Олег Логинов. Человек извне

 

Часть 1. «Дорога Олайры»

Глава 1. «Пришедший из зеркала».

 

Вначале был удар обо что-то упругое, сопровождаемый резкой вспышкой головной боли; за сим последовало жёсткое падение на некую твёрдую и ровную поверхность сопровождаемое практически полным ослеплением. В этот момент мир вокруг словно бы утратил все свои физические свойства, одновременно растеряв не только свои ориентиры, но так же собственные краски, шумы и запахи. Впрочем, один ориентир всё же оставался – это некая твердь под собственным телом. Хотя и тело то своим можно было назвать с некоторой натяжкой.

Когда зрение и слух мало-мальски стали восстанавливаться, Александр различил что полулежит на грязном каменном полу, среди множества хаотически разбросанных стеклянных осколков, а прямо напротив него в серой оштукатуренной стене неровными, словно бы оплавленными, краями зиял сумрачный проём, в мутной глубине которого с треском вспыхивали электрические разряды. И не было видно, куда этот ирреальный пролом уводит и даже какова его приблизительная глубина. Всё скрывала туманная дымка, рваными клочками выплывающая из чрева пролома и стелящаяся по-над полом.

Находящийся в полном ступоре Александр наблюдал как стеклянные осколки, то ли от соприкосновения с туманом, то ли по каким-то другим неведомым причинам стали заметно скукоживаться, меняя не только форму, но и саму структуру. Они словно бы плавились, постепенно превращаясь в некую серебристую массу, очень напоминающую ртуть. Очень скоро весь блестящий хлам перешёл из твёрдого состояния в жидкое и едва этот процесс завершился, как вся разрозненная масса с громким шипением начала испаряться. Синеватые облачка пара, смешиваясь с серой пеленой тумана, вдруг начали заметное обратное движение, устремляясь в сторону породившего их пролома, и исчезали в его бездонном чреве, словно кто-то незримый, находящийся по ту его сторону, включил мощную помпу. Наблюдавший это Александр подумал, что ещё немного и его самого подхватит невероятная втягивающая сила и утащит в неведомое жерло, природу которого он понять был не в состоянии. Ничего, впрочем, с ним не происходило, а тем временем туманная дымка уже полностью всосалась куда-то в чрево стены и неожиданно все эти метаморфозы прекратились. Раздался громкий хлопок и пролом исчез. Исчез, словно его и не было вовсе. На месте, где он только что был, теперь осталась лишь глухая серая стена и висящее прямо напротив нашего героя большое старинное овальное зеркало в витиеватой металлической рамке. Само зеркало выглядело как то странно. Его поверхность казалась какой-то чересчур тёмной, словно за этой поверхностью таилась мрачная бездна. На нём не было ни характерных отслоений, ни трещин, ни чего такого, что говорило бы о возрасте сего предмета, но в том, что зеркало было действительно старинным, не возникало никаких сомнений. И даже не старинным – древним. Зеркало просто кричало об этом! Но ещё более странным оказалось то, что в висящем напротив Александра и почти на уровне пола зеркале, наш герой не видел собственного отображения. Его попросту не было. Зеркало отражало некий достаточно большой пустынный зал, заставленный грубо сработанными длинными столами и лавками, ряд высоких и узких окон вдоль одной из боковых стен и нечто напоминавшее подобие барной стойки в дальнем углу зала. Сам же Александр в отражении отсутствовал, словно и не сидел он на полу перед зеркалом, а являл собой некую призрачную субстанцию. Осознание этого порождало в душе тягучее и липкое чувство страха и в попытке согнать морок Александр сделал несколько судорожных движений руками, наивно надеясь на некое самовоплощение. Впрочем, свои руки (да и всё остальное тело тоже) он хорошо видел – он не наблюдал их отражения. Вот это было непонятно и страшно! А то, что произошло дальше, показалось и вовсе невероятным.

Александр обернулся назад и с граничащим с ужасом удивлением обнаружил, что зал позади него вовсе не пуст, как это показывало необычное зеркало. Здесь были люди – много людей – и все они с неподдельным удивлением воззрились на нашего героя, сидящего на полу.

Не веря своим глазам, Александр обернулся к зеркалу – картина та же – никого! Быстрый взгляд в обратном направлении – люди!

