17:37 Олег Фомин. Руины Арха 1 | |
Олег ФоминРуины Арха 1Студент Влад загадочным образом попадает в древний лабиринт под названием Руины Арха, где кишат монстры. В первый же день судьба сводит с Борисом, тот живет в Руинах давно, у него есть знания о монстрах, а драться с ними ему как ходить за хлебом. Борис решает вывести Влада из диких коридоров к ближайшему городу. В пути юноше не дают покоя вопросы. Как он здесь оказался? Что такое Руины? И главное, как вернуться домой?Но задача номер один – выжить. Автор: Олег Геннадьевич Фомин Жанр: боевая фантастика, попаданцы Возрастное ограничение: 16+ Дата выхода на ЛитРес: 06 марта 2020 Дата написания: 2016 Объем: 260 стр. Правообладатель: ЛитРес: Самиздат Часть 1 Руины Глава 1 Где-то рычит. Далеко, но так, что волей-неволей проснешься. Воздух вздрагивает трусливо. Поверхность, где валяюсь ничком, ледяная, словно перепугалась до смерти. Ее тоже трясет. Мои клеточки суетятся как жильцы высотки перед землетрясением. К дрожи добавились частые гулкие удары, меня ритмично подбрасывает. Будто приближается громадный монстр. Нервы искранули, я вскочил. Какой-то древний коридор, плиты внушительные, хмурые, такие в темницах средневековых крепостей. Пахнет сыростью. Свет сумрачный, откуда, не понять. Похоже, светится… воздух. А удары все наглее. Сзади! Разворот. Впереди метров десять – и арка, за ней стена поперечного коридора. Что бьет чаще – мое сердце или шаги чудовища? Камушки на полу дрожат, подпрыгивают… – Не уйдешь, гад! – мужской голос. Рычание. Уши чуть не лопнули, шаг назад. За поворотом мелькнула тень, монстр, притормаживая, скользит боком, от него в сторону волна камней, прыжок через порог – и он в моем коридоре. Монстр… размером с дворняжку. Огромная лишь голова, такие были у хищных динозавров, а остальное… Словом, голова рептилии на двух ножках, они физически не способны издавать грохот, какой я слышал только что. И еще пирамидка хвоста в роли противовеса. Я чуть не забыл испугаться. Зубы у смешарика о-го-го! Тварь разинула пасть, и меня чуть не опрокинуло, зажимаю уши. Вокруг пасти дрожат кольца волн, линии подземелья колышутся, как в воде, с потолка льет песок. Звуковой шторм сдвинул меня назад. Пасть захлопнулась, зубастик побежал на меня. От крохотных лапок расходятся круги-волны, пол вздрагивает. Меня так удивило, едва успел увернуться, когда тварь прыгнула, вновь раскрыв пасть, к моей шее. Челюсти щелкнули совсем рядом, я врезал кулаком, хруст, меня отшатнуло, но стена поймала. Только сейчас увидел, что рука не пустая. Верчу перед носом кулак, на нем кастет с шипами. Оба в густой и темной, как шоколад, крови. Оседаю в угол между стеной и полом. Тело повторяет его форму. Ноги растеклись. Левее – тушка мертвой пародии на тираннозавра. Капли пота щекочут, ноздри свистят, затылок примагнитило стеной. – Убью, скотина горластая! – тот же голос, но ближе. Перекатываю голову вправо. В арке – силуэт человека. Детали прячет сумрак, но на мужчине старый дырявый плащ. По-моему, его хозяин старше меня лет на десять. Кстати, а сколько мне? Двадцать два? Двадцать три? Ну и дыры в башке, не меньше, чем в этом плаще… Мужчина неспешно отмеряет шаги ко мне. – Кажись, меня опередили. Похож на бомжа. Щетина как мох в пепле, кожа смуглая, в паутинках морщин, волосы короткие, с проседью, уложены назад. В узких – скорее от прищура, чем от природы – темных глазах горят звездочки. В кулаке охотничий нож. Почти меч. Адреналин в крови пузырится лениво, как выдохшееся пиво. Даже он не в силах одолеть слабость. Мужчина встал рядом, с моего ракурса как небоскреб, а я такой мелкий, беспомощный… Смотрит