвечали за операцию в целом, но приказы штаба или начальника экспедиции выполнялись наемниками исключительно после подтверждения вице-президентом «Белой головы». Вдобавок он постоянно требовал пояснений и разъяснений о ходе операции, и это раздражало особенно сильно. В Диких землях бог и господин – старший офицер, но только не в данной экспедиции. Тут везде сует свой длинный уродский нос чертов штатский! Вчера удалось избавиться от него, лишь сославшись на секретность, однако он снова появился в полевом штабе, как только началась бомбардировка. Пробыл здесь недолго, и, вот, поутру опять нарисовался. – Местность зачищена, – сообщил вице-президент. Именно, что сообщил! Не доложил, а сообщил!.. Полковник сделал вид, что не услышал. – Местность зачищена! – повторил белоголовый, в его голосе прорезалось раздражение. – Мне это известно, – сухо ответил полковник. – Вот как? Но если бы не ваш отказ синхронизироваться в моим нетчипом… – Хотите услышать отказ снова? – офицер демонстративно перебил вице-президента. Лицо белоголового налилось краской. Он с вызовом посмотрел на полковника и продолжил. – Если бы не ваш отказ синхронизироваться, сэр, то вы узнали бы о том, что мои люди завершили свою часть работы еще полтора часа назад. Полковник оценивающе оглядел вице-президента, словно раздумывал, не посадить ли того в изолятор на день или два, и после затянувшейся паузы спросил: – Ваши люди или тени? – Мои люди закончили нашу общую часть работы, – заявил вице-президент «Белой головы», и, заметив, презрительный взгляд офицера, побагровел еще больше. Первыми в поселение вошли не белоголовые, а бойцы из небольшой компании «Тень». На них легла самая грязная и тяжелая часть операции – ближний бой и первоначальная зачистка. Белоголовые взяли теней на субподряд, такое не запрещалась соглашением между корпусом морской пехоты и компанией «Белая голова». Договор ставил точку в противостоянии с главным конкурентом белоголовых, который давно вышел за рамки дозволенного частникам, и Совет директоров Синей корпорации, наконец, санкционировал карательную операцию. Некоторые пытались ее остановить, и это могло получиться, но после расстрела поезда отменить либо отсрочить решение Совета директоров стало невозможным. Операция началась в ночь с шестнадцатое на семнадцатое декабря две тысячи двести пятьдесят второго года. Частники… Полковник всегда презирал наемников и с превеликим удовольствием принял непосредственное участие в ликвидации одной из военных компаний, но это не значит, что ему хоть в чем-то симпатичней белоголовые или, скажем, тени. К дьяволу их всех! После этой ночи исчезли сразу тринадцать опорных баз зарвавшихся частников и вместе с ними одна компания. Белоголовые при поддержке корпуса морской пехоты уничтожили конкурента. Но какая разница? Одной частной военной компанией меньше, одной больше! – Каковы ваши потери и потери ваших субподрядчиков? – спросил полковник. – Они незначительны. – А точнее? – Я же сказал, незначительны! – Незначительны… Хм… Все ясно, – полковнику хотелось высказаться в ином тоне. Он бы не потерпел рядом офицера, которому неизвестны точные потери в личном составе и технике, но нельзя срываться при подчиненных. – Желаете узнать от меня что-нибудь еще? – вице-президент собрался покинуть штаб. – Желаю. По договору вы передаете нам всех задержанных, включая тяжелораненых. Скольких вы удерживаете? – Почти три сотни человек. Но думаю, что никто не подойдет вам, и поэтому… – В этом вопросе вам думать не полагается! – полковник на мгновение потерял над собой контроль и повысил голос. – Вы предоставляете нам всех удерживаемых лиц! – Конечно… – Всех! Мы сами решим, кто нам подойдет, а кто, нет! Остальных забирайте! Глава 1. Перелет – Нет, это не Рио-де-Жанейро, – пробормотал Андрей, – это гораздо хуже. Известная с детства фраза вспомнилась не случайно. Спустившись по трапу, Ливадов оказался на взлетно-посадочной площадке, окруженной неширокой травянистой полосой и серыми приземистыми зданиями военной базы. Наверняка, это военная база… и не похожа она на Бразилию, чье название Андрей несколько раз слышал за время многочасового перелета. Бразилия ассоциировалась с ярко-синим океаном, широченным песочным пляжем и белыми высотками за ним, а еще фигуристыми красотками и атмосферой полной расслабленности. Ничего подобного Ливадов не увидел, а ведь несколько раз слышал из уст конвоиров слово «Brazil». Они же о Бразилии говорили? Название южноамериканской страны отчетливо угадывалась в их разговоре, даже если не понимаешь языка, на котором те общались; как, например, не понимал Андрей. Но упоминали же Бразилию солдаты и их офицер! У каждого из них на правом плече имелась нашивка в виде трех букв «USA» и звездно-полосатый флаг. Поверх камуфлированных под саванну комков надеты разгрузки, вооружены штурмовыми винтовками. На