Он ещё несколько раз обернулся туда-сюда, надеясь как-то избавиться от наваждения, но никаких перемен не добился, кроме того, что люди, доселе находившиеся без движения, вдруг зашевелились и загалдели. Причём галдёж, разобрать в котором наш герой пока определённо ничего не мог, с каждой минутой нарастал.       В этом шуме им не было услышано ни одного знакомого слова, видимо собравшиеся говорили на незнакомом Александру языке. И судя по гомону, люди были то ли чем-то сильно удивлены, то ли встревожены. И не было никаких сомнений, что прямым виновником всему этому был ни кто иной, как наш герой.

Как долго всё это продолжалось – неведомо, но кончилось тем, что от барной стойки, расположенной в противоположном конце зала, отделилась человеческая фигура и распростёрши объятия устремилась в сторону очумевшего от последних событий Александра. ( К слову сказать, всё происходящее казалось ему столь нереальным, что он наблюдал за событиями как бы со стороны, словно смотрел какой-то фильм или даже сон.) А фигура, меж тем, стремительно приближалась, что-то радостно голося и размахивая руками.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что сие тело принадлежит низкорослому и толстенькому человечку, облачённому в длинную зелёного цвета рубаху и вышитый фартук. Голову незнакомца украшала обширная лысина, увенчанная редким рыжеватым хохолком на макушке. А в том, что это именно незнакомец, у Александра не было никаких сомнений. Человека, который к нему приближался, он видел впервые в жизни.

Тот же, напротив, всем своим поведением выражал такую бурную радость, словно только что встретил своего лучшего друга, которого не видел как минимум не один десяток лет и по которому успел за это время здорово истосковаться.

Из того, что голосил этот незнакомый человек, Александр решительно не понимал ни слова, было понятно лишь, что своим появлением здесь он привёл всех в замешательство, однако эмоции преобладали положительные. Похоже, незнакомые люди отнеслись к нему по-доброму, хотя, при этом, и были немало удивлены. Надо ли говорить, что очень скоро все присутствующие оказались поблизости, и каждый норовил прикоснуться к нашему герою, так сказать – опробовать его на ощупь. А больше всех в этом преуспел всё тот же толстяк с лысиной. Он попросту облапил Александра и при этом непрестанно нёс какую-то абсолютную ахинею, из которой наш герой сумел запомнить только одно слово: ОЛАЙРА.      Остальные собравшиеся тоже что-то говорили и Александр так же слышал от них это новое для себя слово, и в конце концов невольно пришёл к умозаключению, что «Олайра» – это скорей всего имя и что более всего интересно – сие имя было присвоено ему.

– Эй! Какой ещё Олайра!? Моё имя Александр! Александр!!! – крикнул он, пытаясь отстраниться от назойливого толстяка, но сия попытка не увенчалась успехом.       Он вдруг почувствовал, что силы быстро оставляют его, словно начало вдруг действовать принятое накануне снотворное. Возможно, это была адекватная реакция организма на совсем неадекватную реальность, кто знает. Но как бы там ни было, а наш герой неожиданно потерял сознание…

 

Пробуждение было тяжёлым… Оно скорей походило на тяжкое похмелье после длительного запоя.      На обычные при такой ситуации сухость во рту и головные боли накладывались ещё и подозрительные шумы, которые звучали где-то внутри самого Александра.      Чуть позже он сумел разобрать, что это вовсе и не шумы, а человеческие голоса. Как будто где-то в глубине его сущности спорили меж собой и ругались миниатюрные человечки. Вот только в чём был предмет спора этих карликов наш герой так и не смог разобрать. При всём при этом Александр всё-таки не сомневался, что они именно спорят и ругаются…

С трудом разлепив веки и приподняв налившуюся чугуном голову, Александр осмотрелся, и тот час же вернулся в страшную реальность.      Он увидел себя в небольшой комнатке, весь нехитрый интерьер которой составляли предметы и мебель явно кустарного производства. Здесь были: два обитых грубой холщовой материей кресла, круглый столик, забранный не первой свежести скатертью, встроенный в одну из стен большой, выложенный в камне камин с кованной чугунной решёткой, да ещё колченогая тахта, на которой наш герой в данный момент и находился. Ещё на стене висел портрет некоего бородатого господина, с которым ранее наш герой не имел чести быть знакомым, что вовсе и не удивительно. В свете, проникающем сюда через высокое и узкое окно с мутным, словно загаженным мухами, стеклом, весь этот ущербный интерьер выглядел совсем уж гротескно.       А вкупе всё это могло означать лишь одно: происшедшее накануне не являлось ни дурным сном, ни изощрённой выдумкой. И, значит, нынешнее положение Александра пока не прояснилось ни на йоту.

