Илья Крымов. Мироходцы. Пустота снаружи

Владимир и его повседневность

 

Противно запищал мобильник, вырывая из тяжелого сна, и Владимир на ощупь попытался вдавить кнопку отбоя, но вместо этого неловко смахнул прибор под диван. Отличное начало дня.

Все так же не разлепляя век, мужчина нашарил ступнями тапки и зашаркал в туалет. Через десять минут он уже чистил зубы, разглядывая щетину на подбородке и задумываясь о том, куда опять подевалась бритва. Впрочем, скоро, под напором аромата гранулированного кофе, эта мысль покинула голову.

На компьютерном столе утвердилась чашка самого популярного легального наркотика в мире и тарелка с бутером, где вместо масла была подсоленная сметана. Загудел системник, ожил монитор, и Владимир поерзал в старом, но очень удобном кресле, надкусывая хлеб.

Как всегда, первым на рабочий стол выскочило окно торрент-трекера, а затем предупреждение об истечении срока работы бесплатного антивирусника. Осталось два дня. Почесав щеку, Владимир предпринял над собой героическое усилие — вбил адрес одного из своих почтовых ящиков и нажал на «OK». Все. Наконец-то эти дурацкие плашки прекратят всплывать.

Новостная лента Яндекса не поражала оригинальностью: какой-то политик из Прибалтики опять назвал Россию главной угрозой цивилизованному миру — неинтересно; в Сети появились фото с очередной обнаженной знаменитостью, ею же и сделанные, — скучно; какие-то массовые митинги — не его проблема; скончался еще один старый советский актер — жаль, но жизнь остального человечества продолжается; очередной батюшка, правя «майбахом», наехал на пешехода — обыденность. Так как курсы валют его тоже не интересовали, Владимир открыл почтовый ящик.

Нужное письмо он составил еще вчера вечером, тогда же и прикрепил к нему файл с готовой работой, но золотое правило диктовало терпеливость. То, что кажется тебе отличным рисунком вечером, — утром может оказаться редкостной фигней.

Раскрыв файл, Владимир внимательно рассмотрел содержимое и, в очередной раз подивившись, за что только заказчики не готовы платить наемному художнику, отправил работу в путешествие по Сети.

Можно было бы вернуться на рабочий стол и раскрыть другой файл — с незаконченным скетчем, отправить набросок другому заказчику, дабы получить его мнение и продолжить работу, но прежде…

— А, черт, — вздохнул художник, разглядывая пустую пачку «Донского». — Перерыв.

Выходя из подъезда в то весеннее утро, он ожидал увидеть пасмурное небо, но, наверное, погоде тоже надоела вся эта серость, и она решила порадовать человеков солнышком. Это воодушевляло. Как и то, что до ближайшего «Магнита» было меньше двух минут ходьбы. Кто-то там говорил о программе строительства храмов шаговой доступности, но «магнитики» в этом отношении заставляли РПЦ глотать пыль у обочины дороги жизни.

— Владя, есть курить?

С лавки поднялся высокий тощий парнишка неопределенного возраста с большими очками на носу. Он всегда ходил, высоко задирая голову и не закрывая рта, но никто не обращал на это внимания, потому что дворовому дурачку простительно.

— Паша, друг, прости, закончились. Как раз хотел пойти купить, но еще надо на почту заскочить. Как дела? Как мама?

— Хорошо. Владя, когда дашь курить?

— В следующий раз, Паш, в следующий. Сейчас нет, прости.

Этим «в следующий раз» Владимир кормил Пашу уже несколько лет, и паренек не прекращал верить, хотя, конечно, заветной бумажной трубочки, начиненной ядом, ему было не видать.

Продавщицу на единственной работающей кассе Владимир знал в лицо, как и она его. Художник находил несколько печальным и ироничным то, что девушка, носившая на форменном жилете знак, агитировавший за запрет курения, была вынуждена работать, имея над головой огромный закрытый стеллаж, начиненный сигаретами. И что ее работа подразумевала их продажу. Владимиру всегда было немного неуютно и будто бы даже стыдно, когда она пробивала его блоки, учитывая, что не далее чем полгода назад ее отец умер от рака горла. Да, да, из-за сигарет.

Вернувшись в свою однушку, он решил все же нормально позавтракать, и вскоре на сковороде зашипела тройная глазунья с жареным луком, а чайник выдал кипятку для второй чашки кофе. После завтрака художник вышел на лоджию и закурил. Из комнаты время от времени доносились трели неугомонного будильника.

Владимир всегда выставлял мобилу на десять часов утра, хотя мог бы и не выставлять вовсе. Он работал, как это говорится, на себя и сам решал, каким образом тратить время, когда вставать на работу и устраивать перерывы. Обычно это приводило людей творческого склада к чудовищным приступам болезни «не горит, успею», но Владимир неукоснительно следовал нескольким золотым правилам, помогавшим ему держаться в тонусе, — например, вставал не позже десяти.

Тем не менее, способность работать обычно прорезалась не раньше полудня.

Вернувшись в кресло и по привычке крутанув в пальцах стилус графического планшета, художник приступил к работе. Он рисовал на черновых слоях, обрабатывал цифровое изображение фильтрами и масками, разглаживал линии, менял контрастность и постоянно сравнивал результат с более ранними этапами работы. Наконец набросок ушел к заказчику, а Владимир вновь закурил.

Захотелось наведаться в YouTube и проверить, не появился ли новый выпуск «Binging with Babish»[ «Переедаем с Бабишем», авторское кулинарное шоу, идущее на одноименном канале на сайте YouTube.]?