глазах очки с оранжевыми стеклами, наверно, пластиковыми; у всех кепки. Высокие берцы под тон камуфлированной формы. Восемь пехотинцев и офицер конвоировали почти четыре десятка пленников – работяг в полосатых робах, в числе которых был и Андрей, а также пятерых бывших бойцов в черных комках с нашивкой в виде белого щита с черным крестом. Рабы и их надзиратели из разгромленного этой ночью городка подле нефтеперерабатывающего завода. Ливадов называл вояк в черной форме «тевтонцами». Во время атаки на городок Андрей смог завладеть оружием и попытался выскользнуть за периметр боя, однако снова оказался в плену. Городок атаковали наемники из военной компании «Белая голова» – Ливадов хорошо запомнил их эмблему. Они охраняли вокзал в мертвом Ярославле, а потом сопровождали поезд, что увез из города Андрея и его тогдашнего хозяина Рамиреса. На поезд напали. Под составом подорвался фугас, вагоны сошли с рельс, начался бой, но сопротивление бойцов «Белой головы» быстро и умело подавили. Нападавшие разделили выживших пассажиров на две части – свободных граждан расстреляли, чтобы не оставлять свидетелей, а их рабов перевезли в городок при нефтеперерабатывающем комплексе, где на всех натянули черно-белые полосатые робы. На третий день в прекрасном новом мире судьба избавила Андрея от прежнего хозяина и его ошейника, чтобы сделать собственностью безликой и бездушной компании, чьи бойцы охраняли поселок, завод, а также уничтожили поезд. Три дня… А как будто минула целая жизнь! Ну или половина жизни! Какими же долгими оказались эти три дня. Ответ «Белой головы» вышел быстрым – удар был нанесен в первую же ночь после уничтожения поезда. Ливадов не думал, что окажется пешкой – даже не солдатом, а рабом – в войне двух компаний. Однако проснулся от грохота воздушной бомбардировки. Сбежал из барака, вооружился, но уйти из поселка не удалось. Лишился сознания, видно, вдохнул какой-то дряни, когда наткнулся на одного из падавших, и очнулся уже утром в наручниках с мигающим зеленым светодиодом. Рядом с другими выжившими после разгрома городка и уничтожения завода. Под сотню их было, в основном рабы в полосатых одеждах и с десяток разоруженных «тевтонцев» – все без исключения с наручниками. Оборона гарнизона сломили без шансов для защищающихся. Скорей всего потому, что ответ «Белой головы» был сделан при поддержке настоящей армии. После пробуждения Андрей заметил среди наемников «Белой головы» медиков и офицера без брони, у которого на груди под именем и фамилией была надпись «USA», а рядом камуфлированный американский флаг. Офицер напевал знакомую песню и внимательно разглядывал пленников. — You’re in the army now. Теперь ты в армии. Андрей помнил перевод этой строчки, для этого не требовалось знать английский язык. Теперь ты в армии… К чему офицер напевал эту песню? Для него она древняя, как говно мамонта! Однако американец снова и снова повторял знакомые строки. Ливадову казалось очень важным понять, почему офицер не умолкает. Хотя какая-то разница? Когда офицер ушел, медики придирчиво осмотрели каждого пленника и отобрали два десятка самых крепких на вид мужиков: выбирали тех, что моложе. Отделили от остальных, и среди этих двадцати отобранных пленников оказался Андрей и пятеро бывших «тевтонцев». Пятеро других солдат в черной форме, которые остались с большинством других пленников, стали выглядеть как-то совсем нехорошо, и дело вовсе не в ранениях. На их лицах читалось неприкрытое отчаяние. Зато у пятерки «тевтонцев», которых в числе двадцати отобранных пленников отвели в сторону, отлегло на душе. Чему они радовались? Андрею тогда подумалось, что посчастливилось попасть в число везунчиков, только, конечно, не понимал, в чем заключается это везение. Скоро появились трое их нынешних конвоиров, они увели счастливчиков за периметр разгромленного города. За его пределами в поле был разбит небольшой палаточный лагерь, а за ним высились серые борта конвертопланов и пяти десантных кораблей. На машинах опознавательные знаки – белая звезда на темно-синем круглом поле с двумя белыми горизонтальными полосами. Пленников освободили от наручников и подвели к конвертоплану с номером 765. Большие белые цифры отчетливо выделялись на обшивке, покрытой серой краской. Это была грузовая машина с сиденьями вдоль обоих бортов, на которых уже устроились два десятка человек в полосатых робах. Меж ними прохаживались два морпеха со штурмовыми винтовками наперевес. Появился офицер и еще три автоматчика. Андрея и остальных прибывших загнали внутрь. Следом зашли конвоиры. Офицер что-то потребовал и все, кто был на ногах, начали рассаживаться по пустующим местам. Затем офицер проорал что-то еще, и все без исключения натянули на себя страховочные ремни. Пристегнулись даже конвоиры – отделение морпехов и их командир разместились в центральной части