на меня, на убитую тварь. Опять на меня. – Для новичка неплохо, – сказал он. Я ткнул подбородком в ящера. – Что за тварь? Вообще-то не так уж интересно. Но если ответит – значит, убивать не будет. А вот трупу знания ни к чему… – Рычун, – сказал мужчина. – Гроза неофитов. Уже легче. Мужчина подошел к монстру. Присел на корточки рядом, взгляд ощупывает тушку. – Убить проще простого. Но орут и громыхают так, что непосвященные кладут в штаны, думают, жуть непобедимая. – Берут на понт, – перевел я. – Во-во. Мужчина ловко крутанул нож, клинок всаживается в мясо, под скрип сухожилий и хруст суставов от рычуна отделяется лапка, затем вторая. Мужчина небрежно скинул крест-накрест, начал отрезать хвост. Я наконец решился спросить. – Что за место? Как я тут оказался? Отрезав хвост, мужчина стал нарезать его на овальные пластики, сваливает их один за другим туда же, где лапки. – Руины, – говорит, кулак с ножом тыльной стороной оттирает со щеки кровь. – Руины Арха. А оказался ты здесь так же, как я… как все… – Руины чего? – Руины… Арха, – пыхтит мужчина, позвонки хвоста от кончика к основанию все крепче, резать труднее, трещат под ножом как сочный тростник под мачете. – Арх это местное… божество. Создал Руины. По крайней мере, принято считать… Хотя некоторые… Не! Ве! Рят! Последний, самый толстый позвонок хрустнул, мужчина выдохнул, оттирает лоб, самая широкая лепешка падает на горку, лезвие пилит рычуна под горлом. Да, блин, прояснил. Я устало отвернулся, голова опустилась, вижу свое тело, худое, бледное, волосатое, но подобие мускулов есть, хвала подработкам. На мне только шорты, трусов под ними, сообщает чувствительный орган, нет. Шевелю пальцами ног, с них осыпаются каменные крошки. Буря в жилах стихла, начали ощущаться мелкие неудобства: озноб от холода и сырости, ступни жжет уколами камней, их здесь до черта. В самом деле, руины… Ну хоть на голову не падают. Пока. – Осмотрись, – сказал мужчина, бросая тельце рычуна к горке мяса. – Предметов должно быть три. – Что? – Кастет, шорты и что-то еще. Осмотрись. Когда появляется новичок, Руины дают ему три случайных предмета: оружие, одежду и еду. Нож опускается на пол, мужчина берет голову рычуна за концы челюстей, руки с силой раскрывают, мужчина сквозь зубы хрипит, челюсти медленно, но разводятся, шире и шире. Крак! Нижняя челюсть свисает с одного кулака, верхняя с другого. – Кастет вижу, шорты вижу, – говорит мужчина. – Еду не вижу. Уже съел? – Нет. Даже не видел. – Тогда ищи. Я оттолкнулся спиной от стены, ладони впечатались в пол. Принимаюсь ползать кругами, как идиот. Всюду лишь осколки плит, от одиноких камушков до насыпей щебня, тянутся вдоль стен, когда-то были крепкие блоки, а теперь в кладках на их местах прямоугольные черные рты. Разгребаю склон, третий предмет могло засыпать… Есть! Вытащил из песка плитку шоколада в фиолетовой обертке, ноздри всасывают с наслаждением, на фоне плесени и крови запахи шоколада и бумаги райские. Кастет по-прежнему на кулаке. Снимаю, пальцы разминаются, неуклюже стираю кровь о насыпь. – Когда я появился в Руинах, – говорит мужчина, – мне достался этот нож, этот плащ, тогда еще новенький, блестящий, и куриное яйцо. Сырое. С тех пор яйца не люблю. Я перевернулся, задница подмяла щебень. В животе урчит, хочется сожрать вместе с оберткой, но продолжаю нюхать. Предвкушение… – А моя девушка, – говорю, – яйца обожает. – Ну так то девушка. Мужчина отвел край плаща, я обратил внимание на высокие кожаные сапоги бурого цвета со шпорами, мелькнула мысль о ковбоях. Мужчина отстегивает от пояса предмет, похож на короткую веревку. Приглядевшись, я