16:11 Константин Назимов. Охранитель | |
Константин НазимовОхранительновинка Иван и думать забыл об эпизоде, когда его отблагодарил аксакал, проведя странный ритуал и дав непонятное напутствие. Прошло не так много времени, и пули киллера стали толчком к началу новой жизни… в другом мире и теле.Попаданец отброшен назад, и реальность другая. Несколько ключевых событий в России восемнадцатого — девятнадцатого веков пошли по другому сценарию. А на дворе сейчас 1903 год, царская Россия процветает, но мне-то известно, что устои расшатываются и все может рухнуть. Врагов много, а мне, бывшему военному и телохранителю, оказавшемуся в теле молодого паренька, предстоит заниматься различными, несвойственными мне ранее делами. Звон сабель, свист пуль, драки и приготовление лекарств для спасения людей… Придется пройти трудный, но увлекательный путь. Назимов К. Охранитель: Фантастический роман / Рис. на переплете С.А.Григорьева — М.:«Издательство АЛЬФА-КНИГА», 2019. — 280 с.:ил. — (Фантастическая История-136) 7Бц Формат 84х108/32 Тираж 3 000 экз. ISBN 978-5-9922-2980-6 Содержание цикла: 1. Охранитель (2019) 2. Охранитель. Шаг к цели (2019) 3. Охранитель 3 (работе) Пролог — Бей сильнее! Он же очухается сейчас! — звучит чей-то нервный голос. В животе разгорается боль, удары осыпают меня с ног до головы, во рту кровь, глаза открыть невозможно. О сопротивлении говорить не приходится, даже защититься и поставить блок не могу. Непонятно, что происходит. — Да утопить его в луже, и делу конец! — предлагает кто-то. Чувствую, что меня тащат прямо по глине и окунают в жижу с головой. Мозг начинает приходить в себя и сопоставлять необъяснимое. Точно помню, что пару часов назад находился в городе и на природу выезжать не планировал. Даже если мой босс и решился развлечься, то где он смог отыскать зимой жару и грязь в лесу? Хрень полная! Но в легких начинает гореть, воздуха не хватает, пытаюсь вырваться и получаю пару ударов по почкам. Суки, знают куда бить! Тем не менее, выворачиваюсь из захвата и перекатываюсь вбок: держали меня не так профессионально. Резко вскакиваю на ноги, босые ступни разъезжаются в глине, поскальзываюсь и падаю, но с удивлением обнаруживаю, что меня окружает пяток пацанов и тройка девок. Одеты нападающие странно. У парней длинные рубахи подпоясаны ремнями, шаровары, а на ногах лишь у одного сапожки, остальные босы. Девки все в сарафанах, с косами и не накрашены. На вид компании лет по пятнадцать, в отдалении корзинки валяются, а рядом с ними рассыпана вязанка хвороста. Прокачиваю ситуацию и мысленно удивляюсь: как это меня могла такая шпана отмутузить? Хочу задать пару вопросов, но из горла вырывается мычание, перед глазами меркнет... — Разряд! — доносится голос. Электрический ток прошивает меня в районе груди. Тело выгибается дугой, глаз открыть не могу, вокруг негромко переговариваются, кто-то размеренно надавливает мне на грудь. Звучат короткие приказы, монотонный писк раздражает. — Разряд! Вновь подпрыгивает тело, адски печет, и горят все органы. Особенно обращает на себя внимание рваная и пульсирующая боль в районе живота. А, туда же попало не меньше трех пуль из «макарова»… Воспоминания нахлынули разом. Своего босса провожаю к машине, на бешеной скорости вылетает старая иномарка, у которой опущены боковые стекла. Прыгаю на спину своего охраняемого и заваливаю того перед дверью машины, которую терзают пули из автомата. Звон стекла, запах бензина, шипят пробитые шины, но покушение не удалось. Водилу жаль, но с ним не приятельствовал: разные взгляды на жизнь. Мимоходом отмечаю, что угрозы нет, вздергиваю блеющего что-то босса и направляю в сторону ресторана, откуда мы минуту назад вышли. Представительская машина премиум-класса не загорелась, но теперь только на свалку: выпустили в нашу сторону не меньше пары рожков с АК-47, не тачка — решето. А я же ни разу и не выстрелил, хотя толку от моего травмата — он и шпану-то не всегда отпугнет. — Ваня, что это? — заикаясь спрашивает босс. — Убить вас кто-то возжелал или напугать, — отвечаю, а сам подталкиваю его ко входу в кабак. Неужели вернулись лихие девяностые? Мой подопечный — заседает в думе, владеет парой заводов, через подставных, естественно, лиц, но в разборках не участвовал. Кому-то дорогу перешел? Хрен их знает, я-то заступил на службу всего пару недель назад и в круг близких доверенных не вхож. Командир к себе подтянул: сказал, что работка не пыльная, главное — лицо делать тупое и мышцами не бравировать, сейчас такое не в тренде. Странно? Вот и мне так