Павел Корнев. Негатив. Том 1. Резонанс 3

Зима – это холод, метели, короткие дни и длинные ночи.

Зима вблизи Эпицентра – разная.

Нет, дни тут не длинней положенного этому времени года, в остальном же всё упирается в удалённость от источника сверхэнергии. В пределах двадцать пятого километра продолжало царить знойное лето, Кордон застрял в тёплом и дождливом сентябре, а вот в Новинске время от времени даже шёл снег.

Впрочем, о погоде в городе я знал исключительно из писем Нины – сам туда с августа не выбрался ни разу. Сначала в силу известных событий просто не до того было, а потом закрутили служба и учёба, вкалывал без продыху и увольнений. То операторов на подстройку сопровождали, то трассу патрулировали, а декабрь и вовсе промелькнул, будто один нескончаемый день, – в декабре начали прибывать на инициацию соискатели зимнего набора.

Тут уж все на ушах стояли; довелось не только автоколонны сопровождать, но и роль санитара на себя примерить, благодарить за что, разумеется, стоило доцента Звонаря. Впрочем, мой случай таким уж вопиющим исключением из правил отнюдь не являлся: на основании нормального закона распределения вероятностей и опыта прежних лет в состав медбратьев включали даже операторов седьмого и восьмого витков. Не больше одного – двух, но всё же включали. Кадровый голод, ага.

А так – работа, как работа. Если разобраться, куда менее нервная, нежели контроль первой подстройки на Эпицентр. Соискатели в основе своей плохо переносили избыток сверхэнергии, и за исключением каких-то совсем уж вопиющих происшествий срывы инициаций вредили исключительно им самим, окружающие обычно отделывались лёгким испугом.

Но что было, то прошло. Зимний набор обрабатывали вплоть до тридцатого числа, а сегодня – тридцать первое. Тридцать первое декабря, последний день года. И не только года…

Сегодня занятий в учебной части не было, и сразу после утренней зарядки и завтрака я отправился в расположение мотоциклетного взвода. Переоделся, натянув кожаные штаны, сапоги и плащ, поднялся в дежурку.

Толком ещё не рассвело, да и небо затянули низкие свинцово-серые облака, лампочка под потолком едва-едва разгоняла сгустившийся в комнате полумрак, но это обстоятельство никоим образом не мешало севшим расписать с утра-пораньше пульку картёжникам. Впрочем, моё появление всё же заставило их отвлечься от игры; Данила Сигизмундович глубоко затянулся и вдавил окурок папиросы в пепельницу, выдул струю дыма и усмехнулся.

– Ну что, Петя, последний выезд?

«Крайний», – привычно подумалось мне, но поправлять прапорщика не стал и кивнул.

– Так точно.

Захар Козодой – крупный и мясистый сержант, руководивший третьим отделением мотоциклетного взвода, порылся в бумагах и протянул путевой лист.

– Сегодня вы на сопровождении автоколонны в Новинск, – пояснил он на словах. – На обратном пути маршрут свободный. Короче, крутанитесь там по округе.

– Сделаем, – коротко сказал я, сунул сложенный надвое листок в нагрудный карман гимнастёрки и кинул взгляд на настенные часы. – Пойду.

– Ни пуха! – махнул мне на прощание Иван Черепица, которому не терпелось вернуться к прерванной игре.

– К чёрту!

Спустившись на первый этаж, я заглянул в оружейку, где получил ППС и подсумок с тремя снаряжёнными магазинами, затем вышел на улицу под едва сыпавший с неба меленький-меленький дождь. Постоял немного, затем надел танковый шлем, натянул мотоциклетные очки, зарядил оружие.

Сыро, тепло, грязно.

Привычно сыро, привычно тепло, привычно грязно.

Декабрь.

Я вздохнул и двинулся к мотоциклу. Под навесами места хватало не всем, мой железный конь стоял укрытый брезентом. Последнюю неделю начало барахлить пусковое устройство, и движок завёлся лишь с пятого толчка педали. Я в который уже раз помянул недобрым словом техников, – те кормили завтраками и разбираться в причинах неисправности не спешили; откровенно тянули время, прекрасно зная о моём скором отъезде.

Жуки какие…

На выезде с территории авточасти отсалютовал курившему под козырьком караулки ефрейтору и, разбрызгивая колёсами воду из луж, подкатил к дежурке пулемётчиков. Фома Коромысло, нахохлившийся и недовольный, уже дожидался меня на крыльце. Подошёл, забрался в коляску, закрепил на вертлюге сошки пулемёта.

– Лучше б к Эпицентру отправили, – проворчал он, подняв воротник кожаной куртки.

– Лучше б, – согласился я, трогаясь с места.

Действительно – лучше. Там и сейчас тепло, а солнце взойдёт, ещё и дорога самую малость подсохнет. А к Новинску – наоборот, чем дальше, тем холоднее. Ещё и грязные, будто свиньи, вернёмся. Хотя, в грязи по уши прикатим в любом случае, без этого никак…

Тимур сегодня загодя вышел на улицу покурить, и Фоме не пришлось дуть в свой монструозный свисток, он только махнул рукой.

– Шевелись давай!

Стрелок без всякой спешки приблизился и закрепил винтовку, затем потёр бедро.

– Кости крутит, – пожаловался он младшему сержанту, забираясь на заднее сиденье. – Мне холод противопоказан!

– Пули тебе противопоказаны, – огрызнулся Фома. – Пока пулю не словил, ничего не болело и не крутило!

– Может, старею?

Пулемётчик насмешливо фыркнул и скомандовал:

– Погнали, Петя!