Александр в бессилии рухнул на тахту и взявшись за голову обречённо застонал, и тот час же, словно чёртик из шкатулки, в комнате нарисовался уже известный нам суетливый толстячок. Этот маленький человечек, казалось, сразу заполонил собой всё помещение.      Он бегал по комнате взад-вперёд и что-то беспрестанно тараторил.       Несомненно, он обращался к Александру (к кому же ещё!), но наш герой не понимал ни слова.

– Я не знаю вашего языка! – взмолился Александр, – Я – русский! Может быть у вас тут есть переводчик? Позовите кого-нибудь, кто понимает по-русски…

Толстяк вдруг перестал болтать, остановился как вкопанный посреди комнаты, несколько мгновений ещё внимательно рассматривал гостя, а потом стремглав бросился прочь. Александр только пожал плечами; у него не оставалось сил даже по-настоящему удивиться странному поведению человека, который, судя по всему, был здесь хозяином или просто главным.

Толстяк вскоре вернулся, буквально втащив вслед за собой человека облачённого в длинные, похожие на монашеские рясы, одежды. Густая чёрная борода делала вошедшего похожим на дьяка, не хватало, разве что, паникадила в руке и православного креста на груди.      Оба остановились посреди комнаты, и какое-то время безмолвно рассматривали Александра. Даже толстяк, вопреки своему обыкновению, молчал.

Впрочем, недолго.       Он же первым и затараторил на своём тарабарском (по убеждению нашего героя) языке. Человек похожий на монаха поначалу больше слушал, но потом всё-таки вступил в полемику и вот тут, прислушавшись к их беседе, Александр уловил в речи одного из говоривших не то чтобы знакомые слова, но какие-то неуловимо привычные слуху интонации. Естественно, эти слова принадлежали «монаху». И говоривший изъяснялся отнюдь не на известном и родном Александру русском. Это был скорее отдалённо родственный диалект, ну… что-то вроде старославянского, или, может быть даже, польского.       А может и вовсе смесь того и другого.

Некоторое время он ещё прислушивался к диалогу незнакомцев, но, в конце концов, не выдержал:

– Эй, кто-нибудь здесь способен объяснить мне, где я?       И как вообще сюда попал. Что вообще происходит?      И что это за странные маскарадные одежды и обстановка вокруг? Тут что, снимают кино о эпохе средневековья? Где тогда съёмочная группа и прочая около киношная тусовка? Где камеры и софиты? И что, чёрт возьми, я здесь делаю?!

Ответом на его экспрессивную тираду было недоумённое молчание обоих пришедших. Затем оба синхронно переглянулись и толстяк, указав пальцем на Александра, сказал:

– Олайра!

– Олайра? – переспросил Александр. – Я не понимаю, что значит эта олайра! Какая ещё олайра? Где я?!

– Олайра! – утвердительно сказал и тот, что был похож на православного монаха.

– Эй, кажется я начинаю врубаться! Это вы мне имя что ли такое дали? Ну так и тут ошибочка! Никакой я вам не Олайра!      Саня я!… Александр… – Он хлопнул себя в грудь – Алекс!

– Алет? – переспросил толстяк и повторил уже более утвердительно: – Алет!

– Вы тут, похоже, обкурились ребятки – сказал наш герой более чем утвердительно и даже несколько раз сморгнул, чтобы согнать с себя этот навязчивый морок. – Но это ваши проблемы, а мне пора восвояси.

Сказав это, Александр начал подниматься со своего ложа и это, надо заметить, далось ему с немалыми трудностями. Кажется, он только что перенёс какую-то тяжёлую болезнь, настолько слабыми и непослушными были его члены. И он решительно не помнил, какой недуг его подкосил и сколько времени он провёл в беспамятстве, прежде чем очнулся среди всей этой фантасмагории.

Скорей всего Александр даже не смог бы удержаться на ослабевших ногах, но толстяк с «монахом» услужливо подхватили его под руки и, поддерживая, повели к выходу.