показалось. Но спорить не стал: деньги нужны, с женой разбежались, хвала богу, что детишками не обзавелись. А так-то мы с командиром не один сухпаек в вылазках разделали. Служили в горах, пытаясь то ли примирить, то ли поссорить выходцев с гор. — Удачно ты ему попала! — рассмеялся пацан. Меня скрутила острая боль в паху, а сам вновь валяюсь в грязи, и где-то чирикают птички, кукушка кукует. — Пацаны! Михус стадо гонит! Валим! — прокричал кто-то, и мимо меня пробежали обидчики. Встать не могу, пошевелиться тоже. Даже глаза — и те не открываются. Бред? Скорее всего. Ведь из дверей кабака вышел интеллигентного вида мужичок, чуть пошатываясь и не обращая на меня с боссом внимания, крикнул: — Такси! И по девкам! На секунду перевел взгляд в сторону дороги, а потом раздались пистолетные хлопки из глушителя. Киллер все правильно сделал: сперва пара пуль досталась моему охраняемому, потом мне. Упали мы рядом, а киллер спокойно подошел и произвел контрольный в голову босса и в меня. Точно помню, что пуля обожгла висок, и тогда-то решил, что все, отгулял на белом свете Иван Чурков, двадцати восьми лет от роду. — Прямой в сердце! — раздается голос, и в мою грудь вонзается игла. Адреналин? Пытаются врачи вернуть к жизни? Если правильно оцениваю полученные раны, то это не лучший вариант. Повидал калек после таких выстрелов. Влачить жалкое существование? Благодарю, но желания нет. Врачи же пытаются бороться, вновь разряд — и пара писков вселяет в них надежду. Н-да, предсказание горца не сбылось, что достигну своим мечом и умом многого. Да и старик явно из ума выжил, за правнука переживал неделю, найти не мог, а пацан в ущелье сорвался, ногу сломал. Я его случайно отыскал, когда стоял в боевом охранении. Мы тогда впятером на вылазку отправились, командир же настоящим мужиком оказался, да и задание не хлопотным. Приказал пацана до дома доставить. Вот по горам я его на себе двое суток и волок. Толком не понимал ничего, языка-то их не знаю, а по-русски тот всего пару слов разумел, но дорогу показывал. Оказался в горном кишлаке, старый аксакал меня долго благодарил. Хотел денег дать, а у самого сапоги в ремонт просятся. — Уважаемый, я же не за награду, — отрицательно покачал я головой, глядя на мятые купюры в руках старика. — Мало? — поинтересовался тот, а у самого в глазах искринки и даже морщинки разгладились. — Пацана жалко, — усмехнулся я, а потом попросил: — Мне бы водички, да пора в обратную дорогу, своих догонять. — Не переживай — догонишь, — погладил старик в задумчивости бороду. — Однако отблагодарить тебя обязан. Пошли! — Он развернулся и направился на выход со двора. Пожав плечами, последовал за ним. Нет, о награде в тот момент не помышлял. Молодой, романтика в душе, никакой меркантильности, да и что взять с бедных горцев? Хотя у них могут быть припрятанные ценности, но мне они без надобности, живым бы из передряг выбраться. Минут двадцать шли, старик оказался крепким и шустрым, я за ним еле успевал. И вот мы оказались на ровной площадке одной из многочисленных гор. — Странно! — удивленно покачал я головой, осматривая нанесенные рисунки и явные письмена на незнакомом языке. Есть чему удивиться: кругом горы, воздух разряжен, а тут дышится легко, жара не ощущается, да и сама площадка метров десять на десять идеально ровная и без единой выбоины! — В центр встань, — приказал дед. Да, он сказал это таким голосом, что ослушаться его почти невозможно. Даже шаг сделал, но желание немедленно подчиниться в себе поборол, по сторонам осмотрелся, ремень автомата поправил и спросил: — На хрена? — Все, что могу, — отблагодарить этой малостью, — непонятно ответил тот. Не чувствуя угрозы, я выполнил его требование. Старик речитативом что-то на своем гортанном языке произнес, а потом руку приложил к одному из символов. Блин, вихрь в центре площадки меня охватил, думал, сейчас поднимет в воздух и швырнет в ближайшую пропасть. Но нет, обошлось. А вот письмена замерцали различным светом, старик же продолжал под нос себе бубнить, а вторую руку к небу поднял. Такое ощущение, что он чего-то просит или требует. Минут пять это заняло, аксакал без сил на камнях прилег, я же в недоумении к нему подошел. Сам никаких изменений не ощущал. — И что же это ты делал? — спросил, склонившись над аксакалом. — Благодарность, — хрипло ответил тот. — Тебе в этом мире отмерено немного времени, потом уйдешь в другой, но души не потеряешь. Объяснения я не понял, на уточняющие вопросы дед отвечать отказался. Решил, что он верит в потусторонние силы и проводил один