Рубен Аракелян. Добро пожаловать домой

Рубен Аракелян. Добро пожаловать домой

Добро пожаловать домой

5 июня 1541

Ровно неделя прошла с того дня, как за горизонтом исчез золотой берег Масатлана, которому суждено навсегда остаться в моей памяти. Там, на раскаленном безжалостным солнцем песке, я узрел истинную природу человека. Без малого три десятка лет я был слеп. Покинуть этот мир, который помогал разрушать, под знамением Короля и нашего Господа, было единственным из оставшихся желаний. Но как же трудно это сделать. Изумительный мир, прекрасный, такой живописный и такой странный. Который никогда больше не будет прежним. Мы залили его кровью, чтобы на удобренных ею песках и камнях проросла великая цивилизация. Как удивительно просто исказить слова Господа, прикрывшись ими, будто щитом. Знал бы он, куда и на какие дела поведут эти слова людей… Наверно, и вовсе не произносил бы их никогда. Все то, с чем боролся сын Господень Иисус, чему всячески противился, и за борьбу с чем отдал свою жизнь, все это вернулось спустя полторы тысячи лет. И вернулось именно сюда, за бескрайний океан.

Три судна, груженные под завязку сокровищами, вышли с нами из порта Масатлана пятого мая сего года. На одном из них, под красным знаменем геройски вернется, либо постыдно бежит домой тот, чье имя проклято среди местных обитателей. Уже завтра мы пройдем Панамский перешеек по пути из записей Нульеса де Бальбоа, и навсегда распрощаемся с ним. Нам же останется завершить еще одно дело, о котором я буду вести записи здесь, в этом дневнике. Дело, подобного которому никто не знал никогда прежде. Может статься, что мне придется сжечь эти записи, и я лишь зря трачу на них время. Но куда-то же его нужно тратить.

Он закрыл книгу и осторожно погрузил ее в герметичную упаковку, которая, издав похожий на шипение звук, выпустила весь проникший вовнутрь воздух.

– Не надоело?

– О чем ты? – спросил юноша, убирая переливающуюся в люминесцентном свете упаковку в ящик.

– Об этой писанине конечно, о чем еще? Ты уже должен был выучить все наизусть.

– А с чего ты решила, что еще не выучил? Тебе же не надоедает целыми днями пялиться в монитор. Эта, как ты выразилась, писанина очень пригодится нам, когда прибудем на место.

Он встал со своего кресла и, размяв спину, подошел к небольшому монитору, закрепленному на стене.

– А этот код пригодится нам, чтобы выбраться оттуда, когда придется уносить ноги.

– Эти слова я точно успел выучить наизусть, – сказал юноша, активируя экран, – эй, Гейб, есть новые данные?

На мониторе появилось лицо, отрешенно смотревшее в камеру. Лицо, которое, если не быть с ним хорошо знакомым, вполне походило на статичную картинку, причем рисованную. Идеально ровные черты, абсолютная симметрия, все это вместе до момента движения мимических мышц можно было принять за искусно исполненный бюст, идеализирующий человека со всеми его привычными внешними недостатками.

– Их огромное количество, но ничего важного. Пока все обстоит именно так, как мы и предполагали.

– Хорошо. Проверь еще раз расчеты, и дай знать, если появится что-то интересное.

– Понял. Ты там как? Не скучаешь?

– Варп не гудит, – ответил юноша, – так что, я даже сумел вздремнуть.

– Долго нам еще? – спросила девушка, не отрываясь от своего компьютера.

– Чуть больше двадцати двух часов, – ответил Гейб, – я немного скорректировал траекторию, чтобы можно было сэкономить запасы твердого топлива.

– Проблемы с запасами топлива? – спросил юноша.

– Нет, никаких проблем, дружок, не волнуйся. Топлива хватит. Но Юка просила экономить, на случай, если придется форсировать наше возвращение.

Молодой человек раздраженно взглянул на сидевшую в дальнем углу помещения девушку. Та пожала плечами, не отрываясь от своего компьютера.