понял, что это торба. Даже не торба, а торбочка. Пустая как желудок. Мужчина ослабил шнурок на горлышке, рука потянулась к куче мяса. Неужели хочет запихнуть в такую мелкую торбу? Влезет разве что лапка… Лапка действительно влезла. И вторая. И челюсть… И филе! Этот мясник натягивает черную ткань вокруг толстой кровавой лепешки, что совсем недавно была хвостом, будущий бифштекс падает в торбу, ее бока раздуваются, но в тот же миг торба худеет, вновь плоская. И так исчезает один кусок мяса за другим. – Бездонная торба, – сказал мужчина, не отрывая взгляд от чудо-вещицы. Оказывается, шары на моем лбу заметны не глядя. – Всех штырит, – поясняет владелец торбы. – Даже старожилов. Артефакт крайне редкий. За десять лет в Руинах встречал лишь пару человек с такой мошной. – А как из нее доставать? – Суешь руку, думаешь о том, что хочешь взять, и нужный предмет пальцы тут же нащупывают. Мужчина пихает вторую челюсть рычуна, на камнях только лужа крови, вжик шнурка, беззубый, но прожорливый рот торбы стянулся, хозяин пристегивает тряпочку к ремню. Подходит ко мне. У моего живота зависла открытая ладонь, воздух сообщает ее жар. – Борис. Рукопожатие ненавязчивое, но все равно крепкое. Интересно, какой силы будет хватка, если он решит стиснуть мне горло? – Влад, – ответил я. – Надеюсь, поладим, Влад. Идем. – Куда? – В Колыбель. – В смысле, спать? – Нет, спать рано. И не место. А Колыбель – это город. – Тут есть города? – По меркам наших прошлых жизней даже не города, а селения, а то и вовсе хутора. Но здесь любой каменный зоб, огороженный от монстров и обжитый хоть одним человеком, уже крепость. Три человека – поселение, десять – вполне себе городишко. А полсотни вообще мегаполис. – Нескучно живете. – Нескучно выживаем. Шатаюсь тут десятый год, но каждый день не уверен, что доживу до ночлега. Идем. Доведу до Колыбели. С самого начала шел туда… Коридор дрогнул, Борис вздернул голову. Была даже не дрожь, а покачивание, как на палубе: заметить трудно, но и упустить нельзя. Мои руки инстинктивно чуть в стороны, ноги шире, взгляд Бориса с тревогой зондирует стены и потолок. – Твою мать, – прошептал он. – Что? – Ш-ш-ш… Его указательный палец призывает молчать. Сердце уже долбит в ребра, оглядываюсь рывками. Плиты коридора стали похожи на серые студни. Из этой слизи тянутся черные шипы, некоторые уже длиной с руку по локоть. Коридор медленно, но неотвратимо, как наступление ночи, превращается из прямоугольного в шипастую трубу. Из пола, стен и потолка торчат рощи кольев, а проклюнулись еще не все… В животе какие-то процессы, чувствую, вот-вот опозорюсь. На плечо ложится ладонь, Борис давит, я присаживаюсь на корточки, Борис на колено, не перестает осматривать трансформацию коридора. Со всех сторон урчит с эхом, по мне бегут холодные капли. – Не шевелись, – шепнул Борис. Подносит кисть к трещине в полу, та поперек коридора как миниатюрный каньон. Вокруг нас из холмов слизи тянутся черные колья, сейчас шип вылезет под задницей, узнаю, каково было врагам моего тезки Влада по прозвищу Дракула… Из рукава Борисова плаща – я офигел! – выползают блестящие красные пауки с грецкий орех, цепочка из пяти арахнидов заползает в трещину. Борис считает про себя: губы шевелятся, пальцы один за другим ритмично разгибаются. Мне на плечо капнула слизь. Жжение… Борис прыгнул на меня, мы шаром откатились на пару-тройку метров. Взрыв! Увидеть не довелось, но когда поднял голову, в глазах защипало, клубится дым, всюду обломки, шипы… и что-то среднее между камнем и плотью, не успело превратиться. А еще в полу брешь. Воздух исказился страшным воем, меня будто