из ритуалов. Конечно, странно это все, но делиться ни с кем этим происшествием я не стал: реакцию предвидел, и в лучшем бы случае на смех подняли. Из аула ушел и вскоре со своими встретился. Вернувшись к мирной жизни, попытался учиться, заниматься бизнесом, таксовать, делать ремонты... Легче сказать, чем не занимался и за какую работу не брался. В итоге стал телохранителем, неудачным: карьера не задалась. После происшествия у ресторана меня уже никто охранять себя не поставит. — Бесполезно, — доносится голос. — Нам его не откачать. — Последняя попытка, — устало отвечает кто-то. — Разряд! До меня доносится равномерный писк медицинского аппарата, предназначенный следить за сердцебиением, — моим... По лицу бьют крупные капли дождя, все тело избито, и двинуть ни рукой, ни ногой не в состоянии. По щекам скатились капли и попали на губы. Соленый дождь или слезы? Да ну на фиг! Уже и не помню, когда это я плакал! Радует одно — зубы целы, а то сейчас вставить новые слишком дорого, а денег нет. — Эх, паря, ты не от мира сего, — пробубнил чей-то голос, и меня взяли за шкирку и подняли из грязи. — Н-да, знатно тебя отмутузили. И чего не убег? Ты хоть живой? Вопросы кто-то задает, а глаз открыть не могу, как и язык повернуть. Что-то странное, речь незнакомца плавная и гортанная, его прекрасно понимаю, но говорит он на незнакомом мне языке! Как такое может случиться? Нет, похоже, действо в бреду на операционном столе происходит, это все выверт мозга! Меня тем временем положили на травку, в ухо чирикает кузнечик, а мужик начинает ощупывать на предмет переломов. Хм, действует сноровисто и грамотно, даже в штаны заглянул и пробубнил, что не так и страшно все. Мой спаситель лицо мне отер моей же рубахой, и глаза я смог открыть. Бородатый, со старым шрамом на щеке и когда-то сломанным носом, склонился надо мной. — Ты кто? — спросил я его. — Ба! Да ты никак заговорил! Эк тебя отдубасили, что даже язык стал слушаться! — удивленно покачал тот головой. — Где я? — задал я второй вопрос, а у мужика зрачки расширились, а рука на рукоять тесака на поясе легла. — Так все там же, — криво усмехнулся он в ответ. Приподнимаюсь и осматриваюсь. Опушка перед лесом, дорога разбитая, стадо коров, на небе тучи, птички поют. Но данное место мне незнакомо. С чего это мозг такую картинку выдает? Взгляд цепляется за босую ногу... Она моя — и мне же не принадлежит. Мой сорок шестой и большой выпирающий палец никак не мог измениться на максимум тридцать восьмой и без родинки. Сглотнул и поднял к глазам ладонь — пальцы тонкие, кожа не грубая. На лицо упали волосы — длинные, а не мой короткий «ежик». Что, черт возьми, происходит?! Попытался встать, голову закружило, и сознание померкло. Глава 1. Благодарность аксакала Очнулся, как ни странно, от боли в паху. Нет, ребра ноют и лицо болит, но не так сильно. Глаза явно заплыли, сквозь приоткрытые веки рассматриваю траву и муравья, который что-то ищет. Последние события вспомнились и озадачили. Попытался пошевелиться, но не тут-то было, стало слишком больно, что довольно странно, так как болевой порог у меня достаточно высокий. И все же что за хрень? Киллер промахнулся? Вполне возможно, что рука дрогнула или я сумел головой дернуть, а пуля вскользь прошла. А с другой стороны, до этого он в меня не один раз стрелял, и ранения все были серьезными, с такими выжить сложно, уж в чем-чем, а в этом отлично разбираюсь. Над ухом кто-то шумно задышал, а потом меня лизнули. Повернул со стоном голову и увидел широкую улыбку волкодава с высунутым языком. — Бус! Делом займись, коровы разбредаются! — прозвучал голос. Пес вздохнул и исчез из поля зрения, а мгновение спустя раздался грозный лай и расстроенное мычание коров. Почему расстроенное? Ну, так показалось, словно коровы замыслили побег, а он не удался. Вот дурные мысли! Тут впору задуматься о своей голове: явно крыша прохудилась! Скорее всего пуля мозг задела, но врачи с того света вытащили. Зато последствия плачевны — в овощ я превратился, валяюсь где-то головешкой и брежу. Но терять-то нечего, если это бред или сон, то и действовать можно как угодно. Кстати, когда снятся сны, но разум работает, можно видения подкорректировать. Мысленно представил, что организм цел и не болит, после чего попытался встать. Хрена с два! Голову на пару сантиметров поднял да рукой о землю оперся — так в мозг боль шибанула, что слезы брызнули, перед глазами все поплыло, из горла стон с полувсхлипом вырвался. — Ваня, ты лежи, не дергайся, — похлопал кто-то меня по плечу. — Скоро бабы приедут