Я прибавил газу, и мы покатили по дороге от одной лужи к другой. Доехали до неприглядно-серого здания госпиталя и повернули налево, к выезду на Новинск. У блокпоста там уже стоял пяток автобусов, два броневика и грузовик со спаренными крупнокалиберными пулемётами в кузове; бойцы зенитного расчёта в своих отсыревших шинелях смотрелись натуральными мокрыми курицами.

– Опоздали, что ли? – забеспокоился Фома, выбрался из люльки и побежал в караулку, но мог бы и не суетиться.

Случилась какая-то накладка, и мы ещё четверть часа дожидались двух автобусов и отделение пехотинцев. Ну а дальше выдвинулись в головной дозор: Фома поглядывал в одну сторону, Тимур в другую, я следил за дорогой. И следил куда пристальней, нежели ещё пару месяцев назад.

В ноябре на трассе обезвредили несколько взрывных устройств, а две недели назад на фугасе подорвался мотоцикл; тогда никто не погиб лишь чудом. Нас и самих как-то обстреляли при патрулировании окрестностей Эпицентра; так и не удалось понять, кто саданул из кустов дробью, поскольку нарушители ушли в тайгу задолго до прибытия егерей. Помимо этого, случилось ещё несколько серьёзных инцидентов, и обстановка была… нервозной.

Не могу сказать, будто радовался возвращению в учебное отделение комендатуры, но и по нынешнему месту службы тосковать не собирался. Вроде – рутина, но постоянное напряжение сказывалось на психике не лучшим образом. И сам устал, и все кругом нервными сделались до крайности. Раньше хоть как-то удавалось дух перевести, а декабрь закрутил-завертел так, что и не продохнуть.

Но – не важно, уже не важно. Сейчас я управлял мотоциклом, время от времени протирал очки и следил за дорогой. В степь не съезжали: там по зиме мог увязнуть и танк. Слева – пологие холмы, справа – опушка хмурого леса. Обзор аховый, ещё и пасмурно, никак толком не рассветёт.

Впрочем, сверхспособностям хмарь помешать не могла, и время от времени я открывался энергетическому фону, пытался уловить близкое присутствие операторов. Неизменно будто оплеуху получал, морщился и кривился, но своих попыток выявить возможную засаду не прекращал. Кто предупреждён, тот вооружён; всё так.

Откуда неприятные ощущения взялись? Пара причин для головной боли катила рядом, ещё под сотню поотстали в автоколонне. Мой нынешний потенциал – четыреста килоджоулей в противофазе, ещё б присутствие обычных операторов из колеи не выбивало! Нет, конечно, мог и нормальной энергией оперировать, а не остатки от входа в резонанс удерживать, только в этом случае чувствительность сокращалась на порядок. Вот и приходилось терпеть.

Понемногу дождь сменился серой моросью, заметно похолодало, встречный ветер стал пронзительно-стылым, даже захотелось прикрыть чем-нибудь лицо. На дороге начал появляться ледок, в одной подмёрзшей луже едва не засели намертво, а не такой уж и крутой подъём заставил мотоцикл пойти юзом, едва-едва заползли на холм.

– Твою мать! – выругался там Фома, ухватил бинокль и поднёс его к лицу. – Стой!

Да я и сам увидел перегородившие дорогу метрах в ста от пригорка грузовики. Те стояли впритирку, рядом суетились три мужика. Точнее, не суетились, а размахивали руками и орали друг на друга так, что отдельные отголоски ругани доносились даже до нас.

– Дерьмо! – выругался и Тимур, выдернул из креплений винтовку и приложился к ней, разглядывая транспорт в оптический прицел.

Судя по всему, при обгоне один из грузовых автомобилей занесло, и полуторки сцепились бортами, полностью перегородив проезд. А ещё их попыталась объехать по обочине телега, но колёса увязли в грязи. С противоположной стороны – глубокий кювет. Приплыли.

– Нашим сообщи! – приказал снайперу Фома Коромысло, опустив бинокль. – Пусть сбросят скорость. Петя, ходу!

Я сглотнул и добавил газу, мотоцикл будто нехотя тронулся с места и покатил под горку. Но – нет, не хотелось ехать отнюдь не ему, а мне.

Ну в самом деле – поди пойми, случайно авария стряслась или это нас диверсанты поджидают? Тут волей-неволей поджилки трястись начнут.

– Вплотную не приближайся, – предупредил меня младший сержант. – Остановись метрах в тридцати. И от кустов подальше. Да, нормально. Иди!

Идти? Я обречённо вздохнул, вооружился пистолетом-пулемётом, дёрнул рукоятку затвора, и не могу сказать, будто сочный металлический лязг прибавил хотя бы малую толику уверенности. За последние месяцы мне не раз и не два доводилось участвовать в проверках документов на пару с Фомой и даже самостоятельно, но там ситуации были не чета этой.

Сапоги влажно чавкали в грязи, я с натугой выдирал их и пытался уловить присутствие операторов, но только заработал головную боль. У грузовиков ругались обычные люди, и, к слову, махали руками лишь двое из них – третий, пребывавший в меньшинстве, готовился подкрепить свою позицию заводной рукояткой двигателя. В кузовах и придорожных кустах операторы тоже не прятались, но на сверхэнергии свет клином не сошёлся, пулю словить – тоже хорошего мало.

На моё приближение сыпавшая матом троица не обратила никакого внимания; мужики, как драли глотку, так продолжали крыть друг друга почём зря. Я заранее взял правее и для начала убедился, что никто не скрывается за ставшим чуть наискось грузовиком, затем дёрнул стволом пистолета-пулемёта, и тянувший лошадь за уздцы возница оставил животину в покое, попятился с обочины на дорогу.

Я последовал за ним и скомандовал:

– Руки!