уменьшили и запихнули в глотку дракона. – Вниз! – услышал сквозь рев. Борис метнулся к бреши, его клешня рванула меня следом, моя рука чуть не выскочила из сустава. Борис прыгает в пробоину, его масса тянет меня вниз, но в этот долгий миг успеваю заметить: шипы по краям арки схлопнулись как зубья капкана, схлопываться начали стены, шипы вонзаются в серое мясо своего же хозяина, смертоносная волна укуса несется ко мне. В следующий миг меня бы пронзило и сплющило, но я упал в нижний коридор, на Бориса, затем откинулся на спину. Валяемся, легкие раздувает до боли, смотрим, как пульсирует гигантская кишка. – Что за хрень? – просипел я, в горле засуха. – Корижор. Рана, через которую сбежали, роняет нити слизи около нас, дыру заливает клей, «кровотечение» слабеет. – Коридор? – Корижор. Маскируется под коридор. Прожорливая тварь… Впрочем, любителей диет у нас не бывает. После такого надо неделю валяться в психоневрологическом диспансере, но Борис вскочил, тянет мне руку, выбора нет, приходится взять, Борис рывком ставит на ноги. – Молодой совсем, – сказал Борис. – С такой жизнью состарюсь быстро. – Я про него. Тычет большим пальцем в потолок. – Неопытный. Учуял поздно. Не умеет закрываться внезапно. – Интересно, если бы я не пересекся с тобой, на какой секунде меня бы сожрала какая-нибудь гадина? Что-то не хочу бродить в одиночку… – Тебе повезло. Новички обычно гибнут в первую минуту. Многие возникают, например, под брюхом утилитки или в стае рычунов. А кто-то появляется мертвым. Почему, не знаю. Я покосился на руку Бориса, мой указательный деликатно тычет в нее. – А что за пауки в рукаве? Борис сгибает ее в локте, ладонь второй потирает рукав, взгляд отстранился на мгновение, губы изобразили для меня улыбку. – Мои маленькие… друзья. Я у них вроде общежития с отоплением. В качестве платы за проживание иногда выручают. Ладно, идем. И мы пошли Глава 2 До меня лишь в пути дошло, что в руке по-прежнему кастет, а в другой – шоколад. А из одежды только шорты. Наверное, картинка та еще: голый мужик с кастетом и шоколадкой бродит по каким-то развалинам. Спустя череду серых, блестящих от влаги туннелей ступни молят о пощаде. Терплю, не хочется быть в глазах спасителя неженкой, переставляю ноги по острым обломкам, как начинающий йог. Меня ведет плащ, его хозяин на ходу роется в торбе. Вдруг встает, чуть не врезаюсь в спину. Борис разворачивается, руки тянут мне черные кроссовки, потрепанные, на одном дырка, но мои глаза, готов спорить, засияли как помытые сливы, перевожу взгляд на Бориса, опять на кроссовки. – Тебе, тебе, – усмехнулся тот. – Напяливай. Прошли огонь и воду. Счастливые. – Даже «спасибо» говорить неловко, – промямлил я, прыгая на ноге, натягивая кроссовку. – Замена неравноценная. – Успеется. Надел второй, приседаю завязать, а когда распрямляюсь, Борис тянет рюкзачок, синий, с картинкой пантеры в прыжке. Тоже зашарканный, но без дырок. Я, не веря щастью, подарок принимаю. Борис красиво крутанул нож, клинок пыхнул бликами, нырнул в ножны. – Без свободных рук не выжить. Теперь шоколадка покоится в боковом кармашке. Борис посоветовал таскать кастет в руке, я и сам хочу. И пары часов здесь не провел, а железяка с шипами успела пригодиться. Сперва тупо следовал за Борисом, не слишком глазея на коридоры, все равно клоны друг друга, но впечатления от рычуна, корижора да и вообще перемены места отпустили, внимание занялось серфингом по плитам. Серые блоки одни и те же, разница лишь в разрушениях и колониях мхов, лишайников, вьюнков и прочей примитивной зелени… – Слушай, – обратился я, следуя за Борисом, – как я все-таки здесь очутился? И