коров доить, с ними тебя домой и отправлю. Перевернулся на спину: пара ребер явно сломана, специфически знакомая боль. Хотел вновь вопрос задать, но сдержался, решив пока осмотреться и понять, что происходит. Бородатый мужик смотрит на меня с интересом и в какой-то степени озадаченно. Сам он кряжист и побывал не в одной заварушке. Как же его ребята назвали? Михей? Нет, не так. Михус. Да, точно! Странное имя, скорее кличка. Глаза зацепились за пса, который носится по опушке и собирает стадо. Хм, столько коров в одном месте мне видеть давно не приходилось, тут их под сотню, не меньше. Это что же за фермерское хозяйство такое? Сейчас не принято пасти скот, животные стоят в коровниках, и их автоматика кормит. Или вот «бабы доить приедут»... Уп-с, телеги показались, на них восседают женщины и громко о чем-то разговаривают, лузгают семечки и смеются. Михус пошел навстречу приезжим, оставив меня одного. Он о чем-то перекинулся парой слов с доярками и отошел в сторону. А женщины, в том числе и подростки, приступили к дойке. Ручками! Вновь взгляд зацепился за одеяния — они просты, сейчас так никто не одевается. Опять же ни у кого не раздалась мелодия сотового звонка. Да быть такого не может! Дернул головой от осознания неправильности, а потом вспомнил, что и сам-то странно выгляжу. Через минуту пришел к выводу, что мозг подкидывает небывалую картинку. Я нахожусь в теле подростка, и вокруг неизвестная местность. — Ваня, ты меня понимаешь? — склонила голову набок дородная тетка. — Угу, — кивнул ей и поморщился от прострела в ребрах. — Скажи что-нибудь, — попросила тетка, к которой подошли еще пара женщин и пялились на меня как на диковинку. — Ребра поломали, а удой у вас знатный, — осторожно ответил. Бабы всплеснули руками и принялись громко обсуждать какого-то дурачка местного. Из их монолога, друг дружку они не слушали, пришел к выводу, что местный божий человек — это я. Обижать такого грех, но местные парни всячески над убогим издевались и отводили душу. В таком состоянии видеть им меня не впервой, но кроме мычания ничего от меня не ждали. — Чего раскудахтались? — прикрикнул на баб Михус. — Радость у Макара и Лидии — младшенький в себя пришел. Давайте его на телегу и до дому везите, сам-то он не дойдет. Мне помогли загрузиться в телегу, где в окружении кувшинов с молоком и повезли в сторону села. К этому времени я уже начинал подозревать, что приключилась какая-то хрень с моим сознанием, и по всей видимости, каким-то невиданным путем произошел перенос этого сознания. Неужели тот старый аксакал так меня отблагодарил? Холодный пот прошиб: слишком все реально. Тем не менее, ущипнул свою ногу — больно. Идущие рядом с телегой доярки наперебой обменивались мнениями по данному «чуду». Семнадцать годков парень ходил неприкаянный, вроде что-то понимал, но блаженному поручали набрать воды да хвороста из лесу притащить. Пока никак не мог определиться, какой год, но явно не современный. Радовало одно: где-то в центральной России нахожусь, но пока еще до конца не могу поверить в реальность происходящего. Время от времени я косился на дорогу, стараясь разглядеть следы протекторов от автомобилей, но их не было. На розыгрыш это никак не походило, да и я все время забывал, что тело-то не родное. Кстати, мышцы почти отсутствовали, были одни сухожилья да кости. От тряски (и как только молоко не сбивается?) голова стала кружиться, сознание меркло. Расчет, что опять услышу голос врачей и окажусь на операционном столе или в палате больницы, не оправдался. Сознание терял, но новых видений не происходило. Привезли меня к плетеному забору, через прутья виднелись деревья, в окружении которых стоял дом с соломенной крышей. По двору прогуливались куры и утки, хрюкал поросенок, лениво брехала собака, рядом с нею развалился кот, ни на что не реагируя. — Лидка! Твово малахольного привезли! Опять его пацаны отметелили! — крикнула одна из баб во все горло. От такого крика я на миг оглох, а ее товаркам не привыкать, даже разговоры не смолкли. Из калитки вышла женщина и, отряхивая руки от земли, направилась к телеге. — Жив? — с непонятной интонацией спросила она. — И даже говорит! — ответили ей бабы хором. Женщина споткнулась и недоуменно на меня посмотрела, а потом робко и с надеждой спросила: — Иван? — Да, — ответил я ей и поморщился. — Макар! Иди сюда! — заорала Лидия, не уступив по громкости той бабе, которая ее вызывала. Мужик, вероятно являющийся моим отцом, явился на крик. Картуз на голове, красная рубаха навыпуск, шаровары заправлены в