грузового отсека. Конвоиры устроились так, чтобы до ближайшего пленника было не менее пяти свободных мест. Полупустой отсек конвертоплана позволял разместиться таким образом. Андрей сидел через десять сидений от ближайшего морпеха. В хвосте машины внутрь втянулся трап, по которому только что поднялись на борт. Закрылся люк, и почти сразу появилось ощущение полета. Летели долго. Когда Андрей в первый раз услышал про Бразилию, по его ощущениям минуло часа три или четыре, и к тому времени здорово хотелось есть. На обед Ливадов особо не рассчитывал, но каково же было его удивление, когда раздали сухпайки. Их разносили два пленника. Один из морпехов увел их к перегородке, за которой должна была располагаться кабина управления и другие вспомогательные отсеки. Нырнув в открывшийся люк, рабы скоро вернулись с плоскими коробками в руках. Это удивительно: и дело даже не в кормежке, а в том, что пленники и морпехи получили совершенно одинаковые сухпайки. Потом несколько других рабов собрали мусор, и скоро выяснилось, что можно свободно посещать туалет, но, только по одному – конвоиры отслеживали это, да гавкали, когда им казалось, что кто-то слишком близко подошел к ним. Впрочем, пленники в полосатых робах были покорны судьбе. Андрей заметил косые взгляды на охрану только у своих прежних надзирателей, однако бойцы в черной форме старательно прятали взор от морпехов и тоже вели себя тише воды. – Brazil. Андрей услышал это слово в последний раз перед посадкой. Не сказать, что его ожидания никак не оправдались – вон, кое-где видны пальмы, но все же без океана это не Рио-де-Жанейро. Ливадов повторил забавную присказку, чтобы поднять себе настроение, и побрел вместе с остальными пленниками от конвертоплана. Их отвели метров на пятьсот от летательной машины, которая осталась рядом с точно такими же конвертопланами. Андрей насчитал на бетонной полосе десять машин, а за ними высился целый ряд ангаров с высокими воротами, около некоторых были люди. Пленников выстроили в шеренгу, напротив которой замерли растянутой цепью восемь солдат и офицер. Морпехи застыли в одинаковом положении, по-уставному. Лишь офицер порой выглядывал что-то за спинами пленников и позволял себе переминаться с ноги на ногу. – Чего ждем? – тихо, под нос произнес Андрей. Говорить ему не с кем; не знает языка ни пленников, ни солдат с нашитым американским флагом на форме. Судя по всему, морпехи говорят по-английски и большинство пленников их понимает. А он нет, и Рамиреса больше нет, с которым можно было хоть словом перекинуться. Сдох Рамирес, и ничуть не жаль его. Ливадов не испытывал ни капли сочувствия к бывшему хозяину, но вдруг почувствовал полное одиночество. Когда не понимаешь ни слова из разговора окружающих, будешь один, хоть бы и посреди толпы. Либо в шеренге из сорока человек, как это было сейчас. По ощущениям утро. Наверно, ближе к полудню, и жара берет свое. Здесь, то ли в Бразилии, то ли не в Бразилии, с солнцем полный порядок. Не такое безжалостное, какое было над городком при нефтезаводе, но тоже припекает. Хотелось пить, и, глядя на рожи своих товарищей по несчастью, Ливадов думал, что они тоже не отказались бы от воды. Офицер вдруг вытянулся по струнке, окаменев, как и его подчиненные. К ним ехал джип; не трудно догадаться, что автомобиль везет начальство. Андрей покачал головой. Понятно, что угодил в американскую армию, только зачем воякам пленники? Либо на хозработы кинут до скончания века, либо зачислят в ряды доблестных вооруженных сил. Это лучше или хуже таскания мешков с цементом? Ливадов не знал. Для него главное свобода, но из армии сбежать будет явно непросто. Да и куда бежать? Летели в эту чертову Бразилию долго. Наверно, он сейчас за Атлантическим океаном; намного дальше, чем был от Женьки еще вчера. Вспомнив о сестре, Андрей помрачнел. Джип привез трех офицеров, солидных и важных, в возрасте, с посеребренными волосами. Все еще крепких, поджарых и загорелых, с колкими взглядами – настоящие псы войны. В темно-зеленой форме и фуражках, на ногах черные туфли. На кителях наградные планки, на плечах погоны с большими звездами. Прибывшие офицеры холодно посмотрели на личный состав конвойного отделения и презрительно на ряд пленников. Откровенно неодобрительные взгляды достались пятерым в черных комках. Командир отделения отрапортовал старшему офицеру, который стоял чуть впереди от двух других, и, отступив на три шага, замер за спиной начальника. Старший офицер снова обратил взор на пленников. Прошелся вдоль строя, оглядывая их с головы до ног, и разочарованно мотал фуражкой почти каждый раз, когда оставлял за спиной очередного невольника. Ливадов его тоже не впечатлил. Чего ему нужно? За все время, пока старший офицер следовал вдоль строя, никто не проронил ни слова. После осмотра офицер вернулся к другим офицерам – двум, приехавшим с