– Хорошо, Гейб. Спасибо. Держи нас в курсе.

– Понял, – ответило отрешенное лицо с экрана, – конец связи.

– Ты понимаешь, что умудрилась даже Гейба заразить своей паранойей?

– Безопасность – не паранойя, – ответила Юка, – забавно, что Гейб это понимает, а ты – нет.

– Я не понимаю, зачем было отправляться со мной, если ты мне не доверяешь.

– Потому что я тебе не доверяю. В этом причина, братик.

– Ты точно спятила, – ответил юноша.

– Нет, просто слишком хорошо тебя знаю.

– Это звучит, как укор.

– Потому что это он и есть. Не отправься я с тобой, ты бы точно обратно не вернулся. А так, у нас хотя бы есть шанс.

– А, ну тогда благодарю тебя, отважная Юка, что не даешь мне сгинуть и защищаешь меня. Это так мило с твоей стороны.

– Вот опять, – ответила девушка, увлеченно вглядываясь в монитор своего компьютера, – снова ведешь себя, как ребенок.

– Зато ты по-прежнему считаешь себя моей мамочкой. Не волнуйся, я уже вырос, мамочка. Я в состоянии сам справиться.

– Ну да. Как в тот раз, когда ты решил спуститься в шахту на Бетельгейзе-2.

Юноша махнул на сестру рукой и снова опустился в свое кресло.

– Это было три года назад. Много воды утекло.

– Вот именно. Помню, как текла эта вода. Если бы не Гейб, то ты бы оттуда не выбрался. Этого мало? Давай вспомним про копи, и про антенну…

– Я был совсем маленьким ребенком.

– Три года, Хан, – ответила девушка и, не отрываясь от монитора, подняла три пальца.

– В этот раз все иначе. Тогда это было просто ребячество. Вот видишь, я признаю это.

– Это уже что-то. Но все еще неубедительно. Не волнуйся, братик. Я не стану тебе мешать. Просто прослежу, чтобы ты вернулся домой в целости и сохранности. Ты стал старше, с этим я не спорю. Но и это, – она указала рукой в сторону видоискателя, на котором уже был отчетливо виден голубой шарик – их пункт назначения, – не амбар на ферме, и даже не заброшенные копи.

Он снова встал и подошел к иллюминатору, закрытому солнечным фильтром. Оперевшись руками на ребристую мягкую обшивку внешней оболочки, несколько долгих мгновений он молча смотрел на медленно увеличивающуюся в своих размерах голубую планету. Такую манящую, такую красивую и таинственную. Бурная фантазия рисовала все новые и новые картины в воображении, основанные на сотнях прочитанных книг, энциклопедий, научных и исторических статей. И все эти картины были буквально пропитаны героизмом и духом приключений.

– Признайся, – сказал он, – ты ведь всегда хотела увидеть ее своими глазами.

Юка наконец закрыла крышку своего компьютера, поднялась на ноги во весь свой высокий рост и, подойдя к брату, положила подбородок на его плечо, обняв его, для чего пришлось немного согнуть затекшую от долгого сидения перед монитором компьютера спину.

– Признаюсь. Мне плевать на нее, – прошептала она ему на ухо.

– Врешь, – сказал Хан, улыбнувшись, – это ведь наш дом.

– Наш дом крутится вокруг Бетельгейзе. Там, где нас ждет отец. Он наверно уже заглянул в ангар и увидел, что «Стрелы» нет на месте. Представляю, как он взбесится, когда узнает, куда на этот раз намылился его непоседливый сынок.

– Ничего. Он успокоится, когда увидит, что мы ему привезли. Всего-то три дня. Ну от силы четыре. Кроме того, Гейба он ведь тоже не найдет, а значит поймет, что он отправился с нами.

Она еще крепче прижала к себе брата, после чего взъерошила его и без того торчавшие в разные стороны волосы и оттолкнула от себя.

– У тебя просто удивительная способность гладко стелить, братик. Чем дольше я тебя знаю, тем больше уверяюсь в том, что это какая-то болезнь. Ты болен оптимизмом.