сапоги. Н-да, на улице жара, а он в кирзачах. Макар пару вопросов бабам задал, скользнул взглядом по моему избитому лицу, а потом помог встать и чуть ли не волоком оттащил в дом. Досталось мне сильно — пока шли, сознание пару раз терял, по сторонам не смотрел, только под ноги, анализировать и то не пытался, не до того. Макар положил меня на кровать и стал что-то спрашивать, но ответить я не смог, глаза закрылись — и провалился в сон, сил нет совсем. Очнулся от криков петухов, в маленькое окошко пробивался свет, и стало можно осмотреться. В комнатке стоял стул, кровать и имелась пара вбитых гвоздей, на которых висела одежда. Тело болело, ребра нужно было перебинтовать. Этим и занялся в первую очередь. Странно, но меня врачевать никто не пытался, как не озаботились и о еде. Перетянул грудину, всю в гематомах, простыней и потер висок. Пора прийти к каким-то определенным выводам, а делать их очень не хочется. Особенно поражало то, что увидел в окошко. Так реконструировать деревенский быт невозможно, если не ввалить пару миллионов в подобное развлечение. Оделся и осторожно направился на улицу. Прошел по участку, отыскал кадку с водой, из которой умылся, и полюбовался на собственное отражение. Хм, лицо опухло так, что мое ли оно — сказать невозможно, но волосы явно принадлежали другому человеку. Мало того что мой «ежик» сантиметров на двадцать был короче, так еще тут и ни одной седой волосинки. — Ваня, ты как? За хворостом пойдешь? — прозвучал голос Макара. — Так дров-то достаточно, — кивнул я на сложенные поленницы и лежащие рядом с ними горы хвороста. — Это все я натаскал? — И вправду говорит, — удивился Макар и поцокал языком. Хм, а он ведь играет, неискушенно: глаза-то отвел и губы поджал. Макар снял картуз, пригладил волосы, хмыкнул и кивнул в сторону лавки: — Посидим, покурим. — Давай, — согласился я. В свое время я покуривал, имелась такая дурная привычка, но бросил. Сели мы с Макаром, тот достал кисет и неспешно свернул самокрутку, прикурил и глубоко затянулся. Я же пытаюсь рассмотреть, что на спичечном коробке написано, который Макар в руке подбрасывает. — А ты ведь всю ночь бредил, — придя к каким-то выводам, сказал мой собеседник. Я молчал — говорить нечего, а Макар продолжил: — Двигаешься не так, как раньше, неожиданно заговорил и соображать стал. Ты кто, паря? — Он остро впился взглядом в мое лицо. — Иван я, — чуть пожал я плечами, а потом добавил: — Так меня назвал Михус, когда в грязи избитым нашел. Макар кивнул, затянулся и тяжело вздохнул. — А в бреду чего говорил? — спросил я его, уже понимая, что выдать себя за его сына никак не получится. Можно прикинуться, что потерял память, а если учитывать, что блаженным недавно по селу ходил, то вроде бы все легко и просто. Но как провести человека, который знал своего сына с пеленок? Да и стоит ли? Каждое мое действие «близкие» станут внимательно рассматривать. Вот не так стал есть, ложку с вилкой по-другому держит, слова неизвестные говорит. Нет, скрываться смысла нет. Но как Макар себя поведет? Объявит сторонником темных сил и предаст анафеме? — Много чего, — уклончиво ответил тот. — Я всю ночь не спал, думал, как с тобой разговор составить. Не ожидал, что признаешься. Сын-то мой где? — Скорее всего, один из ударов смертельным оказался, — медленно ответил я, подбирая слова. — В меня, если ты понял, стреляли. Последнее, что помню, — врачи пытались спасти. — Благородных кровей? — уточнил Макар. — На этот вопрос сложно ответ дать, — покачал я головой. — Лучше скажи, который сейчас год и где нахожусь. Макар крякнул, с удивлением на меня покосился, но промолчал. Он не понимал, как себя со мной вести, да и я тоже не составил никакого плана, плывя по течению. Врать не хотел, но и правды говорить нельзя. Мой собеседник вновь стал крутить самокрутку, а потом и мне предложил. В такой ситуации не только закуришь, поэтому с благодарностью принял кисет. Увы, нормально скрутить сигаретку не сумел: практика, по понятным причинам, отсутствовала. А мой собеседник наблюдал за каждым моим жестом. Молча отобрал у меня газетный обрывок, пару движений сделал — и протянул мне самокрутку. Чиркнул спичкой и дал прикурить. Табак оказался не крепким, горло драть и не подумал. Глубоко затянувшись, я выпустил струю дыма, подняв голову к небу. — Н-да, Иван-то курить не пробовал, — вздохнул Макар. Он начал рассказывать, и чем дальше, тем больше я хмурился. Выяснил: нахожусь в Тверской губернии, год тысяча девятьсот третий, государство Российское. Село большое, сто домов, до города пятьдесят