За дверью оказался прямой полутёмный коридор, пройдя по которому новоявленная и довольно странная компания очутилась на ведущей вниз лестнице. И только преодолев три десятка скрипучих ступеней, Александр увидел уже знакомое ему помещение.      Это был тот самый зал со столами, в который он попал ещё вчера каким-то абсолютно неведомым способом. Вот только вчера ли это было и вообще – в этой ли жизни – было совсем непонятно.       Как непонятно и то, каким непостижимым образом ему «повезло» свалиться в эту реальность. И более того – в реальность ли?      Может быть он попал в аварию и сейчас находится в бессознательном состоянии в клинике, а всё, что ему видится вокруг, не более чем игра его же воображения? Или (Александр внутренне ужаснулся пришедшей мысли) он умер и попал на тот свет! А впрочем, (эта мысль сразу успокоила) бесплотным духом наш герой себя тоже не чувствовал. Слабость в теле была самой, что ни на есть, настоящей, ногами он ощущал твёрдую поверхность пола, а под руки его поддерживали отнюдь не ангелы. И ту немногочисленную группу людей за столами, в столь же колоритных, как и у лиц его сопровождающих, одеждах, тоже никак нельзя было занести в список небожителей. Во всяком случае, кое-кто из них уже спал, уткнувшись лицом в испачканный объедками стол, и причина этого далеко не ангельского почивания была здесь же; она растекалась лужицами на столах, на лавках и под оными. И тяжёлый сивушный запах недвусмысленно утверждал – из чего эта самая «причина» состоит.

Александр ещё накануне мог бы догадаться, что это за заведение, если бы у него на то хватало душевных сил. А толстяк, что вёл его под руки, был, вероятно, тут основным. Барменом ли, шеф-поваром, или вообще владельцем – короче, главным.

Оказавшись в зале, наш герой отчётливо вспомнил своё появление здесь. Эту странную метаморфозу с зеркалом и удивление публики. Но это было и всё, что он мог припомнить.      Всё же, что предшествовало этому, было сокрыто от него беспросветным мраком. Как ни пытался Александр напрячь память – ничего путного из этого не выходило.      Всё равно всё крутилось вокруг того момента, как он оказался на каменном полу среди сверкающих обломков зеркала. А зеркала ли? Судя по тому, что стало происходить с этими обломками потом, и тут возникали большие сомнения.       Боже, как всё это было странно! Взять хотя бы то, что в зеркале не отражались люди!

Вспомнив это, Александр высвободился от сопровождавших и прямиком направился к зеркалу, но чудес на сей раз не происходило. Он отчётливо увидел в отражении и самого себя и всех тех, кто нынче присутствовал в этом большом помещении.      Впрочем, некоторую странность он всё-таки обнаружил. Александр не знал точно, сколько времени прошло с тех пор, как какая-то неведомая сила вырвала его из привычной жизни и переместила в эту неведомую реальность, но ему-то самому казалось, что минуло не более суток – полутора. А вот густая щетина на щеках и подбородке утверждала, что последний раз встречалась с бритвой не менее чем пару недель назад!       Но при этом наш герой прекрасно помнил, что принимал душ и брился не далее как…      Так сколько же времени прошло?!

Александр поймал себя на мысли, что кроме всего прочего он стал ещё и туго соображать.      Ну конечно, надо быть полным дураком, чтобы не догадаться, хотя бы, выяснить сколько времени! Он не носил наручных часов, но ведь есть мобильный телефон – неизбежный спутник современного человека!      И как только ему это сразу не пришло в голову!

Александр сунул ладонь во внутренний карман ветровки и с облегчением обнаружил, что тот на своём привычном месте. Кажется, это было первое приятное известие за последнее время.

Впрочем, телефон оказался выключенным и даже после того как Александр его включил, он ровным счётом ничего не смог прояснить.       Все настройки были сбиты напрочь, часы высвечивали ноли, дата была трёхгодичной давности и, вдобавок ко всему, отсутствовал роуминг. Нельзя было кому-то позвонить и, соответственно, никто не мог дозвониться до нашего героя. Впрочем, изначально это не сильно огорчило Александра. Он решил, что скорей всего само здание экранирует сигнал и рано или поздно ему удастся сделать звонок кому-нибудь из друзей, и может тогда хоть что-то прояснится.      А пока…

Он ещё раз осмотрелся. Всё вокруг оставалось по-прежнему неопределённым, добавилось разве что любопытства к его персоне со стороны окружающих.       И почему-то казалось, что главной причиной этого послужили его манипуляции с собственным телефоном.       Видимо присутствующих больше всего интересовал именно этот момент.      Во всяком случае, большинство взглядов были прикованы именно к телефону, и во многих из них легко читалось какое-то благоговение, граничащее с удивлением и даже страхом.

Это могло бы насторожить, но сейчас Александр был не склонен к здравому осмыслению происходящего, ему казалось теперь, что очень скоро всё и так само собой прояснится.       Ну конечно – надо просто покинуть это странное здание…….