что за Руины такие? Где они? Откуда взялись? – А что помнишь последнее? – Ну… как обычно. Вернулся с учебы, поел. Домашка, комп, Инет. Затем в душ и спать. – Что ж, – сказал Борис после паузы, – ты не одинок, таких историй тут тьма. Многие до попадания сюда жили обычно, а после очередного ночлега хлоп! – и здесь. Хотя у кого-то совпало, что переходу в Руины предшествовало знаменательное событие. Например, много слышал, как юнец лишился девственности, заснул в объятиях своей благодетельницы, а проснулся здесь. И все, у кого было так, думают, что это связано, не переубедишь. На самом деле, закономерности нет. В случайный момент жизни просыпаешься в Руинах – и все. Узнавать другие ответы расхотелось. Но все равно спросил бы. Это как терять равновесие на краю крыши: вроде опора есть, падать не хочешь, но почему-то качаешься, упасть так и тянет. – И как выбраться? – спросил я, стараясь панику не выдавать. – Выхода нет, Влад, – вздохнул Борис. – Здесь выживают до тех пор, пока не погибнут. Извини за правду. Зуб на зуб не попадает, плечи прыгают, и впрямь холод, но знобит вовсе не от него. Я впал в тяжелую прострацию, можно сказать, ослеп, хоть и вижу, тело бредет за Борисом на рефлексах. Путь, подобно шлагбауму, преградила Борисова рука. Поднимаю глаза. Мы на краю обрыва. Здесь когда-то, судя по всему, тоже были коридоры, но перегородки разрушились, теперь под ногами прямоугольная яма высотой с этаж, размером как бассейн, где можно устраивать чемпионат по плаванию. Из трещин в стенах торчат кустики, по полу тянутся гребни бывших стен, одинокие плиты заросли мхом, из насыпи камней муравьи сделали муравейник… В центре ямы – обнаженное тело, его обглодали, не понять, мужчина или женщина, вокруг озеро крови, по нему шлепают лапы рычунов. Твари толпятся вокруг трупа, как пираньи, каждый пытается урвать, рычит на соседей, то и дело из стаи вылетают звуковые лучи толщиной с газовые трубы. Рычуны толкают друг друга, многие падают, те, кто сзади, смыкают челюсти на хвостах передних, отдергивают, перепрыгивают, чехарда бурлит как кипяток, пол грохочет, его излизывают сейсмические кольца, как круги на воде в дождь. – Видимо, от этой стаи и оторвалась твоя первая добыча, – сказал Борис, вытягивая нож. Гром, рык и чавканье пробуждают во мне какое-то брожение, дышу громче и чаще, губы узлом. Сверлю взором кровавую сцену дележки, ладонь тянется к Борису. – Дай, – сказал я почти требовательно. Даже не удивился своей наглости. Рука от нетерпения дрожит, наверное, Борис меня изучает, но затем ладонь ощутила приятную теплую тяжесть, пальцы оплетают рукоять по желобкам витков. Стискиваю нож и кастет так, что кулаки трясутся, на глазах пелена. Я выдал боевой крик, с разбега прыжок в яму далеко вперед, рискую что-нибудь сломать, перекат через голову, в спину воткнулись камни, но боль только в радость, я уже берсерк, терять нечего, а смерть – обещание покоя. Подробностей не помню… Было много красного… и шторм звуков. Очнулся на коленях в центре ямы, рядом раскорячено, как гигантская морская звезда, изодранное тело, я в крови весь, словно ею меня обливали ведрами, из груди свирепый свист. Всюду разбросаны тушки рычунов, одни заколоты, у других проломлены черепа, дырки от шипов кастета, на третьих сияют борозды лезвия, четвертые разрублены… У моих ног рычун с растерзанным горлом, его я, наверное, загрыз. Не помню, как, но знаю, что половину рычунов убил я. Но если бы не Борис, убили бы и меня. Тяжелые шаги, громче, громче… Борис, опершись на дробовик, опускается сбоку на колено, дуло дымит, мне на плечо ложится горячая ладонь. Мое злое дыхание