ним, и командиру конвоя – и громким поставленным командным голосом обратился пленникам. Андрей, конечно, не понял ни слова; и на сей раз, только подумалось, что старший офицер говорил чересчур театрально. Впрочем, из–за незнания языка это впечатление могло быть обманчивым. Когда с речью было закончено, подъехали два бронемобился, из которых высыпали еще два отделения морпехов: без экзокостюмов, но в полной выкладке, в таких же камуфлированных комках, как у конвоя. Старшие офицеры покинули взлетно-посадочную полосу, джип увез их. Прозвучали громкие отрывистые команды. Солдаты выдергивали из шеренги пленников то одного, то другого, и по два автоматчика начали уводить сведенных в пятерки людей в сторону приземистых строений, откуда изначально прибыли старшие офицеры и после два отделения. Ливадов не понимал, по какому принципу выхватывают людей из общего ряда. Судя по взглядам других пленников, они тоже растеряны и не могут сообразить, что происходит. Суматоху добавила очередь в воздух из автоматов. Оглянувшись, Андрей увидел двух морпехов, чьи берцы пинали лежащего на бетоне «тевтонца». В воздух стрелял третий солдат, он был рядом и орал на четверку пленников в черной форме. Они со злостью смотрели на морпехов, кто-то даже сжимал и разжимал кулаки, но выручать товарища не бросились; и правильно сделали. Потому что к месту стычки уже спешили несколько других морпехов и два офицера. Солдаты демонстративно передергивали затворы штурмовых винтовок. Будет нужно – пристрелят и не поморщатся. Андрей мысленно выругался. Рановато он радовался за сухпай и относительную свободу на борту конвертоплана. Здесь тоже не сахар. – Уou! – здоровенный морпех толкнул Ливадова в плечо. Ты! Как он оказался за спиной? Не ожидавший толчка Андрей полетел вперед и едва не растянулся у ног очередных пленников, которых вырвали из поредевшей шеренги. – Сука, – Андрей прикусил язык. – Откуда ты взялся? Когда Ливадов поднялся, подвели пару новых пленников. Потом два солдата бегом погнали очередную группку задержанных по бетонной дороге в сторону базы. Солдаты что-то кричали на ухо то одному, то другому из них. Наверно, пообещали пристрелить, если споткнешься или остановишься. Бежалось легко. Андрей был уверен, что морпехи устанут быстрее – солдаты были в полных разгрузках и со штурмовыми винтовками. Но он и четверо других пленников начинают сдыхать, а двум конвоирам нипочем. Только орут, гады, сильнее и злее. – Черт! – Андрей чуть не наступил на пленника, который бежал впереди и свалился на бетон. Он умер. Сердце не выдержало или что-то еще. Правда, Ливадов понял это не сразу. Конвоиры сначала разразились лаем и пинками – лупили упавшего и подозрительно неподвижного пленника, но недолго. Вдруг успокоились, один перевернул пленника на спину и закрыл выпученные остекленевшие глаза. Мертв. Эта смерть позволила перевести дыхание. Цинично оценивать чужую жизнь несколькими мгновениями отдыха, но этот мир давно приучил Ливадова к жестокости. Он тоже становится черствым и злым и не может ничего с собой поделать. Да и не хочет! Морпехи вновь зарычали и погнали пленников дальше. Снова бегом! Когда добрались до забора из прутьев и сетки, отделявшего аэродром от базы, Андрею казалось, что сейчас он тоже кончится. Его спас контрольно-пропускной пункт, вовремя оказавшийся на пути. Ливадов согнулся в пополам, жадно хватая воздух. Хотелось просто упасть на землю, как трое других коллег по забегу, но надо ходить – быстрее восстановится дыхание. Андрей перевел взор на аэродром, от которого вели группки других пленников. Пешком! Какого же их заставили бежать, будто собирались загнать до смерти? Одного и загнали… Они обогнал всех, кого вели к базе. Конвоиры довольно скалились, вскидывали вверх правую руку и показывали своим большой палец. Забег с пленниками был для морпехов развлечением. Они первыми очутились у базы, хотя им тоже было нелегко, но держались хорошо, сил для веселья у них предостаточно. Один из морпехов скрылся внутри здания КПП и к радости пленников застрял внутри надолго. Когда показался вновь, все уже отдышались. Андрея и остальных провели за ограждение, за которым он не увидел ничего особенного – только двух- и трехэтажные корпуса, прямые линии дорог, все по-военному чисто и строго, а людей, кстати, немного. Шли недолго, скоро свернули к медицинскому боксу. При входе в двухэтажное здание на флагштоке развивался белый флаг с красным крестом. Первым делом погнали в душевую, после которой выдали белые пижамы, тапочки и стальные наручники. Андрей спокойно смотрел, как щелкнули на запястьях браслеты. Ливадов ожидал нечто подобное и не собирался рыпаться. Сейчас не время. К пленникам приставили новую пару – санитаров-мордоворотов с электрошокерами, и те начали водить вверенную им четверку в наручниках по кабинетам. Обычное медобследование, какие