Мужики мигом перестали горланить и уставились на меня с нескрываемым изумлением. Пришлось повторить:

– Руки, сказал! Стойте так, чтобы я их видел!

Шофёр с заводной рукоятью сплюнул и в запале спросил:

– А то шо?

– Пулю схлопочешь! – пообещал я в надежде, что заявление прозвучит решительно и твёрдо.

Не могу сказать, будто угроза напугала – шофера народ бывалый, – но своё действие всё же возымела, и мужик отложил железяку на капот грузовика.

– Ты оружием-то не тычь! – угрюмо произнёс он. – Пальнёшь ненароком…

– Я сейчас специально пальну! Вы что устроили, паразиты? Да за создание помех проезду спецтранспорта с вас шкуру спустят! Это ж натуральная диверсия!

Шофёры начали что-то доказывать, но выслушивать их не было ни времени, ни желания, и я скомандовал:

– От машин отошли! – После заглянул сначала в одну кабину, затем в другую и потребовал: – Документы и пропуска! Подходи по одному!

ППС я оставил болтаться на ремне и вытянул из кобуры ТТ. Оператор я или нет – так сразу никто из этих гавриков не поймёт, а человек с пистолетом – это человек с пистолетом. С таким шутки плохи. Начнёшь дурить – пальнёт. И пальну, да.

Разрешения на проезд по закрытой территории у всех оказались в полном порядке, кругом было тихо, а время поджимало, и я рискнул помаячить Фоме. Тот подъехал на мотоцикле, мельком глянул предъявленные шофёрами удостоверения и путевые листы, затем куда более придирчиво изучил бумаги возницы. Не преминул проверить и содержимое телеги. После откинул задний борт сначала одного грузовика, следом другого и потребовал объяснений у виновников затора.

– Я на обгон пошёл, а этот дурилка руль вывернул! – заявил тот, что до моего появления размахивал заводной ручкой.

– Врёшь! – завопил один из его оппонентов, бородатый и кудлатый. – Я тебя пропустил, а ты меня на обочину выдавливать начал! Миша, докажи!

– Хватит! – рявкнул Фома Коромысло, а когда все заткнулись, спросил: – Чего дорогу перегородили? Почему не разъехались?

– Так сцепились, – развёл руками бородач.

Младший сержант протянул руку и снял висевший на моём плече ППС, затем попросил:

– Петя, глянь!

Я уже без особой опаски навалился на капот одного из автомобилей и обнаружил, что при столкновении его бампер надорвал крыло второго автомобиля. Тот загнулся, и острым краем распорол боковину шины, но окончательно не отлетел. Работы тут было на десять минут, но это если совместно проблему решать, а не орать, что сейчас этому косорукому уроду голову проломишь.

– Ну как? – нетерпеливо спросил Фома Коромысло.

– Ерунда.

– Сам справишься?

– Легко!

Шофёры хором запротестовали, но стоило только Фоме пообещать уложить их мордами в грязь, мигом заткнулись. Я время попусту терять не стал, вжался в зазор меж кабин и вытянул руку.

Плазма – это просто. На самом деле – нет, конечно же, но после двух месяцев упорных тренировок мне и в самом деле ничего не стоило сотворить плазменный резак.

Сгенерировать напряжение. Ионизировать и нагреть. Создать избыточное давление.

По отдельности ничего из этого сложностей вызвать не могло, да и скомпоновать сразу несколько процессов в единое целое тоже проблемы не составляло. Чай, не первый раз – сколько на полигоне камней изрезал и не сосчитать.

Меж пальцев заискрила дежурная дуга, а стоило только начать нагнетать давление, и сразу вспыхнуло ярко-красное жало ионизированной воздушной струи. Приблизил руку к загнутому крылу и полетели искры. Раз! – и, чавкнув, упал в грязь и легонько зашипел кусок аккуратно отрезанного металла.

Дистанционно провернуть такой трюк, пожалуй бы, не вышло, но вот так, практически на ощупь, любому слесарю фору дам.

– Готово! – объявил я, забрал у Фомы оружие и отошёл к мотоциклу.

– Быстро к обочине прижались! – тут же скомандовал младший сержант. – Ты первый! Давай шевелись! – поторопил он виновника аварии, потом прикрикнул и на второго: – Эй, борода! Не спи, заводи мотор!

Мужики принялись крутить ручки стартеров, а когда первый забрался в кабину и тронулся с места, Фома мигом вскочил на подножку и указал, куда именно следует отогнать автомобиль, чтобы освободить дорогу и оставить место для манёвра второй полуторке. Бородача он тоже проконтролировать не преминул, после выстроил водителей на обочине и предупредил:

– Руки на виду держите! Сейчас колонна пройдёт и катитесь, куда хотите. Только телегу выдерните сначала!

Со стороны Новинска показались два грузовика и броневик, младший сержант выругался и подбежал к мотоциклу.

– Контролируй их, – приказал Фома, а сам с красным флажком бросился наперехват встречного транспорта.

Заминка оказалась недолгой: почти сразу броневик с грузовиками прижались к обочине, и очередного затора не случилось. Минуту спустя через холм перевалила наша автоколонна; на полной скорости автобусы промчалась мимо, полетели из-под колёс брызги грязи. Нервы так и свело в ожидании взрыва или обстрела, но Бог миловал, обошлось.

Дальше пришлось возвращаться за прикрывавшим нас Тимуром, а потом гнать как сумасшедшему, навёрстывая отставание, но и так обошёл автобусы только у самого Новинска, когда до контрольно-пропускного пункта оставалось рукой подать. В городе сопровождать колонну приказа не было, забежали выпить чая и погреться в служебный буфет.