постепенно переходит в судорожное, меня накренило, нос уткнулся в плащ, Борис приобнял, глаза наконец-то увлажнились, слышу свои хныки. – Поплачь, – разрешил Борис. – Это агония. У всех так. И у меня было. Аж на восьмой день, вроде должен был привыкнуть, а все равно… Пуповина с прошлым рвется, это всегда больно. Щас пройдет… И действительно. Прошло. Борис дал фляжку с водой. Я присосался как клещ, но Борис не возражает. Губы от горлышка отрываются, выдох. Утираю сопли, Борис прячет сосуд в торбу. Встает, помогает встать мне. Торба делится с его ладонью горстью красных цилиндров размером с сигары, те по очереди с щелчками ныряют в трубу под стволом дробовика. – Расстрелял всего-то пять, – усмехнулся Борис. – Остальные твои. Озираю кровавые плоды своей ярости, еще недавно от такой скотобойни меня бы вывернуло, а сейчас запаха крови даже не ощущаю. – Что теперь? – спросил я. Вопрос скорее философский. – Сражаемся за возможность видеть, слышать, дышать, есть, пить и спать и другие простые вещи, которые в прежней жизни, дураки, не ценили. – Борис вернул лишние патроны в торбу, дробовик за спину, под плащ. – И радуемся каждому отвоеванному часу. Осматриваю себя. – Вымазался весь! – Ничего. Высохнет, отшелушится. Может, наткнемся на ручей. А пока… Борис берет из моей лапы нож, сапог пинает башку рычуна, которого я загрыз, колено вновь касается пола. Следующий час разделываем тушки: Борис режет, я складываю в торбу. Удивительно: черная тряпочка растворяет в себе огромные сочные куски, даже не пропитываясь кровью. – В ней еще и время замирает, – хвастается Борис, выковыривая из рычуна шарики дроби острием ножа. – Продукты не портятся. Круче консервов. Хотя лучше есть консервы дома. Вздыхаю… – А кем был в той жизни? – спросил я. Борис лизнул кончик клинка, часто процокал. – Дизайнером уровней для игр. Смотрю на отражение в луже крови, невеселая усмешка. – Иногда думаю, – говорит Борис, – что меня поместили в сырой левел, чтобы оттестировал на своей шкуре. К жидкому багровому зеркалу подлетает крупный комар, носик утыкается в край лужи, прозрачное брюшко краснеет, раздувается. На плечо приземлился еще комар, тоже словно откормленный на комариной ферме. Нерв на лице дернулся, когда комар вонзил колышек в кожу, я прихлопнул. Для такой букашки укус болючий. – Пора сваливать, – сказал Борис тревожно. Лик его суров, смотрит поверх меня, за спину. Оборачиваюсь. Комары. Тучи комаров! Льются из-за поворотов, из арки этажом выше, откуда пришли мы, из брешей, трещин… Так много, будто помещение затопляет серая слизь. Гул как в сердце атомной электростанции. Понятия не имею, как гудит атом, но готов спорить – именно так. А я с ног до головы в кровище! – Комарой, – сказал Борис громко. – Бежим! Повторять не пришлось. Но дернул же черт обернуться. Из-за угла на другой стороне кровавой площадки выметнулся человек, но в тумане насекомых – черный разбухший мешок. Истошный крик растворяется в страшном вое комарья. Мешок размахивает руками, спотыкается о гребень разрушенной стены, пухлая подушка заваливается набок, жертва бьется в панике, а пузатый комариный кокон за несколько секунд стал красным, затем бордовым: сотни тысяч живых шприцов одновременно выкачали по капле. Конвульсии бедняги резко ослабли. Я осознал, что торчу как столб, лишь когда меня дернул Борис, меня уже облепили крылатые вампиры, хлестнул ужас, я рванул за Борисом, чуть не обогнал, весь в кровопийцах, как ковер в ворсе, на бегу стряхиваю, давлю ладонями. Сколько поворотов осталось позади, не знаю. Споткнулся, меня поймала глубокая лужа. Жар уходит в воду, под кожу проникает