Поддиванный горлопан прекратил пищать и перешел на громогласное «Боже, царя храни!», пришлось опуститься на четвереньки и порядком покряхтеть, чтобы добраться до телефона. На дисплее старенького LG GD330 светилось: «Кузя».

— Чего так долго? — первым делом осведомился басовитый голос.

— Телефон под диван упал.

— Это потому что ты — Эдвард Руки-из-Задницы! — сообщил голос и немедленно зашелся радостным хохотом.

— Здоров, Кузьма, — улыбнулся Владимир.

— Добрейшего утреца! Короче, дело к ночи — сегодня все в силе! Собираемся в «Космобольце», звоню чтобы напомнить.

— Собираемся? — задумчиво переспросил Владимир.

— Не, ну в самом деле, Владик, у золотой рыбки мозга лучше шевелится, чем у тебя! Собираемся сегодня всей компашкой! Ты еще на прошлой неделе подписался!

— Кажется, что-то припоминаю.

— В восемь! И только попробуй не прийти! Я буду бухать и орать песни под твоим окном до самого утра! Между нами тает лед, твой трупешник никто не найдет!

Художник отложил трубку и с унынием подумал, что придется еще раз выйти из дома сегодня.

Не любил он этого дела — из дома выходить. Опять же придется хорошенько искупаться, побриться и напялить чистое — таково было его золотое правило при запланированных встречах с друзьями. Но Владимир подбодрил себя мыслью о том, что так было всегда: необходимость встречи с трудом перебарывала лень, однако в итоге радость от общения и хорошо проведенное время утверждали в мысли, что все было не зря.

Остаток дня он рисовал, периодически отвлекаясь на курение, ленту контача и YouTube. Как всегда. Дни Владимира уже давно повторяли друг друга, и в целом это его устраивало.

После обеда позвонила мать, не прекращавшая интересоваться жизнью самого непутевого из тройки отпрысков семьи Ничалиных. Непутевым Владимир оказался, потому что «ну что это за работа — каракули рисовать, иди лучше ко мне во дворец бракосочетаний фотографом». Дорогую родительницу не устраивало почти все в жизненном пути младшего сына, начиная с его места жительства и заканчивая семейным положением. А вернее — его отсутствием. «Вон у Димки уже двое, Светка третьего ждет, и только ты все один как перст!»

— Сынок, ты точно не голубой? Маме можно все сказать!

— Точно-точно, ма, не голубой, проверено эмпирическим методом. Ну все, передавай привет отцу.

Оставив бедную женщину в состоянии легкой фрустрации, художник вернулся к делу. До вечера он успел неплохо поработать, а также проверить свою страничку на «девиантах» и отписаться в «тихуанском» разделе сайта СОК БОА.

 

До развлекательного центра «Космоболец» художник добирался с пересадками со второй ветки трамвая на четвертый маршрут троллейбуса. Он любил общественный транспорт и даже считал себя «пролетарием» за то, что часто оным пользовался, хотя по факту происходил из мелкобуржуазной семьи.

Прав на вождение Владимир не имел, так как никогда не сдавал на них, и машина ему была не нужна. А тем временем, повисая на поручне или усаживаясь в старое битое жизнью кресло троллейбуса, он чувствовал приятную расслабленность. Гудящий транспорт вез его к месту назначения, от пассажира ничего не зависело, он пребывал в движении и покое одновременно, а значит, включив в наушниках «Sabaton» или «Powerwolf», можно было на время абсолютно обо всем забыть. В такие моменты Владимира часто посещало вдохновение.

Друзей у него было, откровенно говоря, немного, да и среди них не всяк являлся другом, в большинстве своем — знакомые и приятели. Однако среди прочих Владимир выделял Кузьму Кузьмича Фомичева, которого знал с детского сада. Вместе они учились также и в школе, ездили на летние каникулы к Кузькиной бабке в Пешково, ходили в художественную школу, делили общие увлечения. Потом Владимир по настоянию родителей поступил в училище — они желали видеть его юристом, но молодой человек был непреклонен и выбрал РХУ, — а вот Кузя к высшему образованию оказался равнодушен. В армию его тоже не взяли, так что друг сразу же приступил к воплощению своей мечты — рисованию комиксов. Спустя семнадцать лет после получения аттестата о среднем образовании он приобрел некоторую славу на просторах Сети как художник и блогер, а в родном городе — еще и как заправский дебошир.

Кузьма являлся гордым носителем огромного бархана мудрости, который прочие неразумные именовали «пузякой»; считая себя убежденным монархистом, он не только наизусть знал гимн Российской империи, но и месяцами не брил кудлатую бороду; в одежде отдавал предпочтение черному, даже в самое летнее пекло, и, в общем-то, производил впечатление брутальное, хотя был человеком по натуре добрым и почти безобидным.

Рядом с другом, как обычно, пребывала его муза — тире — сожительница, профессиональная косплеерша Алена Левченко в платье белой готик-лоли. Кроме них на встречу подтянулся ядерный металлист Тарас Подрезов по прозвищу Тарас Вырву-Глаз; Анюта Маркелова, «настоящая» художница, не признававшая цифровой живописи; ее воздыхатель галерист Семцович; профессиональный фотограф Азамат Адаев; писатель-фантаст Кирюха Курдин и еще несколько интересных личностей. Небольшая компашка городского «бомонда», как они себя не называли, собралась почти в полном составе.

— Ну здравствуйте, господа арестанты-хулиганы.

— Наконец-то! Отряд в сборе! Все! Легион уходит в бой! Пошли! — скомандовал Фомичев, щелчком отправляя окурок в полет мимо урны.