Выкинув из головы всё остальное, он прямиком направился к выходу, не обращая внимания на протестующие (судя по интонации) возгласы толстяка. Толстяк даже двинулся за ним следом, но попыток остановить нашего героя силой, предпринимать не пытался. Он лишь семенил следом и что-то там заискивающе лепетал на своём «тарабарском».

При выходе на улицу не удалось выяснить ничего такого, что расставило бы всё в голове нашего героя по своим местам.       Он оказался на каменных ступенях высокого крыльца, а под ним расстилалась небольшая площадь мощёная булыжником и окружённая странными на вид строениями в 2 и 3 этажа. Однако странными эти здания казались только с точки зрения нашего героя и казались таковыми лишь благодаря своей глубоко устаревшей архитектуре. Несколько улиц и проулков разбегались с площади в разных направлениях и везде, где хватало глаз, Александр видел всё тот же средневековый город.      Что бы там ни было, а место, где очутился поневоле наш герой, не ограничивалось одним лишь помещением со столами и зеркалом, да убогой комнаткой наверху, где он только что очнулся.      Это было что-то большее.      Гораздо большее!

Может быть он сейчас находится где-то на территории «Мосфильма» или, (чёрт возьми!), самого Голливуда, где снимается какой-то исторический блокбастер?       Но где тогда вечно орущий в мегафон режиссёр, где камеры и софиты?      Ничего подобного и в помине не было, да и люди, что его здесь окружали, совсем не походили на актёров.      В общем и целом ситуация не только не разрешилась, но и стала ещё более запутанной. Время словно застыло, и Александр несколько минут стоял в оцепенении, пока, словно откуда-то издалека, до него не донеслись слова толстяка, среди которых особенно выделялось слово «Алет», ибо оно звучало чаще всего.

Алет – кажется, так теперь его величают! Это открытие нисколько не удивило и не задело за живое.       Подобная вещь казалась сущей мелочью в сравнении с тем, что наш герой видел вокруг себя. А видел он прохладное и хмурое утро (или вечер?), почти безлюдную площадь древнего города, каменные дома с островерхими черепичными крышами и преследующего его повсюду толстячка, который, к слову сказать, уже казался почти родным на фоне всего остального.

– Ну ладно, кажется ты хочешь чтобы я вернулся в твою лачугу? – обратился он к толстяку. – Так и быть, пошли. Я всё равно ещё не разобрался, что тут происходит, а ты, возможно, будешь мне в этом полезен…

И он вернулся в обеденный зал, сопровождаемый хозяином этого заведения и уже явно увеличившимся вниманием публики. Теперь наш герой был настоящим героем дня – сие было очевидно! Его уже поджидал отдельный накрытый стол с какими-то дымящимися яствами в глиняных горшках и блюдах, и при виде этого разносола Александр вдруг отчётливо осознал, что чертовски голоден. Как кстати оказалась эта услужливость со стороны толстяка! И этим непременно надо было воспользоваться.

Очень скоро наш герой, отбросив в сторону все вопросы, попросту набивал желудок, вполне резонно полагая, что денег с него за это не спросят. Ну а если всё-таки и спросят, то он обязательно что-нибудь придумает. В конце концов, какая-то сумма у него имелась, хоть и сомнительно было, что его рубли кого-то здесь могут заинтересовать. Скорей всего здесь хождение имеет какая то иная валюта, вроде золотого динара, или ещё чего-нибудь такого, но обязательно золотого. А поскольку ничего подобного он никогда и в руках не держал, стало быть и задумываться над этим не имело смысла. Будь что будет, решил он. Главное не упустить шанс отобедать, а уж там будет видно, что и как.

Поначалу нашего героя несколько смущало чрезмерное внимание публики к его персоне, которая уже попросту обступила стол и следила за каждым его движением, будто наблюдала некую театральную постановку; но вскоре он перестал обращать внимание на такие мелочи, а выпитая залпом большая кружка кисло-сладкого вина и вовсе способствовала тому, что настроение Александра значительно улучшилось и собственное нелепое положение уже не казалось таким безнадёжным.      Более того, толстяк, что не отходил от него ни на шаг, уже казался чуть ли не закадычным другом. Он отдавал распоряжение снующей прислуге по поводу своевременной замены блюд, а так же пресекал все попытки кого-нибудь из собравшихся потрогать Александра руками, чему наш герой был несказанно рад. Он даже сумел запомнить имя своего опекуна – трактирщика звали Джуниф и, судя по всему, этот невзрачный толстенький человечек пользовался здесь неким авторитетом. Собственно и немудрено. Ведь он здесь был хозяином.