случались не раз и не два в прошлой жизни Ливадова, только оборудование в кабинетах было необычное, и он ничего не понимал, когда его спрашивали. Один из санитаров, который всегда находился в кабинете, пока другой сторожил трех других пленников в коридоре, усаживал Андрея куда надо, клал его руку на нужный прибор, жестами указывал куда смотреть и что вообще делать. Происходящее обнадеживало, вряд ли подобные процедуры будут проводить ради изучения здоровья рабов. Ливадов решил, что среди пленников отбирают годных для военной службы. Андрей опять подумал про нее. А что? Кому нужна наигранная речь старшего офицера перед строем пленников… Нужна она, если и здесь заставят таскать мешки с цементом? Нет, не нужна. Но воодушевить будущих братьев по оружию – это другое дело. Ну а что до перспективы добровольно-принудительного зачисления в ряды американской армии? Вероятно, это не самый плохой вариант с учетом нынешних обстоятельств. Опять же, лучше прыгать с автоматом, чем подыхать на разгрузочных работах. Будь, что будет! Разберемся по обстановке! Кабинетов было много, часто пересекались с группками других пленников, которых тоже пасли по два верзилы-санитара. Под конец – Андрей почему-то решил, что медосмотр заканчивается – всадили несколько уколов. Врач что-то объяснял на этот счет и скорей всего говорил про прививки – Ливадов, разумеется, ничего не понял и просто решил, что о них идет речь. Направились к следующему кабинету, куда зачем-то завели сразу всех четверых пленников из группы Андрея. Что-то не так… Взор плывет… Вдруг подкосились ноги... Андрей упал бы, не окажись рядом стена, об которую смог опереться. Что происходит? Зачем их привели в операционную? Андрей встряхнул головой, чтобы прояснить взор, однако не помогло. Глаза закрылись… Сознание отключилось. Глава 2. Учебная часть – Все плохо, – сообщил новобранцам майор. – Все очень-очень плохо. Говорил он четким, громким голосом. Офицера слышали все новобранцы, построенные в шеренгу по два; и мрачное до невозможности лицо майора Морова видели тоже все. Евгении Ливадовой хотелось поежиться, но команду «Смирно» майор не отменял, а что это за команда молодой состав уже усвоил – вытянуться, чуть поддаться вперед, смотреть прямо перед собой и, когда нужно, коситься на офицера, дабы не пропустить ничего важного. Женька, конечно, переврала смысл команды, чтобы самой лучшее ее понимать и выполнять, но в общих чертах все верно. Строевая стойка Женьки правильная, по крайней мере для новобранца, никто ведь не указал на иное. Но лучше бы оказаться во второй шеренге, укрывшись за спиной боевого товарища… Да, именно так и уже не единожды да с разной степенью пафосности им сообщили о боевом товариществе, но… Все равно лучше укрыться за чужой спиной от гнетущего и выворачивающего наизнанку взора майора Морова. Однако тот требовал, чтобы в первой шеренге находились те, кто ниже ростом, поэтому спрятаться на следующем построении не выйдет. Нужно просто стоять в строю, и никого не волнует, что молодняк с непривычки после многокилометрового марша едва лежится на ногах. Зато майор сделал неутешительные выводы о физической форме новобранцев. – Все очень плохо, – повторил он и, поджав губы, покачал головой. Будто ждал, что кто-нибудь прямо сейчас свалится без чувств на плац. Однако строй держался, никто не падал и даже не переминался с ноги на ногу. Майор тоже держался – менее мрачным офицер не становился и все также обводил молодняк тяжелым взглядом. – Сейчас выхватит пистолет и пристрелит кого-нибудь. Сзади послышался смешок, а следом еще несколько. Женька невольно улыбнулась и краем глаза заметила, что ее соседям шутка также понравилась. Эту мимолетную слабость можно себе позволить, потому что майор отвлекся на семерых других офицеров, что вышли на плац и направились к новобранцам, отчего не услышал остряка и не заметил ухмылок на физиономиях молодняка. Уж чего-чего, а внимания Морова к своей персоне Ливадовой точно не нужно. Девушка не понимала, как офицеру удалось внушить к себе страх, хотя тот провел с новобранцами меньше суток, но во взглядах новобранцев, направленных на майора, читалось неприкрытое опасение. Лучше, мол, с этим придурком не связываться. Наверно, никто не удивится, если майор в самом деле вытащит из кобуры пистолет и пристрелит кого-нибудь из них в воспитательных целях. – Застрелит и потом три наряда вне очереди влепит, – добавил шутник из задней шеренги. Майор Моров почувствовал неладное во вверенном подразделении и оглянулся, обведя роту грозным взглядом из-под черного козырька офицерской фуражки. Женька сделала каменное лицо, она смогла сдержать улыбку и преданно смотрела на офицера. Казалось, что взор майора прожжет ее насквозь, но Моров уделил каждому из новобранцев, на которых только что посмотрел, не дольше мгновения. На пункте сбора, куда Ливадова