Шумная компания людей искусства вторглась в пределы развлекательного комплекса и начала развлекаться. Несмотря на то что основной целью набега являлось посещение кинотеатра на верхнем этаже «Космобольца», они не спешили к ней напрямую. Сначала прошлись по огромному ангару, приспособленному под супермаркет, затем пустились гулять по этажам, уставленным ювелирными и одежными бутиками. На покупку тех богатств денег не имелось, но за взгляд их и не требовали. Поднявшись еще выше на беспрерывно работавших эскалаторах, прошерстили многочисленные кафешки, лишь после чего подвалили к кассе кинотеатра.

Разгорелся спор между Кузьмой и Тарасом — первый хотел посмотреть «Призрак в доспехах», чтобы потом подробно объяснить в своем бложике, насколько плох этот фильм в сравнении с анимационным оригиналом девяносто пятого года; второй тянул честной народ на «Время первых», ибо «не совсем помойное кино про советскую эпоху — нынче это редкость, достойная особого внимания». Монархист и коммунист сызнова сцепились, и точку в противостоянии поставил Владимир, как бывало и прежде:

— Сначала посмотрим, как Скарла пляшет в комбезе телесного цвета, — решил он, — потом — как наши деды превозмогают Космос. Хватит вас на два фильма, господа арестанты-киноманы? Погнали.

Через четыре часа порядочно подуставшие и сильно отвыкшие от яркого света художники, писатели, фотографы и музыканты захватили три стола-кабинки в суши-баре «Ронин» и стали дискутировать. Вернее, кто-то дискутировал, а кто-то заливал только что отснятое «первое впечатление» от «Времени первых» на YouTube через местный вай-фай.

— С каких пор в суши-барах подают «Сибирскую корону»? — хмыкнул Владимир, рассматривая стакан.

— С тех же самых, с которых в них появился скоростной инет, — буркнул Фомичев, откладывая смартфон и придвигая к себе стакан. — Знаешь что? Завтра мы едем на рыбалку!

— Ага, — вздохнул Владимир тихо, — на дельту Дона, в Рогожкино.

— Мы с братюней собираемся часов в пять утра выехать и пилить до самого Рогожкина, — не слыша друга, продолжал Фомичев, — на старое доброе местечко. Там тополь кошачий растет, старый-старый, еще батя нас туда возил. Так вот, Владик, завтра ты едешь с нами! Снасти готовы, наживка готова, транспорт готов, осталось только тебя прихватить. И пивандрия. Рад такому сюрпризу в добровольно-приказной упаковке?

Владимир не отвечал, следя за тем, как таяла пивная шапка.

— Владик, ты чего, ушел в астрал? — спросила Алена.

— В атсрал он ушел! — радостно поправил подругу толстяк.

— Хм. Пытаюсь вспомнить, сколько раз уже Кузя меня на эту рыбалку звал… Много.

Фомичев отер усы от пены.

— Нисколько. Этот раз первый. Ты чего?

— Чего-чего. Да ничего! На рыбалку, так на рыбалку! Эй, народ, я гонорар получил, всем сушей за мой счет!

— Вот это прикол!

После «Ронина» было еще несколько заведений, по мере заседания в которых ряды служителей искусства редели, и до ночи продержались только самые стойкие. Последним откололся Тарас Вырву-Глаз, которому следующим днем надо было на репетицию группы, так что тащить домой пьяного Фомичева пришлось Владимиру и Алене. Наряд косплеерши порядком пообмялся и стал выглядеть жалко, но своего возлюбленного тяжеловеса она толкала вверх по лестнице с упорством, достойным восхищения. С другой стороны бубнившего матерные частушки блогера тянул друг детства.

— Слушай, Лен, я, конечно, все понимаю, но жэковцы совсем совесть потеряли. Третий год этот проклятый лифт никак не может, ы-эх, воскреснуть из мертвых.

— Нельзя потерять то, чего никогда не было, — натужно выдохнула та, делая новый шаг. — Крепись, солдат, мы почти добрались…

— О-па… о-па… зеле-о-о-о-о-ная ограда! Девки…

Затащенный в родную двушку Фомичев был аккуратно сброшен на кровать, где благополучно захрапел. Владимир отказался от предложенного чая и оставил такую же измотанную, как и он сам, Алену, пожелав ей спокойной ночи.

— Завтра специально сниму, как он будет просыпаться с похмелья, чтобы выехать на рыбалку в пять утра, — устало улыбнулась косплеерша. — Спокойной, Владик.

Медленно спускаясь по лестнице, художник искал в карманах пачку «Донского», когда поднимавшийся навстречу человек сильно толкнул его плечом.

— Смотри куда прешь, петуч! — рыкнул этот короткостриженый тип, выдыхая облако перегара. — Не у себя дома!

— Прошу прощения, — ответил Владимир спокойно.

Сверкнув на прощанье злобным взглядом, Максим Камнев продолжил подъем на свой этаж. Шестой, как и у Кузьмы. Сегодня он еще немало выпьет.

Владимир спустился во двор девятиэтажки и, потоптавшись недолго, отбыл на луну.

Скорость его полета подразумевала воспламенение плоти от трения о воздух, но Владимир обычно игнорировал некоторые нюансы законов физики, когда выходил на низкую орбиту. Полет до луны протекал несколько минут. В принципе, можно было переместиться мгновенно, однако он предпочитал «медленный» способ.

Когда его ботинки коснулись лунного грунта, вокруг них плавно поднялись облачка пыли. Определив нужное направление, художник долгими грациозными прыжками двинулся к центру кратера Аль-Баттани С, где находилось место отдыха.

Раскладной деревянный стол для пикников и раскладная табуретка внутри незримого купола, с земным составом воздуха и земным же уровнем гравитации. На столешнице — пепельница. Переполненная. Поморщившись, Владимир отправил пепел и окурки в центр солнца.