Хорошенько подкрепившись, наш герой, наконец, отвалился от стола и только тогда внимательно оглядел собравшихся. Вне всякого сомнения, вся эта братия имела какой-то карнавальный вид, не хватало разве что масок на лицах, да и костюмы не отличались изыском и разнообразием. Вообще одежду, которую Александр наблюдал на этих людях (или на большинстве из них), можно было бы смело назвать рубищем.       Причём это касалось как мужчин, (которых среди присутствующих было большинство), так и женщин, весь вид которых недвусмысленно раскрывал тот род деятельности, которому эти дамы себя посвящали.

Впрочем, женские одеяния всё же немного отличались некоторыми претензиями на изыск и если присмотреться внимательнее, то можно было заметить украшавшие их детали и вырезы. И именно представительниц слабого пола больше всего интересовало то, во что был облачён наш герой.       А на Александре, кроме вышеупомянутой ветровки, была серая фланелевая рубашка, синие джинсы и кроссовки.      Среди прочих здесь он выглядел розой среди кактусов. И это при самом упрощённом сравнении.

Но вообще-то нашего героя отличало от остальных не только это. Кроме чисто внешнего отличия было ещё нечто неуловимое и почти неопределяемое на взгляд, но что-то такое, что, вне всякого сомнения, делало Александра чуждым окружающей обстановке. И может быть именно это, так притягивало к нему окружающих. Собравшиеся галдели и делали какие-то знаки мимикой и руками, и далеко не сразу наш герой сообразил, что от него хотят. А хотела публика его мобильный телефон, который он так неосмотрительно извлёк на свет божий ещё совсем недавно.

Под удивлённый возглас толпы сие средство связи было вновь вынуто из кармана и Александр, не без удовольствия, предъявил почтенной публике это достижение цивилизации, призванное, по замыслу создателей, облегчить общение между людьми, но на деле этих самых людей всё больше разобщающее. Ещё больший восторг собравшихся вызвал засветившийся экран, а в глазах у некоторых можно было, даже, прочесть что-то похожее на суеверный ужас. А когда Александр, не мудрствуя лукаво, включил первый попавшийся звуковой сигнал, это и вовсе вызвало среди присутствующих самую настоящую панику. Сигналом оказался самый обычный телефонный звонок, стилизованный под дребезжание старинного телефонного аппарата, но в тишине этот звук произвёл эффект взорвавшейся бомбы. Да и в самом деле всё это походило на взрыв. Кто-то в ужасе отскочил прочь, но основная часть присутствующих рухнула на пол прямо на месте, при этом прикрыв голову руками и заодно смахнув со стола часть глиняной посуды вместе с остатками еды. На ногах остался только толстяк Джуниф, да и то наверняка лишь потому, что он был к Александру ближе всех и ему просто помешали упасть.      Но при этом на побелевшее лицо и выпученные глаза трактирщика было жутко смотреть.

– Во дают! – только и сказал наш герой. – Вы тут, видно, совсем дикари – Он протянул руку с телефоном толстяку, но тот шарахнулся так, будто ему подсунули разозлённую гадюку.

– Ну и ладно, как будет угодно! – телефон вновь был убран в карман. – Концерт по вашим заявкам окончен, зрителей просят покинуть партер…

Вскоре после этого люди пришли в себя и хоть и не оставили нашего героя в покое, но на сей раз старались держаться от опасного гостя несколько поодаль. Уже никто не смог бы дотянуться до Александра руками, но любопытных глаз, при этом, никто с него не спускал. Рядом с ним остался только трактирщик, но и тот держался настороже.

– Послушай, – обратился к нему Александр, – Что ты можешь пояснить мне по поводу того зеркала? – он указал на висящий на прежнем месте загадочный кусок стекла в кованой рамке. – Как я мог пройти сквозь него?       Или я оказался здесь каким-то иным способом?      Молчишь?       Не понимаешь? Ну так найди мне, чёрт возьми, хоть кого-нибудь, кто хоть чуть-чуть понимает по-русски!

Трактирщик молчал, молчали и все остальные.       А меж тем вопрос требовал ответа всё больше и больше.       Тем более что начало своё коварное действие выпитое вино. И нашему герою уже ничего не оставалось, кроме как самому попытаться прояснить ситуацию.