* * *

6 июня 1541

Ночью разыгрался шторм, каких мне прежде не доводилось видеть. Словно сама природа не желает, чтобы флагман прорвался через перешеек и пустился на всех парусах обратно в Испанию. Или же она не желает, чтобы мы вернулись к берегам нового мира в поисках того, чем не имеем права обладать. Отчего-то эти мысли не дают мне покоя. Треклятые суеверия местных дикарей так глубоко засели под коркой за эти годы, что даже молитвы не помогают избавиться от них. Каждый порыв ветра, каждый шорох листвы глубоко в лесу, каждая падающая капля в пещере непременно должна что-то значить. И от этих треклятых знаков никуда не деться. Как избавиться от этого? Господь всемогущий, убереги меня от этих нечестивых мыслей. Веди меня вперед, направляя лишь своим светом. Слишком часто этот новый мир испытывал мою веру, закаляя волю. Я видел, что бывает, когда человек утрачивает свою веру, видел, как он сбивается с пути истинного, погружаясь во тьму. Здесь со мной много тех, кто навсегда изменился. Я тоже стал другим там, на белоснежном песке Масатлана, но отчего-то все люди меняются по-разному. Так хрупка человеческая душа, так легко очернить ее. Достаточно лишь обагрить руки кровью, какие бы мотивы тебя не вели вперед на этом ужасном пути. Кровь на руках навсегда меняет человека, вот только угадать, какими будут эти изменения, мы не в силах. Я справлюсь, обещаю тебе. С твоей помощью. Хоть и понимаю, что изменения еще ждут меня впереди. И даже тогда, когда вскоре моя нога снова ступит на эту блаженную землю, я сохраню чистоту своей души, чтобы, коль предоставится мне шанс предстать перед тобой, она не была очернена злодействами, подобными свершаемым моими братьями. Многие из них настолько озлобились, что им уже нельзя возвращаться домой.

Один из кораблей выбросило на мель. Всю ночь мы наблюдали с палубы, заливаемой морской водой, как наши братья борются за жизнь со всемогущей стихией. Только к утру удалось подойти ближе и забрать с разрушенного судна выживших и часть сокровищ, не поглощенных пучиной. Заветный канал через перешеек был такой узкий, что вперед пустили шлюпки, моряки на которых прощупывали дно. Долгие часы мы медленно двигаемся по тесному устью крохотного пролива, опасаясь каждого нового скрежета за бортом. Надеюсь, что мы пройдем это испытание, как прошли уже сотни других. С Божьей помощью…

– А эта строчка что означает? – спросил юноша, застегнув с секундным шипением герметичную упаковку и ткнув пальцем в экран компьютера.

Юка с силой шлепнула его по руке и пригрозила пальцем. В ее исполнении этот жест был предельно ясен и не требовал каких-либо пояснений.

– Не трогай. Я семь месяцев писала этот код. Не хватало еще, чтобы ты и тут дел натворил.

– Ладно, прости, – обиженно ответил Хан, потирая словно ошпаренную кипятком ладонь, – просто интересно, чем ты там занимаешься.

– Ты все равно не поймешь.

– А ты все равно не сможешь нормально объяснить.

– Чтобы нормально объяснить, мне сперва придется обучить тебя нескольким языкам программирования, затем устройству электронного мозга и принципу работы нейросетей. Если есть лишние десять лет, то я готова хоть сейчас приступить.

– Ясно, пожалуй, я – пас, – ответил юноша, покачав головой и подняв обе руки в капитулирующем жесте.

– Ну как знаешь.

Включился вмонтированный в бледно-серую ребристую стену экран, на котором появилось гладкое лицо.

– Мы достигли стационарной орбиты, – сказал Гейб с экрана, – есть несколько моментов, которые необходим обсудить.

– Хорошо, Гейб, – ответил юноша, подходя к иллюминатору и убирая солнечный фильтр, – мы сейчас поднимемся.