Опустившись на табуретку, Владимир закурил и обратил взгляд к Земле. Вид этого голубого шара, наполовину светлого, наполовину темного, успокаивал и вселял надежду. С такой перспективы не были видны все проблемы, терзавшие мир и его население. Идеалистическая картина.

Художник задремал с тлеющей сигаретой в руке.

 

«Боже, царя храни! Сильный, державный…» — надрывался мобильник, нисколько не смущенный нахождением уж совсем вне зоны действия сети.

Владимир слышал, но не открывал глаз и не шевелился. Сигарета уже давно прогорела до пальцев, ибо прошло несколько часов. Маленький голубой шарик провернулся, и вскоре дома должно было наступить утро. Совсем скоро. Это утро. Опять.

— Алло?

— Владик…

Слова, пропитанные слезами. Опять.

— Алена?

— Кузю убили… Кузю…

— Крепись, скоро буду.

Он вздохнул, оставил окурок в пепельнице и вышел в вакуум.

 

Вскоре Владимир уже был у себя в квартире, копался в стенном шкафу справа от входной двери. Нужное нашлось в старой сумке от ноутбука — графический планшет фирмы «Genius», модель EasyPen M610, простенькая, дешевенькая, не самая удачная, но вполне подходящая для начинающего художника, неуверенного в призвании.

Собственно, сам планшет нужен не был. Владимир сунул себе в нагрудный карман стилус, похожий на толстую серую ручку, и вышел из дома.

Возле подъезда Кузькиной девятиэтажки стояли три полицейские машины: «уазик» и два «форда»; одна «скорая» и несколько гражданских. Поодаль собралась толпа зевак из этого и соседних дворов, бурно обсуждавшая происшествие, несмотря на такой ранний час.

Алена позвонила не только Владимиру, но он в силу обстоятельств добрался раньше Даниила, брата Кузьмы, и раньше их родителей. На место преступления его не пустили, остановили у входа как постороннего.

— Мне можно, — сказал художник, взглянув стражу порядка в глаза.

— Да, — немедленно изменил тот свое мнение, — вам можно. Проходите.

Следователь уже закончил составлять протокол и брать показания. На лестничной площадке шестого этажа оказалось не протолкнуться, но он прошел свободно. Две открытые двери соседствующих квартир, кровь на полу, выложенном мелкой кафельной плиткой. Ни тебе обведенного мелом контура тела, ни обмотанных сигнальной лентой помещений, все скучно и повседневно.

— Как это произошло? — спросил Владимир, обняв дрожавшую Алену, после того как следователь закончил.

Большую часть своей жизни Кузьма Фомичев был безобиднейшим человеком, лишь в Сети позволяя себе жечь глаголом. На просторах родного бложика равных ему не было, тиранить и унижать мог кого угодно, однако в реальной жизни слыл вполне неплохим человеком, спокойным и рассудительным, любителем поесть, выпить, посмотреть старое кино на постапокалиптическую тематику, понянчить племянницу. Порой на улице его принимали за священника богобоязненные старушки, и Кузя осенял их размашистым крестным знамением, попутно благословляя. Что было несколько неправильно с морально-этической точки зрения, зато старушки радовались.

Все несколько менялось под воздействием алкоголя. В злобного урода он Фомичева не превращал, однако делал резче и агрессивней.

В то же время в соседней квартире жил Максим Камнев, неудовлетворенный жизнью разнорабочий, склонный к алкоголизму и повышенной агрессии. Он пил и скандалил всю прошлую ночь, как это часто бывало, вымещая злобу на жене и детях. Пребывавший же в состоянии опьянения Кузьма, проснувшись, заявил, что «хватит это терпеть», и помчался тарабанить в соседскую дверь, выкрикивая оскорбления и вызовы на честный бой.

Бывший десантник Камнев открыл дверь с ножом «Оборотень НД» в руке и нанес несколько быстрых ударов в живот ночного гостя. Скончался художник на месте, до приезда «скорой», там же и задержали его убийцу, ибо тот не пытался скрыться, а вернулся на кухню допивать беленькую, вследствие чего потерял сознание.

— Здесь пока что нельзя курить, — сообщил один из полицейских, когда Владимир, выйдя из квартиры мертвого друга, вытащил пачку «Донского».

— Простите.

Убрав сигареты, он достал стилус и нажал на одну из двух кнопок, тем самым останавливая время во вселенной. Прекратили идти часы; птицы, насекомые и самолеты замерли в воздухе, каждое живое существо, каждый предмет, каждый химический процесс и физическое воздействие — все замерло, став неподвижным холстом. При этом появилось нечто вроде эфемерного интерфейса, рабочей среды графического редактора вроде тех, в которых художник привык работать. Реальность была готова к изменению.

При помощи стилуса выделив место преступления в отдельную рабочую область и сохранив ее дубликат на отдельном слое бытия, Владимир словно бы нажал на кнопку «История», что привело к появлению списка изменений, происшедших на данной рабочей области. Он выделил и удалил все из них с сего момента и вплоть до самого убийства. Фактически художник переместился назад во времени и стал присутствовать в мире двумя экземплярами. Один Владимир находился в тот момент на луне, другой оказался между Кузьмой и Камневым за миг до первого удара ножом.

Хватит нескольких секунд работы стилусом, чтобы удалить этот нож из реальности; немного больше — чтобы перерисовать весь холст мироздания, исключив из него само это событие, изменив картину судеб нескольких людей. Чтобы друг остался жив.

Владимир прекрасно это знал, ведь проходил через эти раздумья уже много раз. Поэтому теперь он просто отошел на общую лоджию, соединявшую лестничную площадку и лифт. После длительного перекура была нажата вторая кнопка стилуса, запустившая время. Владимир смотрел в ночь, слыша, как убивали Кузю, и в самый последний момент вновь остановил мир.