– Ладно, пёс с вами! – С этими словами Александр тяжело поднялся из-за стола и нетвёрдой походкой устремился к зеркалу. Уж коль скоро он каким-то образом прошёл сквозь это стекло с внутренней стороны, значит как-то сумеет проделать всё в обратном порядке.

Впрочем, разочарование пришло буквально сразу. Разочарование, однако, граничащее с удивлением, ибо на ощупь отражающая поверхность не оказалась ни стеклянной, ни даже металлической.      Самым удивительным было то, что поверхность была упругой и чуточку податливой. Когда наш герой прикоснулся к ней пальцем, тот чуточку утонул в ней и от места соприкосновения в разные стороны пошли едва заметные круги, искажающие отражение.       Ну почти как на воде, когда в неё бросишь камень!      Однако податливость эта была обманчивой. Попытка с силой толкнуть зеркало не увенчалась успехом. Несмотря на предполагаемую мягкость, оно выказало неожиданную твердь. Ещё несколько раз Александр попытался вторгнуться рукой в зеркальную гладь, пока окончательно не убедился в тщетности сего и не оставил эту затею. И при этом его не оставляло ощущение, что там, за отражением, что-то есть. И в этом «что-то» заключён целый мир. Возможно тот самый, из которого пришёл сюда Александр.

– Эй! – крикнул он трактирщику: – Что у тебя там, за зеркалом? Может потайной ход?

Толстяк наверняка ничего из его слов не разобрал, но, тем не менее, осторожно приблизился, всем своим видом выражая полную раболепность.

– Я хочу посмотреть, что там, за зеркалом?      Там должно что-то быть!      Помоги мне его отодвинуть. – Сказал Александр, дублируя свои слова энергичной жестикуляцией, которая со стороны, должно быть, выглядела смешно и нелепо, но толстяк, кажется, понял, что от него хотят.      Он тут же позвал двух дюжих молодчиков в одинаковых засаленных передниках, с вышитыми на них вычурными вензелями, напоминавшими Александру стилизованную букву «Д». Те, повинуясь приказу своего господина, (коим, несомненно, являлся Джуниф),      молча принялись за дело.      Это не составило большого труда – зеркало крепилось к стене при помощи двух металлических крюков, с которых его довольно скоро сняли. Другое дело, что за зеркалом не оказалось ничего такого, что мог ожидать наш герой. Там была обыкновенная стена, без малейших признаков каких либо дверей или проходов.       Задняя сторона зеркала так же не открыла никаких потаённых секретов, она была матово поблескивающей и абсолютно монолитной. А ещё, (при прикосновении к ней), она не создавала эффекта волны, как лицевая сторон. В этом была некоторая странность, но сейчас наш герой на эту мелочь просто не обратил внимания. Его интересовало, где та дверь, через которую он вошёл в этот трактир, и пока что этой двери не находил.       Зеркало не желало открывать своей тайны.      И, надо заметить, что загадка зеркала интересовала уже не только его одного.       Многие из находившихся в зале уже достаточно осмелели и подошли поближе к месту действия. Скорей всего чудесное появление Александра в трактире уже мало для кого было секретом – людская молва довольно быстро разнесла по умам сие необыкновенное событие. И, само собой, собравшихся интриговало что же будет дальше: какое новое волшебное действо приготовил для них «пришедший из зеркала». И всё чаще из уст присутствующих звучало имя – «Алет». Имя, которое, похоже, окончательно присвоили нашему герою местные обитатели. И имя сие произносилось с благоговением и даже некоторой опаской, что позволяло нашему герою чувствовать себя землепроходцем, впервые вступившим на территории диких первобытных племён.      После детального изучения оборотной стороны зеркало, с помощью всё тех же молодцов, вернулось на прежнее место и принялось так же индифферентно отражать видимую Александром часть обеденного зала и его самого. И ему не оставалось ничего другого, как в бессильном отчаянии прильнуть к собственному отражению и оставаться в этом положении несколько томительных минут. Мысли, одна нелепее другой, метались в его голове словно бисеринки в калейдоскопе, складываясь в причудливые умозаключительные узоры, но в этих узорах не было и крупинки здравого смысла. Всё было нелепым и ещё более ирреальным, нежели в тот момент, когда он впервые очутился в этом помещении. По-крайней мере так ему теперь казалось. Ибо тогда ещё ему думалось, что он вот-вот разберётся во всём этом, а сейчас пришло полное отчаяние.