Экран погас. Весь небольшой видоискатель занимала черная поверхность планеты, очертания континентов на которой выделялись лишь более глубокой чернотой на общем фоне. На небольшом участке такого черного пятна на чуть менее черном поле проявилась россыпь светящихся точек, похожих на веснушки.

– Ты идешь? – спросила Юка, уже поднявшаяся по лестнице.

Хан еще несколько мгновений смотрел на эти точки, после чего поднялся вслед за сестрой, протиснувшись в тесный люк между уровнями «Стрелы». По узкому коридору со сводчатым потолком они прошли к кабине пилота. Дверь со свистом исчезла, и вошедшим предстала открывавшаяся на широком мониторе панорама Земли.

– Ух ты, – завороженно прошептал Хан, – это не через иллюминатор рассматривать маленький кусочек. Ты видел эти точки? Это ведь искусственный свет, верно?

Кресло пилота повернулось, и из него поднялся, отсоединяя контакты от левой руки, высокий темноволосый мужчина в синей бейсболке, надетой козырьком назад и в рубашке в большую красно-белую клетку.

– Да, – ответил Гейб.

– Зачем искусственному интеллекту освещение?

– Полагаю, оно нужно людям, а не роботам, – на гладком лице впервые промелькнула эмоция в виде улыбки, сделавшая его немного более похожим на обычное человеческое.

– Разве там могут быть люди? – удивился Хан, подходя ближе к монитору, – откуда они там взялись вообще?

– Что, первая неувязочка? – спросила девушка, толкнув брата в плечо, – а мы еще даже не приземлились.

– Если судить поспешно, то это похоже на поселение, – сказал Гейб, – пока сложно с точностью утверждать. Но люди на поверхности, даже если они там действительно есть – сейчас не главная проблема. Основная сложность в алгоритмах искусственного интеллекта. Мы находимся на высоте примерно в триста пятьдесят километров. Я выбрал именно эту орбиту, потому как все пространство ниже сканируется с Земли.

– В каком смысле? – спросил Хан, – кем сканируется?

– Полагаю, что искусственным интеллектом. Что-то вроде сигнализации. То есть, ему будет известно, что мы входим в атмосферу.

– И что, он собьет нас что ли? Зачем ему это?

– Нет, не собьет конечно. Полагаю, что это одна из защитных систем. Не могу пока что сказать о конкретной угрозе, я не нашел полных сведений об алгоритмах, так что, могу лишь предполагать на основе собранных данных. Факт в том, что он сканирует стратосферу. Не знаю, с какой именно целью.

– Какие варианты? – спросила Юка.

– Я вижу лишь один вариант. Мы оставляем «Стрелу» здесь, на стационарной орбите, и спускаемся на посадочном модуле.

– Замечательно, – ответила девушка, – и какой-нибудь хлам, летающий тут, непременно раздолбит наш корабль, пока мы будем играть в путешественников там, внизу. У меня есть другой вариант. Мы добрались сюда, посмотрели на матушку Землю своими глазами, убедились, что она в полном порядке, и теперь с чистой совестью можем возвращаться домой.

– Ты спятила?! – воскликнул Хан, – я не вернусь.

– Ты спятил. Слышал, что Гейб сказал? Ему придется остаться на «Стреле», чтобы корректировать орбиту. Тут куча мусора летает. Или ты хочешь спуститься туда без него?

– Нет конечно. Без него я не пойду. Но ты можешь остаться и корректировать орбиту.

– Чего?! Да пошел ты! Черта с два я отпущу тебя туда без меня, – ответила девушка, снова толкнув брата, – вот сам и оставайся. Дашь мне этот чертов дневник, мы с Гейбом спустимся и отыщем то, что тебе нужно…

– Ага, разбежалась. Тебя вообще тут не должно было быть. А теперь ты решила сама спуститься на Землю? Одна, без меня? Я не для того пролетел кучу парсек, чтобы остаться тут. Нет, я должен сам…

– Юка сгущает краски. «Стрела» вполне может сама избегать столкновений с крупным мусором, а мелкий ей не страшен, – сказал Гейб, прекратив разгоравшийся спор, – кроме того, если понадобится скорректировать орбиту, то я вполне смогу это сделать с Земли, это не проблема. Проблема в том, что, спустившись на модуле, мы рискуем самим аппаратом. Плюс расход твердого топлива на посадку и последующий взлет. Там всего 0,75 гравитации Бета 1, но все равно нужно будет жечь топливо. У модуля нет ионной тяги, как у «Стрелы».