верст. Это в двух словах, а после уточняющих вопросов стал сам припоминать, что из того времени известно. Увы, отсчет знаний у меня датируется с пятого года, а потом с семнадцатого и после, истории не шибко много внимания уделял. Смутное время скоро настанет, и что делать — непонятно. — Государыня у нас справная и мудрая, за каждого подданного горой, говорят, есть смутьяны, недовольные ее правлением и молодостью, но это от недалекого ума, — выдал Макар, повергнув меня в изумление. — Подожди, а на троне не царь разве? — озадаченно уточнил я у него. — Господь с тобой! Уже три года как княжна Ольга на престол поставлена и перед богом помазана! Вначале советники правили, законы хрен пойми какие городили, но потом государыня подросла и все в свои руки взяла. Пришлось ей мятеж из дворян подавить — кого казнить, а кого на каторгу, — зато теперь нет таких наглых поборов. Сижу, словно мешком по голове ударенный. И так-то историю своей родины знал не слишком хорошо. Но уж спутать царя с царицей никак не могу! Россией когда-то правила Екатерина, но в тысяча девятьсот третьем на престоле находился Николай Второй из семьи Романовых! Это отлично помню, как и то, что потом произошло. Да и из ключевых событий того времени помню, что через год начнется русско-японская война, да большевики с меньшевиками будут «воду мутить» и в головы народа различные мысли вкладывать. Как сам отношусь к тому времени? Хм, а ведь нет у меня ответа. Не задумывался, а склонять прошлое не любитель, людей только жалко, тех, что погибли да влачили жалкое существование. Однако попал-то я в мир, где история пошла не по тому сценарию, и что дальше последует — неизвестно. Взлохматил волосы и погрузился в раздумья. Бежать и орать, что к вам пришел гость из будущего и знает... А чего, собственно? Сконструировать двигатель или изобрести что-либо я не в состоянии, да и о событиях ничего рассказать не могу. С вероятностью под сто процентов их в этом мире не случится, все не так пойдет. Возможно, сценарий повторится, но явно с другими вариациями. — А? Повтори, пожалуйста, — попросил Макара, который что-то спросил и теперь ответа дожидался. — Что делать-то умеешь? И какие планы? — задал он два вопроса. — Планы? — переспросил я. — Знаешь, для самого это все неожиданно, да и какие планы в таком-то теле, — ткнул себя в грудь и поморщился от боли в ребре. — В твоем возрасте у меня уже сын народился, я избу поставил, хозяйством обзавелся, — хмыкнул Макар. От перспективы повесить на шею семейное ярмо и пасти скот (на большее в деревне мне рассчитывать не приходится) я отрицательно качнул головой, но вслух этого говорить не стал. — Да и умения мои, по сути, тут никому не нужны, — сокрушенно посмотрел я на ладони. — Знаний мало, подобной ситуации не предвидел. — Так скоко тебе годков стукнуло, когда к лекарю попал? — уточнил Макар. — Двадцать восемь. — Угу, и до этого времени ты прохлаждался и ничем не занимался? — Телохранителем работал, ну, охранял знатные персоны. — Гм, охранитель? — Он смерил меня взглядом, а потом сплюнул под ноги: — Прости, забываю, с кем говорю, и что тело-то сына маво. Помолчали, а потом Макар хлопнул себя по колену и сказал: — Всем будет спокойнее, если ты никому об этом разговоре не расскажешь. Говори, что ничего не помнишь и все для тебя в диковинку. Жить можешь у нас, захочешь уйти — удерживать не стану. К делу пристрою, не осерчай: задарма кормить не буду. — Спасибо, — ответил я ему. Макар давно ушел, а я продолжал сидеть на лавке и размышлять о своем положении. Никак не мог отказаться от мысли, что в любой момент окажусь в собственном теле и родном мире. Но и со счетов нельзя сбрасывать то, что аксакал из горного аула провел ритуал и после смерти мое сознание перенеслось в другого человека. Парень-то, вероятно, и в самом деле умер, били его на совесть, уж в чем-чем, а в этом я понимаю. За что и почему? Да, скорее всего, из-за странности его. Многие любят унижать слабого, в особенности того, кто дать сдачи не в состоянии. Хм, а ведь необходимы тренировки, если собираюсь выжить в этом мире. Но первостепенное дело — осмотреться и не выделяться, а потом решать, как действовать. Путей-то у меня не так много, но податься в армию и служить рядовым не хочу. Не знаю как в этой реальности, но вскоре могут начаться войны, где за жизнь рядового из деревни и медного гроша никто не даст. Через час меня позвали на завтрак: семейство Макара питалось за одним столом. Разносолов не было — на столе тарелка с ватрушками, и у каждого стакан чая. У меня