Повинуясь невесть откуда взявшемуся импульсу безумия, он отошёл от зеркала на несколько шагов, а затем с разбега ударился в него плечом, очевидно надеясь провалиться куда-то по ту сторону окружающей его реальности.

Этого не произошло. И повторные попытки так же оказались тщетны. Александр даже пару раз ударил в зеркало ногой, а в довершение обрушил на него ещё и кем-то угодливо поданную деревянную табуретку – никакого результата!

Вернее, результат был. Но это было лишь ушибленное плечо и вдребезги разбитая табуретка, тогда как на зеркале не осталось даже малейшей царапины. Из чего бы ни был сделан сей предмет гардероба, материал этот оказался сверхпрочен.

А меж тем нелепое сражение с зеркалом только раззадорило публику. Толпа загалдела и, кажется, требовала он нашего героя продолжения идиотского спектакля. Во всяком случае, Александр воспринял весь этот шум именно так. А ещё более удивительным стало то, что он не сумел воспротивиться потаканиям этих людей, большую часть из которых он про себя обозначил не иначе как оборванцами, ибо их перелатанные, весьма примитивные и очевидно не знавшие стирки одежды других ассоциаций как-то не вызывали.      Но под смех, свист и улюлюканье Александр метал в зеркало всё, что ему подавали чьи-то руки. В основном это была глиняная посуда и довольно скоро на полу под остающимся неповреждённым зеркалом образовалась довольно немаленькая куча черепков и прочего хлама. Штурм, однако, на этом не прекратился. Далее в ход пошли и более тяжелые предметы обихода. И, тем не менее, битая посуда, пара сломанных табуретов, погнутая железная кочерга и даже зазубренный колун с треснувшим топорищем – всё свидетельствовало о неудачном сражении!      Зеркало по-прежнему безмятежно располагалось на том же месте и столь же безмятежно отражало торжество хаоса, и на нём по-прежнему не оставалось никаких следов!

Оставив последние попытки пробиться сквозь отражение, Александр вдруг почувствовал чудовищную усталость и, наконец, полностью осознал всю тщетность своей нелепой затеи. Весь мир – и без того не радужный – померк.      Ему даже захотелось что-то с собой сотворить, чтобы уже не видеть его больше никогда. В полной прострации он прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней на пол. Его мысли оказались где-то далеко от этих мест и от этих людей, которые устроили ему настоящую овацию.      А потом, сопровождаемый восторженным гвалтом, он понуро вернулся к своему столу и мешком рухнул на учтиво подставленный Джунифом стул.      А приняв от прислуги большую серебряную чару с вином и пригубив изрядно, исподволь понял, что неплохо справился с поставленной ему хозяином трактира задачей. Справился, даже не задумываясь об этом. А и нужно то ему было всего ничего; предъявить публике нечто такое, что сможет доказать его необычность. Кем он там для них является?       Олайра? Алет? Да какая разница! Главное он своими дурацкими выходками сумел погасить вожделенческий пыл алчных до халявных зрелищ местных недотёп.      И ведь этого (именно этого!) ждал от него услужливый трактирщик, неспроста же тот так распинается вокруг нашего героя! И даже сияющая физиономия Джунифа была истинным утверждением правильности сего суждения.      Когда-нибудь Александра попросят предъявить в качестве доказательства некой божественности что-то ещё, но сейчас он не желал об этом задумываться. Сегодня он «на коне». И всё, что ни творится сейчас в этом месте, всё вертится вокруг его неординарной личности. И этим надо пользоваться на полную катушку, ибо – «куй железо…»

Словно в подтверждение этого стол, за которым расположился Александр, был буквально облеплен завсегдатаями, желающими продолжить трапезу именно с ним. Те же, кому места за столом не хватило, старались придвинуть поближе свои столы, чтобы хоть как-то засвидетельствовать свою причастность. Таким образом, бездарное, но имевшее громкий успех представление плавно перетекло в обильное застолье, и Александр уже ни секунды больше не задумывался о том, за чей всё это счёт. Со всех сторон ему протягивали наполненные кружки, чокались, панибратски хлопали по плечам, что-то говорили и чуть ли не силком заставляли отведать той или иной закуски, заказанной, якобы, специально для него. И нет ничего удивительного в том, что весьма скоро наш герой уронил отяжелевшую голову на стол.      Он бы и вообще мог рухнуть под него, если бы не плотное кольцо сотрапезников, самыми близкими из которых были ни кто иной, как сам трактирщик и человек похожий на монаха.