Когда он вернулся к квартире, над телом уже замер худощавый бледный мужчина в темном плаще. Редкие волосы, залысины, впалые щеки и острые скулы.

— Прости, но этот улов — мой.

Несколькими тычками стилуса художник вырезал душу и личность Кузьмы на отдельный слой бытия и сделал этот слой невидимым. Когда дело было сделано и время возобновило ход, тощий человек выпрямился и обратил на Владимира пару пустых глазниц.

— И чего ты пыришься на меня своими дырищами? Вали.

Смерть не пошевелился, однако его замешательство было очевидно: разнарядку на одну человеческую душу свыше спустили, факт кончины организма подтвержден, но самая душа, только что существовавшая, вдруг покинула реальность. Смерть не любил и не понимал таких выкрутасов.

— Давай, давай, уваливай под ветер, скройся в голубых далях. И чтобы я тебя рядом не видел.

Смерть ушел. Но не потому что подчинился, а потому что не видел смысла оставаться. Каждую секунду в мире умирали люди, а Смерть обязан был обеспечивать их переход за Кромку и в своем размеренном упорядоченном труде предпочитал держаться самых педантичных правил.

Но просто так он не отстанет.

 

Похороны, поминки. Все прошло быстро и сумбурно. Владимир старался быть полезным, помогать в меру сил и оказывать моральную поддержку. Когда же все осталось позади, художник вернулся к своей рутине. Сычевание в крохотной квартирке, выполнение заказов и редкие заходы на Patreon некоторое время забирали все его время. Иногда художник отправлялся на «девианты», чтобы проверить работы других авторов, на которых был подписан; периодически отписывался в БОА и поглядывал на новый дизайн «HF».

Так могло продолжаться довольно долго, но не вечно. Где-то там ждал своего часа слой бытия, в котором застыла не отбывшая за Кромку душа и полноценный слепок личности.

Владимир прикрыл и потер усталые глаза — монитор в черной комнате перенапрягал их, что грозило большим ухудшением зрения, но с этой мыслью художник примирился. Он на ощупь добрался до кухни и заварил себе чаю, который выпил на балконе, кутаясь в плед. Погода этой весной постоянно менялась, ночи были то теплыми, то холодными.

Вернувшись за стол, он вышел в Сеть и навестил личный сайт Фомичева.

Почивший комиксист имел отдел с галереями своих свежих работ, сдвоенный с бложиком. Никто еще не вывесил на лицевой странице объявления о смерти. Белый фон, несколько плашек с названиями разделов и фирменный знак Кузи, его нарисованный маскот, черный хомяк с красными глазами-бусинками.

Хмыкнув, Владимир открыл Corel Painter и начал рисовать толстого хомяка с угольно-черной шерстью и пылающими алыми глазками. Заменив обычный стилус на особый, он извлек рисунок из цифрового пространства в реальный мир, создав живое существо, после чего сделал видимым слой с душой и личностью Кузьмы и слил их воедино.

— Ох…

— Привет.

— М-мать… Владик, ты?

— Ага.

— А че ты такой здоровый?

— Это не я здоровый, Кузь, это ты мелкий. Потому что ты теперь хомяк.

— Правда? Хм. До такого я еще не допивался.

— Боюсь, дело не в выпивке.

— А как это так?

— Ох, долгая история, брат. Хочешь на Марс?

— На красную планету? Давай.

— Поехали.

 

 

Фрагмент 2

Миверна Янг и ее боевые будни

 

Мив открыла глаза и подала голосовую команду на отключение будильника. В жилом модуле зажглось освещение, заиграла приятная музыка, ИИ поинтересовался — что Мив желает на завтрак?

Прежде чем приступить к санитарным процедурам, она совершила длительную пробежку и выполнила ряд силовых упражнений. Искупанная и посвежевшая, Мив с аппетитом позавтракала и уселась в рабочее кресло. ИИ вывел на дисплей отчет о проделанных за ночь вычислениях, результаты анализов собранных образцов и рекомендации. Информация была упакована в надежный носитель и прикреплена к посыльному дрону.

— Подготовить транспорт и охрану, я выдвигаюсь к вратам для передачи данных.

— Будет исполнено, шэо-кла Янг.

База сверхдальней разведки Басилптесты в мире, условно известном как Покатангол, имела стандартную модульную конструкцию. Жилые, тренировочные, лабораторные, гаражные, заводские, а также все прочие модули крепились друг к другу в виде эргономичной системы-конструктора. По периметру ее защищало несколько автоматизированных линий обороны, над которыми парили боевые дроны. Окружающая среда, как сама по себе, так и существа, ее населявшие, были довольно враждебны, поэтому инженеры основательно потрудились, закладывая в дронов-строителей программу возведения этого комплекса.

— Вездеход и дроны сопровождения готовы к выезду, шэо-кла Янг.

Мив облачилась в скафандр личной защиты самой последней модели: белый с серебристыми блестками костюм, плотно облегавший фигуру; стеклянная сфера шлема и небольшой ранец системы жизнеобеспечения за спиной. Скафандр имел мощный автономный источник питания, при надобности генерировал силовую броню, мог исполнять роль экзоскелета и даже вспомогательного средства передвижения.

Надев на правое предплечье манжету-контроллер, проверив миниатюрный дискомет в кобуре и затянув на левом бедре ремень ножен с виброножом, Мив переместилась в гараж, где ждал приземистый восьмиколесный транспорт — мультисредовой вездеход-трансформер.