холод. Хватаюсь за выступ стены, мускулы дрожат, туловище тянется за рычагом руки. Плита в пальцах рассыпалась, я вновь шмякнулся, плеск. Борис поднимает за лямку рюкзака, капли воды щекочут. – Там… был… – Мы бы не спасли, – ответил Борис. Стряхиваю с волос мокрый песок. – Уже второй… – Это Руины, – отвечает Борис. – Новички здесь гибнут, едва появившись. Нам повезло. Комарам не до нас, прилетели на запах рычуньей крови. И благо, не встретился комарок. – Кто? – Хозяин комароя. – Что за тварь? – Лучше не знать. Спать будешь крепче. Борис похлопал меня по лопатке, развернулся, плащ завилял в такт ударам сапог, я поплелся следом. Ближайшая арка привела к винтовой лестнице, один виток – и раскрывается коридор, где разбросаны кости человечьего скелета. И похоже, не одного. Ребра, позвонки, лучевые, берцовые… Как сухие ветки в лесу. На костях – черные многоножки толщиной с палец Бориса. Сегменты матово блестят в синеватом сумеречном свете, его источник для меня по-прежнему загадка. Одни многоножки растянуты вдоль костей, другие оплетают как лианы, третьи скручивают в узел, словно ни с кем не желают делить. Торчу на пороге, хочется сдать назад. – Спокойно, – сказал Борис, проходя вглубь, подошвы аккуратно приземляются между костями. – Это углечерви. Для живых – твари безобидные. Питаются костями, минеральными отложениями, древесиной… В панцирях много угля. Борис присаживается на колено рядом с черепом, клещи пальцев хватают многоножку за хвост, та взлетает на уровень лица, Борис вертит с азартом энтомолога, та извивается, лапки шевелятся с хрустом, будто горит хворост. – Собирай. Хочешь греться ночью у костра? – Тут бывают ночи? – Условно говоря. Займись сбором. Надо же пополнять собственный инвентарь. Червячки ценные, как хлеб и вода. Лови за хвост, бросай в рюкзак и закрывай сразу. Разбежаться так и норовят, но темнота для них как убойное снотворное. Альтернативы нет, приступаю к сбору. Противно, такие крупные, изворачиваются, лапки играют, но тень фобии растворилась быстро. После того, что успело стрястись со мной в Руинах, это столь же невинно, как рвать на лугу цветочки. Методично перехожу от одного бедного Йорика к другому, с каждым стайка углечервей разлучается крайне неохотно, приходится отдирать, бросаю в узкую щель меж двух язычков молнии на рюкзаке, пленники совершают побег за побегом, порой из щели лезут сразу трое, уподобляясь гидре, но спихиваю вниз – вжик! Закрыто. Следующая кость… Вскоре очистили от червей весь архипелаг кальция. Я наступил на ребро, скрип. Поднимаю ногу, под кроссовкой – меловая оладушка. Похоже, лет ребру была уйма… С потяжелевшим рюкзаком за спиной пружиню, слышно, как трясутся внутри углечерви. Дрыхнут как дохлые. Борис протягивает мне башенку из трех кусков рычуньего мяса, каждый плотно завернут в синюю фольгу. – Положи к себе. Вдруг разбежимся, мало ли… Не помирать же с голоду. – Зачем разбежимся? – испугался я. – Разбегаться незачем. Но перестраховаться надо. Руины бывают сильнее наших желаний. Фольга на удивление холодная, пальцы намокли от инея. – Не протухнет? – спросил я. – Ледяная бумага из чешуи морозавра. Как в холодильнике. Складываю мясо в соседний с углечервями отдел. Коридор костей остался позади. Мой автопилот настроен на плащ Бориса, взгляд изучает Руины. Борис травит всякие руинные байки о местных героях и своих знакомых… Нашли воду. Льется с потолка, струя в полете рассыпается на облачко капель. Борис смотрит на водопадик, задрав голову. – Таких проточин тут много. Поставляет высоко чашу ладоней, умывает лицо, полощет рот. Уступы и выступы стены позволяют ему залезть, как