– По пятьдесят грамм? – предложил потиравший озябшие руки снайпер.

– Не дело это, – решительно отказался Фома. – Вернёмся – выпьем.

– Так мы когда ещё вернёмся! – возразил раздосадованный отказом Тимур. – А согреться прямо сейчас надо!

– Кстати! – встрепенулся я, глотнув чая. – Вы о каких-то горячих источниках, помнится, толковали. Это далеко отсюда?

Стрелок презрительно фыркнул.

– Я наружным греться не согласен, только внутренним!

– Да просто интересно, туда вообще сильно сложно добраться? – пояснил я свою мысль. – Если от Новинска? Я бы подружку взял…

Фома рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– В правильном направлении мыслишь. Покажем!

Тимур кивнул с кислым видом.

– Покажем, ага. Нам так и так северной дорогой возвращаться, там совсем небольшой крюк выйдет. Чёрный омут помнишь? Вот километрах в пяти к северо-востоку от него.

Я разочарованно вздохнул.

– Да уж, своим ходом из Новинска замучаешься пилить.

Фома Коромысло только руками развёл.

– Сложности нужны для того, чтобы их преодолевать! Велосипеды в прокате возьмёте, в конце концов. С Чёрным омутом, кстати, тоже не всё просто: вода круглый год примерно одной температуры. Там даже зимой купаются.

– Всё равно далековато, – досадливо поморщился я, допил чай и предложил: – Ну что – выдвигаемся?

Затягивать патрулирование откровенно не хотелось, и причин тому было превеликое множество. Начать хотя бы с того, что мне ещё с Кордона в Новинск мотоцикл перегонять, да и в городе дела – одно неотложней другого.

Вышли на стылый ветер, забрались на мотоцикл, и вот тут уж я его еле завёл, с минуту провозился – не меньше. Впрочем, был у морозца и несомненный плюс: грязь прихватило, ехали будто по брусчатке, ещё и брызги из-под колёс не летели. Заносило, конечно, немного на ледке, но после съезда с трассы замёрзшие лужи попадались нечасто, всё больше трясло на кочках и сосновых корневищах. А в лесу ещё и ветер стих – красота, да и только. Но лето с его жарой и пылью мне, положа руку на сердце, всё же нравилось несравненно больше.

Минут пятнадцать-двадцать мы катили по узкой извилистой дорожке едва ли не со скоростью пешехода и за всё это время не встретили ни единой живой души.

– Может, на пасеку заедем? – предложил Тимур. – Медовухи попьём. Или пивка с мёдом горячего, а?

– Да ну тебя! – отмахнулся Фома. – Зря мы сюда по такой погоде попёрлись, нет здесь никого. Петя, давай на следующей просеке направо, она прямиком к трассе идёт. А горячие ключи сам найдёшь. Они на всех картах обозначены, посмотришь в комендатуре.

Но сворачивать на просеку не пришлось, я загодя притормозил и остановился у перекрёстка, отмеченного двумя полосами примятого снега.

– Легковушка, – с первого взгляда определил Тимур и неуютно поёжился. – Что-то мне это напоминает. Может, ну его к лешему, а?

Фома выбрался из люльки, походил туда-сюда, затем указал в сторону озера и хмыкнул.

– Свяжись с дежурным, – попросил он снайпера. – Вдруг, у них информация по транспорту есть. Узнай, какие легковые автомобили в направление Кордона пропускали.

Тимур досадливо поморщился и зажмурился, а пару минут спустя шумно выдохнул и мотнул головой.

– Порядок! – уверил он нас. – Какие-то мажоры перед Новым годом развеяться решили. Не наши клиенты, чего им мешать?

Но младшего сержанта такой ответ не устроил.

– Цель выезда? – требовательно спросил он.

– Групповая медитация, – ухмыльнулся Тимур. – Два богатеньких мальчика, две смазливые девочки – отчего бы им не помедитировать совместно? – Он согнал с лица ухмылку и уже совершенно серьёзно произнёс: – Заявку они не оформляли, эту ерунду наплели на пропускном пункте. Два часа назад дело было.

Фома махнул рукой.

– Да и чёрт с ними! – объявил он. – Петя, погнали!

Дважды просить меня не пришлось; я завершил разворот и покатил к трассе.

Когда приехали на Кордон, у меня зуб на зуб не попадал. Нет, по мере приближения к Эпицентру воздух заметно теплел, только этого было откровенно недостаточно, чтобы прогнать озноб, вызванный получасовой ездой на студёном ветру. И даже так в душ я не пошёл, не стал и переодеваться. Забежал отметиться в дежурную часть и в сопровождении сержанта Козодоя двинулся в каморку лейтенанта.

Взводный поднялся из-за стола и протянул руку.

– Даже отпускать не хочется, – усмехнулся он. – И не отпустил бы, но тут уж деваться некуда: нас перед фактом поставили.

– Я и сам был бы рад остаться, Игорь Юрьевич… – промямлил я в ответ, определённо покривив при этом душой.

Устал – да. Впрочем, и обратный перевод в Новинск радовал отнюдь не возвращением в комендатуру. Век бы своих бывших сослуживцев не видел.

– Ничего-ничего, учёба – это святое! Мы тут тебе на прощание подарок организовали. На добрую память! – объявил лейтенант и подмигнул прапорщику. – Так ведь, Данила Сигизмундович?

– А то как же! Подарок – всем подаркам подарок!

Мелькнула мысль, что мне от щедрот зампотеха обломится кожаная куртка, которую пришлось сдать на склад, но разбазаривать подотчётное имущество прапорщик не собирался.

– Поздравляю с присвоением очередного воинского звания, ефрейтор Линь!