– Ну это не такая уж большая проблема, – сказал Хан, пожав плечами, – на Земле ведь есть полно горючего.

– Да ты понятия не имеешь, что там внизу происходит.

– Ну по-моему, все достаточно очевидно. Раз там есть поселение, – Хан ткнул пальцем в россыпь огоньков на черном фоне экрана, – то и топливо точно есть.

– И конечно же они ждут не дождутся, чтобы поделиться им с тобой, – ответила девушка брату, после чего обратилась к высокому мужчине, – ты уже начал сканирование?

– Да, скоро получим результаты. Но уже точно могу сказать, что в планируемой точке посадки есть обширные залежи нефти. И это поселение, если конечно это действительно поселение, на приличном расстоянии от точки посадки. Это так, к слову.

– На каком расстоянии?

– Скажем так, в гости зайти не получится.

– Ну вот видишь? – сказал Хан, обращаясь к сестре, – все нормально. Мы раздобудем топливо там, на поверхности. Даже без помощи местных, если придется.

– Не знаю, – покачала головой Юка, – слишком рискованно…

– Да прекращай. Ничего рискованного в этом нет. Да и вообще, топлива ведь вполне может хватить, верно? Да, Гейб?

– Зависит от посадки.

– О чем и говорю. Аккуратно сядем и…

– Заткнись, ладно? В заброшенной шахте тоже было безопасно.

– Слушай, завязывай с этим упадничеством, – сказал Хан, беря сестру за руку, – мы уже здесь, пролетели такое огромное расстояние. Не для того же, чтобы повернуть назад, верно? Просто маленькая заминка в плане. Не сгущай краски пожалуйста. Ты же знаешь, зачем мы здесь. Это не мне нужно, а нам обоим. Вспомни об отце.

– Вот только не надо…

– Он бы точно не отступил. Пошел бы до конца. Эти маленькие проблемы его бы не остановили.

– Не знаю, – Юка снова мотнула головой, повторяясь, – слишком рискованно. Слишком непонятно. Это поселение непонятно откуда вообще взявшееся…

– За тридевять земель от точки посадки, – напомнил Хан.

– Это неважно. Главное, что оно тут вообще есть. Этот сканер еще… Слишком много всего подозрительного.

– Да говорю тебе, ты сгущаешь краски. Гейб, скажи ей, что она зря переживает. Ну скажи, чего ты?

– Если говорить о возможности возвращения обратно на «Стрелу», – ответил Гейб, – то эта проблема, судя по имеющимся данным, вполне решаема. В крайнем случае, если даже мы не сможем отыскать топливо, то я смогу ввести корабль в атмосферу на ионной тяге. В таком случае, топлива, чтобы подняться, нам хватит. Конечно, если мы сможем убедиться, что спуск «Стрелы» в атмосферу будет безопасным для корабля.

– Вот видишь? – сказал Хан, сжимая руку сестры, – теперь убедилась? Все нормально, говорю тебе.

Она еще несколько секунд сомневалась, вглядываясь во все увеличивающуюся в размерах россыпь огней на большом мониторе.

– Ладно, если ты так хочешь, давай спустимся на эту треклятую планету, – ответила она.

– Отлично! Спасибо, сестренка! Собираемся!

– Гейб, – сказала она, обращаясь к вернувшемуся в свое кресло мужчине, – я закончила писать новый код. Не будешь против?

На гладком лице снова появилась улыбка.

– Все получилось? – спросил он.

– Думаю, что да.

– В таком случае, загрузишь его уже на Земле, когда спустимся.

– Хорошо. Спасибо.