прибыла ровно в восемь утра двадцать третьего декабря – на следующий день после выписки из больницы – Моров первоначально казался совсем иным человеком. Он был довольно молод, чуть больше тридцати, среднего роста, подтянут и с виду крепок. Шутил с медиками и прочим персоналом сборного пункта. Лицо приветливое и оно не становилось суровым, едва взор падал на новобранца, как у других офицеров, которые то и дело появлялись в коридорах, где вдоль стен жались будущие контрактники. Моров даже посочувствовал девушкам. Новобранцев не делили по половому признаку, и всем, парням и девицам, приходилось вместе разгуливать в одном нижнем белье во время прохождения медицинской комиссии. Хорошо, хоть лифчики не запрещались, но надеть их перед сборным пунктом догадались не все – девушки краснели, когда приходилось поднимать взор от пола. – Привыкайте, – сказал кому-то из них майор, – в армии все единообразно. Казармы общие, и душевые тоже. Эти слова вогнали Женьку в жар и ступор, мелькнула даже мысль, бросить военную службу, не начиная ее, и уйти из сборного пункта. Но что ждет за его пределами? Безысходность и проституция? Либо сразу прыгать в постель к Воронцову? Она, конечно… Ей придется найти сына президента и просить о помощи, чтобы найти брата. Придется платить, и Воронцова деньги точно не заинтересуют, но это будет потом, а сейчас… Остались еще два кабинета, и Ливадова сказала себе, что совместную казарму и душ как-нибудь переживет, привыкнет. Всяко не страшнее, чем участь раба или проститутки. Вон и майор, который собирает команду новобранцев, милый человек. Наверно, поможет обжиться в новой для Женьки реальности, ну хотя бы советом. Да! Привыкнет! Тем более, что не одна такая. Вчера Женьке думалось, что будет белой вороной, но она далеко не единственная. Других девушек, которые собрались начать военную службу, на сборном пункте обнаружилось немало. Девчонок если не треть, то с четверть точно будет, и почти все они полуграждане. Из потенциальных сослуживцев неграждан явное большинство. Для граждан медкомиссия формальность – индивидуальная система в один миг могла предоставить всю нужную информацию о здоровье потенциального новобранца. Но у полуграждан есть только некродот, чья единственная функция – это сжечь головной мозг после смерти. Поэтому для них комиссионное обследование было полноценным. Впрочем, и для граждан тоже – отныне все одинаково. – Все рядовые в наших доблестных вооруженных силах абсолютно равны, – пояснил на первом построении после подписания контрактов майор Моров, он уже тогда начал хмурится, – хоть ты баба или даже мужик, но за любые половые связи при несении службы схлопочете военно-полевой трибунал. А в учебной части вы несете службу круглые сутки. Вы слышали? Глухие, немые и слепые шаг вперед! Инвалидов среди только что признанных полностью годными к военной службе не нашлось. – Повторяю! За любые половые связи до присяги получите трибунал! А еще химическую кастрацию и лишение гражданства, – продолжил Моров, – для неграждан лишение полугражданства. В остальном… На счет трибунала и прочего, что полагалось за интимную близость, офицер преувлеичивал, но тогда про это еще не знали. Новобранцы испуганно смотрели на переменившегося озверевшего майора. Глаза Морова хищно блеснули, а рот растянулся в многообещающей улыбке. – В остальном в рядовом составе граждане и полуграждане абсолютно равны, но вы даже не рядовые. Вы всего лишь подписали контракт, до присяги еще две недели! Вы молодой состав, и с момента появления подписи под контрактом я ваша мамка и папка. Я майор Моров Аркадий Александрович командир вашей второй роты. Две тысячи двести восемнадцатого года рождения. Холост. Детей нет. Всем понятно? Услышав в ответ «Так точно», Моров недовольно скривил рожу, ему не понравился нестройный хор голосов. Но в целом майор оказался удовлетворен. Эта толпа уже усвоила первый урок: на вопрос старшего отвечать нужно «Так точно» либо «Никак нет». – Вам повезло, – в голосе офицера прозвучала гордость, – вы начинаете службу в учебном батальоне 10-го отдельного десантно-штурмового полка. Я, майор Моров, как командир вашей вновь собранной второй роты, прослежу, чтобы зачисление в полк получили только достойные. Слюнтяи и недоумки в десанте не нужны! Есть такие? Выйти из строя! Моров обвел лютым взглядом притихших новобранцев, выискивая дрогнувших, и нашел-таки. С правого края построения вышел белобрысый озирающийся паренек. Майор приказал подойти к нему. Незадачливый новобранец направился на негнущихся ногах к офицеру, и, когда оказался рядом со страшным майором, Моров неожиданно протянул ему руку. – Благодарю за честность! – громогласно объявил офицер, сжав ладонь парня в крепком рукопожатии. – Встать в строй! Растерявшийся парень непонимающе уставился на офицера. – Встать в строй, новобранец! – заорал