Покатангол был жарким миром, в чьих синих океанах, зеленовато-желтых небесах и ярко-красных джунглях водилось множество форм опасной жизни. Ни одна из них — по крайней мере, тех, кого успела изучить Мив, — не подавала признаков наличия разума. Однако это в принципе не мешало обитателям сего мира быть крайне искусными в охоте и убийстве.

Когда вездеход выехал за охраняемый периметр, впереди него летели три боевых дрона, сканировавших джунгли по обе стороны от дороги; за кормой транспорта парили еще два. Устроившись в кабине, Мив больше внимания уделяла дисплею, на который выводились данные сканеров, чем управлению машиной. В бортовой компьютер был загружен маршрут, так что отвлекаться на руление не стоило.

Обитатели этого мира давно заметили, что по джунглям передвигается «стая чужаков», причем по одним и тем же маршрутам, накатанным колеям, просекам. Несколько раз хищники пытались устроить на Мив засаду. Сначала до этого додумался зверь с маркером sc-2533, эдакая помесь змеи с тысяченожкой, в алом костяном панцире и с тремя голодными ртами. Следующим умником был ll-929, походивший на огромную хищную кошку в костяной броне с шипастым хребтом. Затем были fv-304, fv-307 и hq-12, — гораздо менее впечатляющие экземпляры покатангольской фауны; что характерно, тоже наделенные костяной броней. В этом мире такой вариант защиты имелся практически у всех живых существ.

— Прямо по курсу обнаружен крупный представитель фауны, шэо-кла Янг, — сообщил бортовой ИИ, — маркер bm-228. Расстояние: пять лариодов. Судя по показателям, объект пребывает в состоянии сна.

Мив тяжело вздохнула, рассматривая камень преткновения на экране.

— Прикажете инициировать боевые протоколы?

— Отставить. Проложи альтернативный маршрут.

— Слушаюсь.

Не то чтобы она слишком боялась разозлить гиганта, у басилптестийской техники хватало огневой мощи, чтобы уничтожить практически любого сухопутного хищника в этом мире, но, являясь представителем довольно миролюбивого вида, Мив чуралась излишнего насилия.

Однако же объехать проблемный участок дороги оказалось непросто. Джунгли были поделены на охотничьи угодья между многочисленными хищниками, особенности пересеченной местности тоже давали о себе знать, так что офицеру пришлось помочь машине выстроить маршрут.

— Если он не уберется, на обратном пути придется полить здоровяка жидкой молнией.

Джунгли Покатангола лишь казались бескрайними, на быстром транспорте из них можно было вырваться довольно легко, а дальше взору открывались обширные просторы саванны. В них тоже водились хищники, а также огромные травоядные, но в жаркий день и те, и другие предпочитали дремать под двойным солнцем.

Вездеход наконец вернулся на дорогу и по ней спустился с пологого холма к реке, дальнейший путь пролегал вдоль течения, и его Миверна намеревалась проделать, переведя транспорт в режим гравитационной подушки. Такой способ издавал много шума, распугивавшего фауну, быстрее расходовал заряд энергоячеек, зато не оставлял следов. Вода была неестественно синей и густой на взгляд иномирца, из нее то и дело поднимались костяные спины: шипастые, ребристые, гладкие как яйцо, сегментарные и монолитные. Сканеры дронов автоматически анализировали водные формы жизни, стремясь найти что-то неисследованное на будущее.

Цель путешествия виднелась издали, ибо громадная темная блямба правильной формы сильно выделялась на фоне бескрайнего моря оранжевых трав и ржавой почвы. То был диск радиусом в полсотни шагов, состав чьего материала до сих пор оставался неизвестен.

Когда сканеры проверили округу на предмет засад, а дроны рассредоточились, заняв оборонительные позиции, офицер сверхдальней разведки покинула вездеход и зашагала к вратам. Верхняя плоскость древнего техноартефакта находилась примерно на уровне шеи Мив, поэтому она активировала гравитон и легко запрыгнула на темную поверхность.

Насколько знали басилпы, межмировые врата были всегда. О существах, установивших эти предметы, имелись только смутные догадки, полученные из исследования других мирозданий, а также от некоего тайного источника, с которым работало мировое правительство Басилптесты. Миверна являлась офицером высокого звена, имела звание шэо-клы, считалась лучшей из лучших, прекрасно подготовленной и обученной для исследования иных реалмов, но даже она не имела доступа столь высокого уровня.

На своей родине басилпы обнаружили врата поколения назад, но, немного поэкспериментировав, решили забыть о них. Прошли века, Басилптеста стала единой, достигла пика социального и научного совершенства, накопила большой ресурсный потенциал, лишь после чего мировое правительство инициировало программу изучения других вселенных. Басилпы начали осторожно прощупывать почву, и острием их робкой экспансии стал корпус сверхдальней разведки.

Она делала это уже много раз, поэтому глаз мгновенно нашел на безукоризненно ровной поверхности единственную едва заметную впадинку шириной не больше ногтя. Приблизившись, Мив ткнула в нее кончиком носка, и поверхность разошлась, изнутри поднялся тридцатигранный терминал, на котором зажглись Знаки. Выбирая один Знак за другим, она начала выстраивать координаты межмирового перехода, а когда закончила, вдавила небольшой шар в середине терминала. Поверхность под ногами завибрировала.

Межмировые врата имели множество разных конфигураций, но принцип действия и склонность к округлости абриса у большинства конструкций были общими. Данные врата, стоило им получить действительные координаты, стали меняться, из двух противоположных концов черного диска медленно выдвигались толстые дуги, пульсировавшие от неописуемого количества энергии. Когда они соединились наверху, образовав круглую арку, во все стороны разошелся ощутимый импульс. Проход между мирами был установлен.