оказалось двое братьев и трое сестер. Все погодки, братьям, по моим вычислениям, уже двадцать четыре и двадцать три года исполнилось. Хм, а по деревенским меркам сестры-то в девках засиделись! А не причина ли в их младшем, из-за которого опасались замуж звать? Если родился один не от мира сего, то такое семейство стараются стороной обходить. — Ваня, выпей-ка водички, — протянула мне стакан Лидия. Удивленно на нее посмотрел, но заметил, что на меня все с напряжением смотрят, а в углу, не так далеко от главы дома, ружье у стены стоит. Взял я стакан, решив, что это такая проверка. На всякий случай понюхал — обычная вода. Выпил и посмотрел на Макара. Глава семейства встал, улыбнулся и широко перекрестился, повернувшись к иконе, за ним все домашние повторили. Неуверенно и я перст ко лбу поднес и тоже перекрестился. — Мать, крест нательный Ивану отдай, — распорядился Макар. — Святая вода от всего очищает. Лидия на мужа посмотрела, губы поджала — не понравилось ей, но перечить не осмелилась. Ушла в горницу и вернулась с тряпицей, развязала и крестик мне на веревочке протянула. Надел его и, чуть помявшись, вновь перекрестился. — Можем и позавтракать теперича, — скомандовал Макар и взял ватрушку. Все повторили его действия, я опять чуток запоздал. Ели в полной тишине, разговоров никто не заводил, но на себе я ловил внимательные и недоуменные взгляды: явно что-то не так делаю. — Мы с Иваном на охоту, — выпив чай и поставив пустой стакан на стол, неожиданно объявил Макар, а потом не слишком понятно добавил: — Младшой должен приучаться. И вновь никто ему не стал перечить — чувствовалась твердая рука. — Гриша, ружье свое и патронташ брату одолжи, — мимоходом сказал Макар, направляясь к двери. Старший из братьев кивнул и поднялся следом за отцом. Когда они вышли, Лидия и сестры синхронно выдохнули и расслабились, а вот оставшийся мужчина брови нахмурил. Хм, Макар в строгости семейство держит, парни ему пытаются подражать. — Вань, а тебе петушка на палочке не хочется? — склонила набок голову одна из девушек и озорно на меня посмотрела. — Нет, — буркнул я и поспешил выйти в дверь. Плохо представляю, как себя вести с этими людьми. — На тетеревов пойдем: давно жареной птицы на столе не видали, — объявил на улице Макар, а Григорий молча протянул мне ружье и патронташ. Отправились мы с Макаром через все село, демонстративно и посредине дороги. Шли долго, с каждым встречным мой так называемый отец останавливался и рассказывал, что сынок-то с мозгами подружился. Обязательно задавался тот или иной вопрос мне, чтобы услышать мой голос. Вначале я терялся в догадках, но потом сообразил, что Макар преследует несколько целей одновременно. Показывает, что мне доверяет, и оружие тому подтверждение, и в свою очередь знакомит с селом. Или слишком многого хочу? Нет, Макар тот еще жук. Хозяйство у него справное, три коровы, две лошади, про свиней и птиц не говорю, не считал. А с учетом того, что дом его крайний, тащиться через село глупо, не поверю, будто тетерева водятся только в той стороне. Да и какая охота на птицу днем? Когда вышли за околицу, прямо об этом и заявил. Макар довольно крякнул и кивнул каким-то своим мыслям. — Иван, ты правильный вывод сделал, да и сельчане не дураки, поняли мою демонстрацию. Но без трофеев нам возвращаться не следует, поэтому переночуем в сторожке, до нее пару часов идти. Кстати, с оружием-то знаком? — кивнул он в сторону моего плеча. — Разберусь, — усмехнулся я. — Но есть проблемка: с такими синяками, — провел ладонью по глазам, — боюсь, точно прицелиться не смогу. — Так дробь сама жертву найдет, — хмыкнул Макар и зашагал по дороге. Ну, спорить я с ним не стал, да и было о чем поразмыслить. Мне представлялись забитые и нищие крестьяне, еле-еле сводящие концы с концами. Однако увиденное в селе заставило пересмотреть свое отношение к истории. Да, одежды тут не от кутюрье, но попрошаек и голодающих не заметил, хозяйства справные и большие. Стал Макара расспрашивать, и тот поведал много интересного. Нищих, в моем понимание слова, тут нет, никто не голодает, но и роскошь себе не каждый может позволить. На всю деревню имеется один граммофон, и тот у старосты. По торжественным событиям аппарат выносят на улицу и заводят. Тот, кто не желает с землей возиться, в город едут и на заводы или фабрики устраиваются. Что интересно, мой напарник ни одного вопроса не задал, как и не пытался чему-либо научить. Думаю, присматривался и проверял. До сторожки добрались к вечеру, перекусив по дороге все теми же лепешками да запив их