майор Моров. – Бегом! Парня буквально сдуло, он занял прежнее место за секунду, а у Женьки взмокла спина. – Недоумки! – кричал офицер. – Все до единого дегенераты! Вы даже контракт не читали, а там черным по белому написано, что расторжение контракта возможно только по инициативе командира полка! Позднее Женька и остальные узнали, что предложение расторгнуть контракт на первом построении, «пока еще не поздно», было обязательным гвоздем программы майора Морова. После этого обычно появлялись приписанные к сборному пункту сержанты, которые получали от него команду начать посадку личного состава в автомобили. Новобранцев разместили в кузове бронированных грузовиков – по два условного отделения в десять человек в каждый. Вместе с ошалевшим молодняком в путь до учебки отправлялись и сержанты сборного пункта. – Туда и обратно, – сказал один из них и подмигнул незадачливому пареньку, которого майор обломал с расторжением контракта. Он оказался в одной машине с Женькой и остальными, пока еще безымянными боевыми товарищами. На честного, как назвал его майор Моров, паренька косились, а кое-кто и ухмылялся, но любая попытка подать голос мгновенно пресекалась грозным окриком сержанта. – Разговоры! Новобранцы уселись по креслам с высокими спинками вдоль противоположных бортов грузовика. Первоначально Женька не придала значение тому, насколько они удобны, словно в автобусе дальнего следования, но потом не раз и не два мысленного благодарила конструкторов грузовика за предусмотрительность и милосердие к солдатским задницам! Ехали долго! Весь оставшийся день! При этом сделали только три остановки – для отправления естественных надобностей и получения пластиковых баклажек с холодной газированной водой, за что огромное спасибо. Новобранцев в пути не кормили, но хотя бы с питьем проблем не было. Марш в армейских грузовиках продолжился вечером и после заката солнца. Грузовики везли их всю ночь, и все время в потолке горел ряд лампочек, которые не давали Женьке уснуть. Удобные кресла и садистский свет… Кто придумал их совместить? Неужели добрые конструктора?... Ливадова вдруг поняла, что заснула и бредит дурными мыслями. Девушка встряхнулась и часто-часто заморгала. По ощущениям снаружи глубокая ночь – рядом сопят и ворочаются товарищи по несчастью. Лица у всех измождены, помяты и в свете потолочных светильников неестественно бледны. Все измучены, на кого ни взгляни. Только у сержанта морда кирпичом. Спокойно дремлет в кресле впереди, словно оно и родило его вместо матери и в нем же он провел два с половиной десятка лет, дослужившись до сержантских лычек. А Женька вымоталась до предела. Настолько, что больше не смогла заснуть, как ни пыталась; так и провела остаток ночи в мерно урчащем грузовике. Даже обрадовалась, когда машина остановилась, и сержант скомандовал подъем. – Просыпайтесь! – он прошелся по кузову, тормоша тех сладко спавших новобранцев, кому нипочем были ни команды, ни шум, что подняли их боевые товарищи. Как только сонный, взъерошенный, жмущийся от прохладны раннего утра молодняк выбрался из грузовиков, прозвучала уже привычная команда строиться. С этим не мешкали и быстро встали в две шеренги на обочине дороги. Колона грузовиков, которую возглавлял джип военной полиции, замерла у перекреста посреди бескрайних полей. Пасмурно, капал мелкий противный дождик. Майор Моров прошелся вдоль строя и после заслушал краткий доклад от сержантов, сопровождавших молодняк в кузовах бронемобилей. Потом колону новобранцев развернули к последнему кунгу. Подходили к нему по одному, каждый называл себя и получал пакет, помеченный его фамилией, с комплектом летней формы и обуви – темно-зеленая майка, трусы-шорты и носки, камуфлированные под лес куртка с капюшоном, штаны, кепка, брезентовый ремень. Берцы были темного цвета. Взамен в кузов кидали свои сумки. Судя по пренебрежительному отношению сержантов к личной клади новобранцев, те прощались с ней навсегда. Женька помнила предупреждение, которое получила перед прибытием в сборный пункт, и не взяла с собой ничего лишнего: на ней только юбка, блузка, пиджак и туфли да нижнее белье – к ужасу Ливановой в новую одежду приказали облачиться немедленно и полностью раздеваться нужно прямо на месте. – Привыкай, – сквозь зубы процедила Женька, расстегивая пиджак. Она покраснела и опустила взор к земле, но хотя бы раздевается не первой из девушек. На них, конечно, смотрели, но без сальных шуточек да комментариев, и на том спасибо. Переодевшись, Ливадова сложила в пакет гражданскую одежду и закинула в кузов грузовика, куда складировались личные вещи новобранцев. Небо так и не прояснилось, мелкий дождик капал, не переставая. Новая форменная одежда стойко держалась и долго не намокала, однако если идешь под дождем несколько часов к ряду, то и такая промокнет, а рота майора Морова вместе с сержантами