Честно говоря, едва челюсть от удивления не отвисла. И нет – это была вовсе не шутка. Взводный помимо приказа сразу выдал ещё и лычки.

– Спасибо, Игорь Юрьевич, – пролепетал я.

Натуральным образом пошла кругом голова, и в коридор я вышел изрядно сбитым с толку.

– Захар, это как вообще, а? – обратился там к командиру отделения. – По штатному расписанию взвод ефрейторами полностью укомплектован!

– У нас – да, – ухмыльнулся сержант. – А что там с этим у вас в комендатуре, комбата не колышет. Ему представление закинули, он поржал и подписал. Тебя ж на конец года у нас уже не будет, в отчётность не попадёшь. Учись, Петя, как дела делаются!

Я озадаченно хмыкнул, зашёл в дежурку, попрощался там со всеми, заодно привёл нашивки в соответствии с новым званием. Пусть по возвращении в учебное отделение комендатуры запросто могут разжаловать в рядовые, но во всём должен быть порядок. До конца дня я – ефрейтор. Надо соответствовать.

Заправив мотоцикл, я погрузил в люльку вещмешок и фанерный чемоданчик с пожитками, покинул территорию авточасти и заехал в канцелярию батальона. Там на все формальности не ушло и десяти минут, несравненно дольше получал расчёт. Сначала счетовод с засаленными нарукавниками мучительно медленно высчитывал моё декабрьское жалование, затем пришлось выстоять очередь в кассу. Но ожидание окупилось сторицей: на руки выдали двести пять рублей сорок копеек.

Откуда столько набралось при окладе в сотню? Да буквально – с миру по нитке.

Четвертной – надбавка за профессию, пятёрка – за статус отличника-парашютиста. Тридцатка – доплата за вредность: как оказалось, каждый заезд на территорию Эпицентра прибавлял к довольствию рубль. Остальное пришло от института: их тариф был скромнее и составлял пять копеек за каждый румб сопровождения соискателей. Меня обычно ссаживали при первой же инициации, но и так набежало сорок пять рублей с полтиной.

Плохо разве? Вовсе нет.

К слову, за ассистирование доценту Звонарю при подстройке операторов с каждого оператора мне капало пятьдесят копеек. Не могу сказать, будто прямо разбогател, но с учётом премии в размере оклада за участие в контрдиверсионной операции скопить удалось весьма и весьма немало.

Я устроился на подоконнике в глухом закутке и принялся пересчитывать мятые банкноты разного достоинства, среди которых преобладали зелёные трёшки, синие пятёрки и красные червонцы. Насчитал огромную по моим меркам сумму в семьсот двадцать рублей.

Шик, блеск, красота!

Спрятав деньги, на которые имелись вполне определённые планы, я отправился в столовую при госпитале и плотно там пообедал, а после, как и было условлено, задержался подхватить Аркашу Пасечника и Никиту Алтына.

Ну да – вот уж воистину удивительное дело, но с мясистым егерем мы в итоге очень даже неплохо поладили. Тут много всего сказалось, но в первую очередь свою роль сыграл тот факт, что это именно его отделение выволокло меня с десятого витка Эпицентра в тот день, когда…

В общем – в тот день. Точка.

Вспоминать об известных событиях категорически не хотелось, а официально вспоминать и нечего было; просто в ходе тренировочного полёта из-за допущенной пилотом ошибки произошло крушение самолёта и погибли четверо авиадесантников, а выживший лётчик был взят под арест. Разумеется, шила в мешке не утаишь и шептались на Кордоне о всяком, но именно что – шептались. И вот эта невозможность открыто рассказать о случившемся посторонним, некая избранность даже, и сблизила меня с егерями. Сначала, конечно, пришлось переломить себя и поставить парням выпивку, ну а потом здороваться начали, так дальше и пошло всё само собой. Сдружиться – не сдружились, но вполне себе приятельствовали.

Второго числа егерей отправляли на зимние маневры – подальше от Эпицентра в мороз и снега, а сегодня и завтра всем желающим полагалось увольнение, и я взялся подвезти Аркашу и Никиту в Новинск. Им попутку не искать, мне одному по трассе не ехать. Взаимная выгода, с какой стороны ни посмотри.

Долго ждать егерей не пришлось. Поздоровались, и Алтын устроился в коляске, а мой бывший одноклассник на заднем сиденье.

– Застегнись, продует, – предупредил я Никиту, который щеголял нагрудным знаком «За отличную службу» и потому ходил нараспашку в любую погоду. – На Кордоне – нормально, а на трассе мигом просквозит.

Вообще, эта награда была предметом моей тайной зависти, ещё и поэтому шинель запахнуть посоветовал, чего уж греха таить. Вдвойне обидней было из-за того, что знак полагался и мне, да закрутилась та кутерьма с обвинением в убийстве, и комбат в сердцах отозвал представление, ну а когда во всём разобрались, было уже поздно – поезд ушёл. Обидно, досадно, но жив остался – уже хорошо.

Вот снайпера нашего Голыша солдатским крестом посмертно наградили – ему от этого легче, что ли? В отличие от событий второго сентября подробности перехвата диверсантов рассекретили почти сразу; лейтенанту и Лизавете Наумовне вручили медали за отвагу, да и я себя обделённым отнюдь не полагал: сто рублей на дороге не валяются.

– Застегнись-застегнись! – добавил я, поскольку Алтын только фыркнул в ответ. – А то вместо танцев будешь сопли на кулак наматывать!

– Как скажешь, мамочка! – фыркнул Никита и всё же запахнул шинель.