пауку, под потолок, где ручей цельный, Борис поставляет под струю горлышко фляги, которую бесстыдно осушил я. Тоже умываюсь. Оттираю кровь и комариную кашу. Завернуться бы в халат. И выпить капучино. – А макдональдсы тут есть? – Не встречал. Борис спрыгивает ко мне, пальцы накручивают на горлышко фляги крышку. – Хотя, если подумать, Руины – один сплошной макдональдс. Для тварей. А мы в роли гамбургеров и хот-догов. – Надо им прочесть лекцию о вреде суррогатов. – Флаг в руки. Секунде на третьей пламенной речи руки-то и откусят. Вместе с флагом. – Не, пусть кусают флаг, а я успею удрать. Борис наполняет емкости для воды, чудесная торба глотает одну за другой и не толстеет, мечта любой женщины, да и мужчины. Слоняюсь по коридору. Из-за водопада пол затоплен, скачу, как балерина, с одного сухого островка на другой. Островками служат выпавшие из стен и свода плиты. Но кроссовки все равно уже мокрые. В очередной раз перепрыгнув с плиты на плиту, увидел в черной прямоугольной нише, где когда-то был кирпич, мышь. Мышь увлечена поеданием какой-то букашки. Подкрадываюсь… Ловлю за хвост. Жутко собой горд. Добыча! Мышь дергается, из нее рвется писк… и восторг сменился стыдом. Под ногами плавает жучок, которого мышь выронила. Быть может, не ела три дня, а это первая пища… – Это смышь, – сказал Борис совсем рядом, я вздрогнул. – Мышь? – Смышь. – Почему смышь? Зверек вспыхнул как фотоаппарат, я на миг ослеп, потом снова увидел два сомкнутых пальца. Мышиного хвоста в них нет. Вновь белая фотовспышка, на выступе противоположной стены. Там из ниоткуда возникла мышь. Почему-то не сомневаюсь: та самая. Мышь ловко запрыгала с выступа на выступ, волнообразная траектория уперлась в поперечную стену, еще вспышка – и грызуна нет. – Потому что смываются, – ответил Борис. – Телепортация! – изумился я. – Вот бы нам так, да? Попал корижору в брюхо, хлоп! – и исчез. Появился в соседнем туннеле. Но приходится юзать телепорт устаревшей модели. Борис похлопал себя по бедру. – Айда. Телепортируемся в место посуше. Пока идем, мысленно прошу у смыши прощения, желаю ей найти поскорее еще какую-нибудь муху. Гад! Я же сам только что рвал когти, лишь бы выжить, а стало более-менее сносно, повел себя с безобидной смышью, как монстры ведут себя с нами… Книга 1 Олег Фомин. Руины Арха 1
Студент Влад загадочным образом попадает в древний лабиринт под названием Руины Арха, где кишат монстры. В первый же день судьба сводит с Борисом, тот живет в Руинах давно, у него есть знания о монстрах, а драться с ними ему как ходить за хлебом. Борис решает вывести Влада из диких коридоров к ближайшему городу. В пути юноше не дают покоя вопросы. Как он здесь оказался? Что такое Руины? И главное, как вернуться домой? Но задача номер один – выжить.
99.90 руб. Читать фрагмент Олег Фомин. Руины Арха 2. Убийца
Рано или поздно Руины забирают тех, кто тебе дорог. Теперь Влад один. Но не одинок. С маленьким ручным зверьком нашел убежище в окрестностях города, который ни разу не посещал. Жители то и дело выходят на охоту, и Влад следит за ними. Тайно помогает, когда те попадают в беду. Но на глаза не показывается. Живет изгоем, чтобы не заводить друзей. Ведь рано или поздно Руины…
99.90 руб. Читать фрагмент Олег Фомин. Руины Арха 3. Бродяга
После пожара на болоте Борис, ручной смыш Влада, на грани жизни и смерти спит в мистической торбе, где время не властно. На Медном берегу, который создали Влад и Борис, хозяйничает судьявол. А виновница всего этого – женщина-демон – осталась жива. И Влад решает, что с ней делать.
99.90 руб. Читать фрагмент
Рейтинг: 5/3
| |
| Всего комментариев: 0 | |