из сборного пункта продолжила марш в пешем порядке. Вышли ранним утром и добрались до военной части только к полудню. Женька так устала, что совсем не оглядывалась по сторонам, когда колона новобранцев прошла через гостеприимно распахнутые ворота. Их вывели на плац, за которым уже поставили большие темно-зеленые армейские палатки – наверно, для новобранцев – и майор Моров неожиданно смилостивился: – Отдых! Полчаса! – скомандовал он. Вымокший, голодный молодняк уселся прямо на мокрый асфальт. Женька успела заметить на гладко выбритом лице Морова презрение, когда офицер смотрел на них, слабаков, и почти сразу к майору вернулся мрачный настрой. Как бы не пришлось пожалеть об испачканных на мокром асфальте задницах. Через тридцать минут, когда прозвучала команда к новому построению, дождь так и продолжил моросить. Новобранцы поднялись и торопливо выстроились в две шеренги. Промокшие, уставшие и голодные. Почему нельзя было завести их в палатки? Хотя бы от воды сверху укрыться, ну хоть на время… Женька вздохнула. – Молодой состав! Равняйсь! Смирно! Ливадова вытянулась и уставилась на майора Морова, который мрачно оглядел вторую роту учебного батальона и сообщил, что все плохо. С минуты на минуты прибудет начальство, а до тех пор не помешает подержать молодняк в строю. Команда «Вольно» прозвучала только после доклада майора Морова командиру батальона о прибытии пополнения. Вместе с командиром учебного батальона на плац явились командир полка, начальник штаба полка и четыре человека из сержантского состава. Офицеров и сержантов отличала только форма и возраст, а в остальном они казались братьями. Похожие лица, цепкие взгляды, выверенные движения. Крепкие и подтянутые, в идеально подогнанной форменной одежде, и дождь им ничуть не мешает; как и майору Морову. Старшие офицеры поочередно выступили перед новобранцам с краткими речами, из которых следовало, что после двухнедельного курса последует присяга. Но не для всех, а только для тех, кто ее достоин. С остальными расторгнут контракт, и неудачники возместят все понесенные вооруженными силами расходы. Принятие присяги означает начало настоящей военной службы и присвоение звания рядового. Любое последующее звание повлечет за собой получение настоящего гражданства для неграждан и знак классности 3 степени. – Гражданам дадим только значок! – объявил командир полка и растянулся в широкой улыбке. Это был сигнал для присутствующих офицеров и сержантов, что смеяться разрешено. Майор Моров кивнул второй роте, повеселиться можно и им. Когда старшие офицеры передали слово Морову, тот представил старшину роты – старшего сержанта Кускова и командиров взводов: сержанта Милорадовича, сержанта Горгуа и сержанта Дорохова. – Сейчас все будут распределены по взводам, – сообщил новобранцам майор Моров, – и вместе со своими командирами вы проследуете во взводные палатки. Обед через час. Напомню! Всеми из вас подписаны контракты. Отныне вы в расположении учебного батальона, и любое неподчинение старшему по званию или должности может окончиться трибуналом. В лучшем случае нарядами вне очереди! Помните об этом и забудьте о любых оправданиях. Оправдания есть у всех! Оставьте их для мамки! Майор перевел дух. – Кроме того, настоящим официально уведомляю граждан, что с этого момента и до окончания курса предварительной подготовки либо расторжения контракта, ваши индивидуальные системы полностью блокированы. На ближайшие три месяца они отключены, и не вздумайте пробовать обойти блокировку. Ничего не выйдет! Моров грозно сверкал очами на вверенный ему личный состав. Когда он закончил, командир полка снова взял слово. Женьке показалось, что он хочет смягчить первое впечатление от армии, пока Моров еще не запугал новобранцев окончательно. – Принимая присягу, – говорил командир полка, – вы делаете правильный выбор. Вы становитесь частью системы, часть корпорации. Корпорация – это дом, это мать и отец, и каждый принадлежит корпорации. Военная служба инкорпорирует вас в общество полностью и бесповоротно! Женьке вдруг вспомнился бывший военный Дмитрий. Он погиб, защищая ее, и Женька не успела бы хорошо узнать его за несколько часов знакомства. Но он явно не был беспрекословной частью системы. Хотя бы потому, что уволился из армии, не дослужив до пенсии два года. – После присяги любое расторжение контракта – продолжал командир полка, – расценивается как чрезвычайное происшествие. Но на рядовых уже распространяется страховка, и уволенному не придется компенсировать затраченные на него средства. Старший офицер замолк и добавил: – Надеюсь, что до этого не дойдет. Ливадова вздохнула. Она тоже надеялась, что с ней контракт не расторгнут. Впрочем, сейчас она в этом не уверена. Комполка говорил еще, но недолго. Потом старшие офицеры удалились, а за молодняк взялись сержанты 
| |
| Всего комментариев: 0 | |