Впрочем, этой бравады хватило минут на двадцать – на полпути к Новинску заметно похолодало, там он и застегнулся, и воротник поднял. Даже меня в кожаном плаще встречным потоком воздуха до костей пробирало, что уж о тоненьком драпе говорить!

Когда я высадил егерей у остановки трамвая, они принялись пританцовывать и размахивать руками, пытаясь согреться и разогнать кровь по жилам. А мне – нормально. Я – привык.

– Увидимся! – отсалютовал я напоследок и покатил в комендатуру.

На сердце было неспокойно. Пусть и гнал дурные мысли, уверяя себя, будто ситуация за прошедшие месяцы поменялась кардинально и никому не позволю на себя давить, но от неизбежной конфронтации с Федей Маленским противно ныло под ложечкой. На Борю – плевать, его мигом приструню при необходимости, а вот с Барчуком придётся пободаться.

Но – плевать! Справлюсь!

Запустили меня на территорию без единого вопроса, в авточасти тоже обошлось без проволочек. Думал, придётся самолично мотоцикл мыть, но нет – дежурный техник только рукой махнул.

– Брось! Наряды на мойку техники у ваших оболтусов на неделю вперёд расписаны. Выдраят так, что блестеть будет!

– Здорово! – обрадовался я и начал с помощью шланга избавлять плащ и сапоги от подсохших брызг грязи. – Да! Ещё стартер барахлить начал. Глянете?

– Запишу, посмотрят.

– Спасибо!

Я закинул на одно плечо ремень пистолета-пулемёта, на другое повесил вещмешок, подхватил чемоданчик и двинулся к зданию комендатуры. Там первым делом зашёл в оружейную комнату, разрядил и сдал ППС и ТТ. По идее, ещё числился в оперативном резерве и мог придержать табельное оружие до конца дня, но куда оно мне? Не брать же в город! А что привык постоянно на поясе тяжесть кобуры ощущать – то не беда: как привык, так и отвыкну. Ерунда.

После оружейки сходил в канцелярию и сдал стопку бумаг, а заодно и учётную книжку. Затем уже двинулся в казарму. На стук никто не ответил, отпер дверь комнаты своим ключом, огляделся. Вроде, всё как было, так и осталось, и всё же обстановка неуловимо изменилась. Обжитой, что ли, комната стала? Пожалуй, так.

Но моя кровать стояла пустой, так что задвинул под неё чемоданчик и развесил одежду в шкафу, потом встал у окна, раздумывая, как быть дальше. Стоило бы показаться на глаза Дыбе, но это могло и подождать. Увольнительная до двадцати трёх ноль-ноль завтрашнего дня была на руках, и выяснять мнение старшины на этот счёт совершенно не хотелось. Хватит уже того, что канцелярия в курсе.

Переодевшись в полевую форму, я подхватил вещевой мешок и спустился на улицу, оставив плащ в шкафу. На улице было не так уж и холодно, да и на своих двоих передвигаться – это не на мотоцикле нестись, когда ветром всего так и пронизывает. Опять же и бежать недалеко, всего-то до соседнего квартала; Василь в одном из писем подробно дорогу расписал, плутать не придётся.

И всё бы ничего, но на подходе к контрольно-пропускному пункту наткнулся на возвращавшееся из училища отделение с Федей Маленским во главе. Общее количество курсантов не претерпело изменений, а вот состав заметно отличался от прежнего. Не было видно девушек, да ещё куда-то запропали братья-пролетарии, на смену им добавилось несколько незнакомых парней. И, разумеется, просто разойтись не вышло.

– Курсант Линь! – расплылся Федя в улыбке, не предвещавшей мне ничего хорошего. – Что за безобразие у тебя с нашивками?! Немедленно привести их в порядок! Немедленно!

Боря Остроух аж захрюкал от удовольствия, да и новички заухмылялись, но на них – плевать. По уму наглеть не стоило, вот только для себя я загадал пойти на обострение ситуации при первой же возможности, поэтому в ответ улыбнулся ничуть не менее мерзко.

– Ты, Федя, говори-говори, да не заговаривайся!

Маленский стиснул кулаки и шагнул вперёд. Думал – ударит, но и мысли не возникло принять защитную стойку, да и сдачи бы давать не стал, утёрся. Накатал бы потом рапорт – и всё, после такого в заместителях командира не удержаться.

Увы, Барчук понимал это не хуже моего и на людях махать руками не решился.

– Я. Тебя. Предупредил, – процедил он, размеренно роняя слова.

– До двадцати четырёх ноль-ноль ты, ефрейтор Маленский, для меня полный ноль, – заявил я и двинулся прочь, на ходу поздоровался с Василем, кивнул Мише Поповичу и вышел за ворота, там только шумно выдохнул и судорожно стиснул кулаки.

Ух! Вот это хватанул адреналина на пустом месте! Вроде, ерунда на постном масле, но не люблю такую нервотрёпку и всё тут. Будто в выгребную яму окунулся. Неприятно.

Я прибавил шаг и очень скоро отыскал магазинчик готового платья. Тут же располагалось ателье, в котором можно было пошить костюм на заказ либо же подогнать по фигуре фабричный. На мою удачу заведение в преддверии празднования Нового года закрыться не успело, иначе остался бы без подходящего наряда: мало того что штаны и поло не годились для нынешней погоды, так ещё просторная вроде бы рубаха стала откровенно узковата в плечах. Из дома, конечно, прислали тёплые вещи, но за исключением шерстяных носков и кальсон с начёсом ничего полезного в посылке не оказалось.

– Да-да, молодой человек… Чем могу помочь? – приободрил меня то ли приказчик, то ли владелец магазина, когда я подошёл к прилавку.

– Я от Василя. Он должен был передать мерки и договориться о подгонке костюма.