Мив коснулась сенсорной панели на манжете, и из вездехода вынырнул вестовой дрон с прочным баллистическим корпусом. Единственной целью этого малыша была доставка носителя информации из одного мира в другой, и так по цепочке до самой Басилптесты. Выполнять ее он мог с умопомрачительной скоростью.

— Пошел.

Дрон медленно двинулся к вратам и покинул Покатангол. Уже на той стороне, адаптировавшись к слегка измененным законам физики, он рванет с места, преодолевая скорость звука.

Запись об отправке отчетов была занесена в интерактивный журнал экспедиции. Офицер Янг еще раз нажала на центр терминала, и через миг межмировой проход погас, врата втянули в себя разделившуюся арку.

Возвращаясь на базу, Мив не обнаружила на пути bm-228.

 

Ее будни складывались из множества дел и забот, которыми разведчица занималась порой на автомате. Современные технологии выполняли большую часть работы, за ними лишь надо было временами приглядывать и инициировать этапы в правильном порядке.

Рано утром, после завтрака, Миверна, как правило, выезжала на вездеходе исследовать новые участки Покатангола, набирала образцы флоры и фауны, почву, минералы, разные непонятные диковинки. Затем все это отправлялось на базу, где проходило процедуру изучения. Умные машины анализировали состав веществ, записывали генетический код, выделяли полезную для Басилптесты информацию. Фактически главной задачей Мив был поиск полезных материалов для научных целей и пригодных пространств для колонизации.

Иногда, завершив очередной рабочий день, исследовательница иных миров поднималась на крышу основного жилого модуля и садилась на удобный стул под прозрачным куполом армированного стекла. Наблюдая закаты Покатангола, она пила горячий пруу и осознавала, что является единственным носителем разума на планете. В звездной системе. В целой вселенной. В этой вселенной. Странное чувство, завораживающее, восхищающее и пугающее одновременно.

 

Мив открыла глаза и подала голосовую команду на отключение будильника. В жилом модуле зажглось освещение, заиграла приятная музыка, ИИ поинтересовался, что Мив желает на завтрак.

— Что у нас по плану? — спросила она, покидая санитарный модуль и садясь за стол.

— Углубленная геологическая разведка в квадрате N82, шэо-кла Янг.

Закончив приготовления, Мив покинула базу и отправилась по другой дороге через джунгли. Засаду сканеры боевых дронов обнаружили за пять лариодов. Стая особей kd-50 притаилась в густых зарослях красного папоротниковидного куста, но вскоре три дрона легко ее разогнали.

Целью поездки была территория размером семь на семь квадратных лариодов, где растительная жизнь уступала главенство каменистому рельефу. Из ржавой земли высились хребты сиреневой породы, сверкавшей на солнцах подобно кварцу.

Покинувшие борт вездехода дрон-зонды в количестве десяти штук рассредоточились в радиусе лариода, опустились на землю и активировали устройства для подповерхностного зондирования.

— Инициировать трансформацию, подготовить буровых дронов.

Замерший было вездеход пришел в движение, его колеса уменьшились и втянулись внутрь корпуса, пласталевая броня изменила конфигурацию, придавая ему большую обтекаемость, там и тут возникли гусеничные траки, а в носовой части сформировалась мощная буровая установка. Вездеход перешел в форму геохода[С у б т е р р и н а, «подземная лодка».].

Опираясь на постоянно поступающие координаты, Мив принялась проделывать в земле тоннели, тогда как специальные дроны оперативно поднимали на поверхность лишнюю породу и спрыскивали стены новых проходов раствором каменной паутины. Схватывался этот материал мгновенно и обеспечивал надежную поддержку сводов.

Проведя пути ко всем интересовавшим ее местам, Мив поднялась на поверхность и отсоединила от кормовой части вездехода солидный сегмент. После быстрой трансформации он превратился в мультисредовой исследовательский экзоскафандр, на котором и продолжилась работа. Четырехрукая машина проработала в подземелье несколько часов без остановки, пока Мив не решила, что пора подниматься.

На поверхности к этому времени уже заканчивались покатангольские сумерки, долгие и прекрасные. Открыв кабину, офицер сверхдальней разведки обратила очи к небу и довольно долго сидела неподвижно. Появилось иррациональное ввиду состава атмосферы желание отключить фильтры и вдохнуть свежего вечернего воздуха.

Из размышлений вывела запищавшая манжета. Нахмурившись, Мив просмотрела короткий отчет — датчики, расставленные вокруг межмировых врат, сообщали об активации техноартефакта. ИИ базы передавал на манжету видеоизображение. Миверна Янг в реальном времени наблюдала, как сошлись над диском половинки арки и образовался стабильный переход, после чего размытая тень выпорхнула в Покатангол.

— Назад, стоп, с этого момента воспроизвести с пятикратным замедлением.

То, что в первый раз показалось тенью, при замедлении стало более узнаваемым, хоть и размытым. Если бы в процессе эволюционного развития басилпы не потеряли волосяной покров на скальпе, то сейчас волосы на ее голове зашевелились бы. Миверна никогда не встречалась с этим сама, но всех офицеров ее ранга натаскивали на распознавание… этого.

— Слушать мою команду: код сизый, реверанты!

— Инициирую форматирование баз данных, охрана опорного пункта усилена. Жду вашего возвращения, шэо-кла Янг.

— Отставить ожидание, я не вернусь. Когда и если скаут доберется до базы, разрешаю прибегнуть ко всем способам защиты, включая самоуничтожение.

— Слушаюсь, шэо-кла Янг.