водой из ключа. Переночевали и отправились на токовище. Макар стрелять не стал, а вот я подстрелил двух лесных петухов, после чего мы отправились в обратный путь. Странная вылазка — Макар был задумчив и на вопросы отвечал неохотно, отделывался короткими фразами. Мне же, честно говоря, начинало в этом мире нравиться. Чистый воздух, леса полны зверья, ни тебе мусора под деревьями, ни вони от автомобилей! — Крюк сделаем, к знахарке заглянуть хочу: часто спина болеть стала, может, чего посоветует, — неожиданно произнес Макар и изменил направление движения. Угу, так я ему и поверил! По лесу идет словно лось, еле угнаться могу. Да и не заметно, чтобы дорога его хоть немного напрягала. Опять меня показать хочет и выслушать мнение со стороны. Ну, в принципе, ничего против не имею. Крюк оказался небольшим: в лесу расположилась избушка, к которой дорога наезжена. Интересно, а как знахарка тут зимует? Неужели не боится лихих людей или зверья? Данный вопрос вслух задал, отчего Макар долго смеялся и слезы вытирал. — Ну ты меня и насмешил! Кто же в здравом уме на нее руку поднимет? Да и звери свою благодетельницу охраняют, — отсмеявшись, ответил мой напарник. Мало что я понял, но решил посмотреть, как и что: любопытно. Хм, забор у знахарки не в пример лучше, чем у моего главы семейства. Да и дом не уступает, куры пасутся, кот на лавочке перед домом сидит и жмурится, а вот Макар оробел. Осторожно постучал в калитку, хотя та была открыта. — Иду уже! — крикнула какая-то женщина и через пару минут подошла к нам. На вид ей лет сорок — сорок пять. Одета просто, ни тебе перстней на пальцах, ни метлы в руках (колдунья с метлой у меня ассоциируется, про себя так пошутил). — Мне бы настойку от спины, по весне так прихватило — криком кричал! — поздоровавшись, заискивающе попросил Макар. Женщина, склонив голову, на него взглянула, перевела взгляд на меня, прищурилась, нахмурилась и кивнула: — Проходите, у яблони располагайтесь, сейчас приду. Макар выдохнул и вошел в калитку, поманив меня пальцем. Знахарка ушла в дом, а мы сели за стол, стоящий у яблони. Хозяйка не заставила себя долго ждать, вернулась с пузырьком и протянула Макару: — Прихватит спину — пять капель на стакан воды. — Чем... — заговорил он было, но знахарка перебила: — В расчете: ты же сына своего привел, которого я врачевала и на ноги не поставила, а он-то излечился. Ответить Макар ничего не успел — послышался топот копыт, мы синхронно повернули головы и увидели, как подъехал экипаж и остановился у ворот. По повозке, да и по стройной лошади, вывод напрашивается сам собой: кто-то богатый прибыл. Кучер, не слезая с козел, крикнул: — Знахарка! Барыне плохо, помощь нужна, местные лекари помочь не могут! — Ворота отопри и въезжай! — скомандовала знахарка. Кучер споро отворил створки и через минуту чуть ли не к яблоне подъехал. Из экипажа выпрыгнул слуга в ливрее, обвел нас взглядом, а потом помог выйти даме в шикарном платье. У женщины нездоровый румянец на щеках, она прижимала ко рту платок и явно держалась из последних сил. На вид ей лет двадцать, красива, но глаза больны и беспомощны. — Нехороший кашель, — произнес слуга, и в подтверждение его слов дама закашлялась и поспешно вытерла губы платком, на котором пятнышко крови мы все увидели. — Чахотка... — убитым голосом произнесла знахарка. Макар стал неистово креститься, кучер вытер со лба пот, а слуга с надеждой сказал: — До графини дошли слухи, что вы можете многое. Помогите моей госпоже, и она достойно отблагодарит. Одно то, что он обратился на «вы» к какой-то знахарке из глуши, говорит об их последней надежде. Наша хозяйка отрицательно покачала головой: — Мне не под силу, а давать пустых обещаний не хочу. — Можно с дороги передохнуть? — спросила графиня и сделала шаг в сторону лавки. Мы с Макаром синхронно встали и попятились. — Можете сидеть, если не боитесь, — грустно улыбнулась приехавшая. — Перед смертью все равны. Жалко девушку, красивая и молодая, но помочь-то ей не смогу. В моем мире десяток уколов, свежий воздух и... Стоп, а с чего это я решил, что так уж беспомощен? Всем известен первый антибиотик, получить который относительно просто, а он, когда появился, чуть ли не лекарством ото всех болезней стал! Это потом вирусы и бактерии к нему привыкли, дозы потребовались другие, да в итоге и действие его практически прекратилось. Закусил губу и решал сложный вопрос: как поступить? Промолчать или попытаться девушке помочь? Если не послушает, то хотя бы совесть будет чиста.
Рейтинг: 5/10
| |
| Всего комментариев: 0 | |