На Кордоне ничего подходящего найти не смог, вот и пришлось задействовать связи сослуживца, который, такое впечатление, знал решительно всех. Единственное – без примерок шить костюм я не рискнул и заказал подгонку по размерам готового.

– О! Минуту!

Мне выдали костюм-тройку из тёмно-серой шерсти, кое-где сметанный на живую нитку, который после совсем небольшой подгонки сел так, словно был пошит именно на меня. Широкие штанины, свободный крой пиджака – нигде ничего не давило и не стесняло движений. И не болталось, что тоже немаловажно.

Пиджак и брюки унесли в ателье, и за отгородившей ту часть занавесью немедленно застрекотала швейная машинка. Ну а я прошёлся меж вешалок и выбрал две сорочки – белую и синюю, после спросил:

– Сколько?

Вместо этого услышал в ответ:

– Подтяжки свои или возьмёте у нас?

Точно, подтяжки! Эти брюки нужно было носить с помочами, а у меня не было ни их самих, ни опыта обращения с оными.

– Возьму, да.

– Головной убор?

И вновь я не сразу нашёлся с ответом. Сорить деньгами не хотелось, но моя панама к костюму нисколько не подходила, а о старой гимназистской фуражке и вспоминать не стоило. Не то, всё не то.

– Кепка, пожалуй.

Фуражки я отмёл сразу, в шляпе был бы смешон, а вот кепка должна была придать вид залихватский и отчасти даже хулиганистый. Благо даже выбирать из представленных образцов не пришлось, это сделал продавец, отыскав головной убор, пошитый из материала той же расцветки, что и костюм.

И да – кепка понравилась. Точнее – понравилось, как выгляжу в ней, когда посмотрелся в зеркало.

А вот что не понравилось – это озвученная итоговая сумма. Запросили с меня за всё про всё ни много ни мало триста девяносто пять рублей.

Покривился мысленно, но виду не подал, извлёк из кармана стопку банкнот, отсчитал требуемую сумму. Заодно, договорился о том, чтобы перешили ещё и летние прогулочные штаны с рубахой-поло; внёс пятёрку задатка.

Форму я убрал в вещмешок, вышел на улицу уже в костюме, предварительно убив минут пять на попытки совладать с подтяжками. Справился в итоге с помощью продавца, тот отрегулировал всё как надо, помог стянуть на спине и застегнуть все пуговки на креплениях, а после порекомендовал не пренебрегать жилеткой, дабы случайно не фраппировать видом помочей почтенную публику.

– Советую сразу пошить вторую пару брюк, – сказал он напоследок.

Поблагодарив его за совет, я покинул лавку и двинулся по улочке, параллельной той, на которой располагалась комендатура, чтобы вскоре отыскать комиссионный магазинчик, где в том числе торговали и обувью. Армейские ботинки в сочетании с костюмом смотрелись очень уж топорно, требовалось что-то более изящное и модное, но при этом и функциональное. И не ношенное, точнее – без явных следов износа.

Лавку эту, как и предыдущее заведение, подсказал Василь, на него я и сослался. Хозяин насчёт предпочтений и размера справляться не стал, сразу принялся рыться под прилавком и после недолгой возни выставил на прилавок чёрные полуботинки с закрытой шнуровкой. Вполне классические на вид, но с закруглёнными носками, что отчасти придавало им небрежно-спортивный вид. Только взял их и сразу уловил запах свежей кожи.

Новенькие! Неношеные!

И пусть это были не лакированные туфли или столь обожаемые эпатажными модниками двухцветные корреспонденты, несомненным был и тот факт, что запросят с меня никак не меньше полутора сотен, а я столь серьёзную трату позволить себе, пожалуй, не мог.

– Девяносто за пару, – проскрипел простуженным голосом плюгавый скупщик всего и всея, трубно высморкался в замызганный носовой платок и добавил: – Полуброги, последний писк моды!

Так оно и было. За недельную поездку по железной дороге я успел проглядеть все модные журналы Лии, и там это название встречалось не раз и не два. Обычно в связи с каким-то айлийским принцем.

Но девяносто рублей за пару?

Я придирчиво изучил подошвы и швы, помял кожу, озадаченно взглянул на обувщика.

– Серьёзно?

– Я похож на шутника? – прогундосил тот в ответ. – Так берёшь или нет?

Наверное, стоило поинтересоваться причиной столь подозрительной дешевизны, но я промолчал, решив справиться на этот счёт у Василя. Впрочем, и вот так сразу за деньгами не полез, для начала принялся расшнуровывать собственные ботинки.

– Сначала примерю.

– Примеряй – не примеряй, единственная пара осталась. Специально для тебя придержать попросили.

Оборотистости Василя оставалось только позавидовать, но я заморочить себе голову не дал, переобулся и прошёлся вдоль прилавка. Как это обычно и бывает с новыми ботинками, те немного давили, но пальцы в носки не упирались, да и колодка не ощущалась чрезмерно узкой. Просто новая неразношенная обувь.

Новая!

Дальше я терпение продавца испытывать не стал, и выложил на прилавок девять червонцев, а после стребовал пару газетных листов, в которые завернул свои ботинки, прежде чем уложить их к форме в вещмешок.

Ну, всё – к празднованию нового года готов!

Хотелось петь и танцевать, настроение не портил даже грядущий конфликт с Маленским. Плевать я на него хотел! На всё плевать! Сегодня я встречаю Новый год с Ниной!

Перед поездкой в «СверхДжоуль» пришлось заскочить в казарму, и на этот раз Василь оказался в комнате. Он стоял перед зеркалом и брился, не прекратил избавляться от щетины и при моём появлении, только расплылся в широченной улыбке.

– Ну, Петя, ты и дал! У Барчука разве что дым из ушей не валил!

– Перебесится, – отмахнулся я с показной беспечностью.

Но я точно знал – нет, не перебесится, и мой сосед полагал ровно так же.

– Боря молодым все уши прожужжал, как тебя строить будут, а ты их так обломал.

– Вот меньше всего меня Борины проблемы волнуют.

– А это не Борины проблемы. Учти – Федя этого так не оставит. Иначе молодые бояться перестанут.

Я пожал плечами.

– Поживём – увидим. – Развесил форму и спросил: – А чего на учёбу не в полном составе ходили? Остальные где?

– В полном, как – не в полном? – удивился Василь. – А! Ты просто не писал давно, вот и в курсе, что теперь у нас учебный взвод. «Псы» и Макс – это который с седьмого витка, – теперь заместители командиров в других отделениях. И ещё женское отделение сделали. Там Машка Медник замком.

– Да иди ты! – удивился я. – Она ж тупая!

– Сам удивляюсь! Такое впечатление, она недалёкой просто прикидывалась, – покачал головой мой сосед по комнате. – А ещё поговаривают, перед назначением с кем-то из руководства долгую беседу имела. – И он многозначительно добавил: – О-о-очень долгую. На всю ночь. И теперь не она за Федей бегает, а наоборот.

Я озадаченно хмыкнул, а потом прищёлкнул пальцами.

– Слушай, а почему тебя не назначили?

Сказал и сообразил, что невзначай ткнул в больное место, но Василь пренебрежительно фыркнул.

– Очень надо! У меня другие планы. Заранее говорить ничего не буду, чтоб не сглазить, но киснуть в комендатуре не собираюсь. Есть варианты получше, знаешь ли!

Приставать с расспросами я не стал и указал на ботинки.

– Гляди, какую красоту взял всего за девяносто!

– Транжира!

– Да они полторы сотни точно стоят!

Василь смерил мою обновку оценивающим взглядом и покачал головой.

– Не, им сотня – красная цена.

– Скажешь тоже! Самое меньшее сто двадцать. Я удивляюсь, что мне так дёшево отдали.

– Контрабандные, может? Или размер неходовой? – предположил Василь, отложил бритву и принялся вытирать лицо полотенцем. – Не вникал, честно говоря. Повода не было. Мне мои носить – не переносить.

– Вы в город сейчас? – спросил я.

– Да, но Варька ещё полчаса точно прихорашиваться будет.

– Тогда побегу. С наступающим!

– С наступающим, Петя!

Пока шёл до трамвайной остановки, слегка продрог и в очередной раз пожалел о лётной кожаной куртке. Но не в плаще же на праздник идти! Несерьёзно. Только бы к вечеру ещё сильнее не похолодало, а то так и простыть недолго.

Мелькнула мысль навестить Льва, но уже не успевал по времени, решил ехать прямиком на Народную площадь. Ничего! Ко Льву завтра загляну. До самого вечера буду свободен как ветер, вот и проведаю.

Только подумал о ветре, и тут же студёным порывом до костей пробрало. Ладно хоть ещё трамвай сразу подъехал, заскочил в него и с облегчением перевёл дух. Затем огляделся и решил, что знобит меня то ли с непривычки, то ли и вовсе нервозность сказывается. Из пассажиров в куртках и пальто было лишь несколько человек, в основном все ограничились пиджаками, разве что многие поддели под них пуловеры. Среди прохожих та же картина. Да и барышни красовались в кофтах, жакетах и шерстяных чулках. В плащах – единицы.

Сойдя на привокзальной площади, я первым делом посетил главпочтамт, отбил домой короткую телеграмму и отправил новогоднюю открытку, а ещё сделал почтовый перевод, переслав сто рублей на подарки. Пусть с января снова на курсантское довольствие сяду, серьёзных трат в обозримом будущем не предвиделось, а на развлечения и походы в кафе заначенной сотни надолго хватит, если не шиковать.

Презент Нине? Этим я озаботился заранее и ещё собирался купить букет, но поглядел на расценки в цветочных палатках и заколебался. Опять же – ну куда Нине этот веник? Весь вечер с ними таскаться придётся, а то и до самого утра.

Но так далеко загадывать я не стал, забежал в парикмахерскую, постригся и побрился, а после позволил мастеру пару раз пшикнуть на себя одеколоном. Расплатился, вышел и забрался в кабинку чистильщика обуви. Когда тот надраил мои полуботинки, я встал перед витриной, погляделся на своё отражение и поправил кепку.

Хорош! Нет, действительно – хорош.

Будто и не Пётр Линь это, а какой-нибудь студент. Нина точно оценит.

Я оглянулся на башенку вокзала с часами и обнаружил, что в «СверхДжоуле» уже полчаса как на новогоднее сборище запускают, вот и не стал тянуть, отправился прямиком в клуб.

Взбежал по ступенькам, распахнул дверь и небрежно кивнул вахтёру, но хмурый здоровяк отлип от стены, которую подпирал до того, и загородил дорогу.

– Вход только по студенческим билетам.

– Серж, ты чего? – опешил я. – Это же я! Пётр Линь! Я член клуба!

– Вход только по студенческим билетам! – упрямо повторил вахтёр.

Я порылся по карманам и достал карточку среднего специального энергетического училища, но этот документ здоровяка не устроил.

– Нет студенческого билета – на выход! – отрезал он.

У меня внутри всё так и перевернулось, а от обиды и вселенской несправедливости защипало глаза, но на попятную я идти не собирался.

Ну уж нет! Только не сегодня!

Сейчас я тебе покажу – студенческий билет!