Мив понимала, что последнее ее решение не было однозначным. На базе располагался основной арсенал, можно было попробовать добраться туда первой, вооружиться как следует, окопаться и ждать скаута. В том, что он непременно найдет базу, сомневаться не приходилось, но что потом? Миверна Янг отнюдь не была уверена, что сможет уничтожить реверанта, а вот он вполне мог пробиться внутрь и захватить ее. Живой. Это пугало больше всего. Отформатировать базы данных легко, но попробуй отформатировать мозг. Мив не могла представить исхода хуже, чем пытки, под которыми ей придется рассказать реверантам о Басилптесте, тем самым обрекая родной мир на жалкую и долгую агонию.

 

Следующие двое суток она провела на борту вездехода, зарывшегося под землю. Внутри этой машины имелся некоторый запас пищи и объемистые энергоячейки, позволявшие превратить вездеход в подобие полевого лагеря. ИИ сообщал о состоянии дел на базе, и пока что там было тихо.

В разных частях джунглей, саванны, скалистых гряд находились датчики и камеры, установленные для исследования фауны, теперь через них удавалось следить за перемещениями реверанта. Мотался он изрядно, проверял там и тут, убивал животных, забирая их жизненную силу, составлял карту. А потом наткнулся на дороги в лесу. Обнаружение базы стало делом тебрима [Примерно один час по-басилптестийски.].

Мив завела вездеход и приказала проложить курс к межмировым вратам. С базы начали поступать тревожные сигналы, механизм обороны вступил в бой со скаутом. Следовало торопиться.

Даже с емкостями, освобожденными от собранных образцов, вездеход двигался не слишком быстро. Его создавали для повышенной проходимости и надежности — не для гонок. Тем не менее, выбрав режим гравитационной подушки, Миверна выжимала из него все, гнала по пересеченной местности, стараясь огибать лишь логовища самых крупных и опасных тварей. База отбивалась от врага, создавая иллюзию населенности, и это давало басилпу шанс спастись самой и уберечь свой мир. Так она думала, пока сканеры не передали на бортовой компьютер информацию о приближении неизвестной техники. Над красными джунглями раздавался вой.

Два реверантских дрон-глайдера, похожих на гигантских черных москитов, стремительно настигали вездеход. Выйдя на приемлемую траекторию, они открыли огонь из длинных хоботков-лазеров. Басилптестийские дроны немедленно открыли ответный огонь, отгоняя врага. Пока вездеход мчал вперед, над ним сражались машины. Миниатюрные дроны-защитники превосходили числом, но охотники имели большую прочность и не уступали маневренностью. Силы оказались практически равны, и потому они уничтожили друг дружку.

— Шэо-кла Янг, — донесся голос ИИ, — сообщаю, что нападение отражено, враг ретировался.

Наверняка ИИ оценивал эту новость как положительную, но Мив не спешила радоваться.

— Слушай мою команду: когда прервется сигнал моих жизненных показателей, приказываю применить протокол самоуничтожения!

— Будет исполнено, шэо-кла Янг.

Пока автопилот вел машину, Мив загружала в программу новые протоколы. Наконец, загнав ее в реку, офицер покинула кабину и отсоединила модуль экзоскафандра. Из крыши корпуса вездехода выдвинулась массивная турель тяжелого дискомета; в трех местах расцвели гнезда многоствольных игольников. Вездеход тихо загудел и самостоятельно продолжил путь, в то время как его бывший пилот забралась в кабину экзоскафандра и сошла с мелководья в глубь водного потока. Расчет ее был прост: Мив надеялась выиграть еще хоть немного времени, чтобы сбежать, и пусть скаут попробует с наскока раскусить пустую машину.

Скафандр стремительно плыл среди панцирных рыб, подводных ящеров и млекопитающих, распугивая их светом прожекторов и гудением движителей. Вскоре на манжету пришло сообщение о том, что на вездеход напали и машина дает отпор. Оставалось надеяться на мощь басилптестийской техники.

Выйдя на сушу, Миверна пустила свой шагающий транспорт длинными скачками, периодически активируя гравитон. Когда сигнал вездехода оборвался, до врат оставалось еще два с половиной лариода, и офицер Янг поняла, что не успеет: ведь как только враг поймет, что воевал с наживкой, он немедленно бросится к вратам.

Из высокой травы, на расстоянии в треть лариода от врат, завывая поднялся третий дрон-глайдер — реверант предусмотрительно оставил у точки перехода собственного наблюдателя. Боевая машина молнией понеслась на перехват беглянки, издали открывая лазерный огонь. Прыжок — экзоскафандр вцепился в «москита» и накрепко примагнитился к нему, впиваясь в обшивку корпуса энергетическим резаком; один из свободных манипуляторов отвел пушку дрона, и ее заряд пропал втуне. Глайдер мотало из стороны в сторону, он пытался сбросить противника или нанести значительный ущерб, но вскоре его внутренности были расплавлены и механизмы рухнули наземь.

— Состояние? — сделала запрос Мив, едва ей удалось спихнуть деактивированного дрона.

— Заряд энергоячейки составляет сорок процентов [Главным числительным мерилом (даже в процентном эквиваленте) для басилпов является 6, а не 10, так что, в переводе на человеческий образ мысли, энергоячейка имела примерно шестьдесят восемь процентов от полного заряда.], зафиксированы повреждения машины минимальной тяжести, рекомендован профилактический ремонт.

Огромное везение. Может, в конце концов все закончится хорошо.

— Мобильность?

— Удовлетворительная.

Остаток пути она проделала в постоянной тревоге, а когда наконец добралась до врат, позади уже вновь раздавался искусственный вой. Выбравшись из кокпита, Миверна Янг пробудила терминал и начала выбирать Знаки наугад. Ни в один из исследуемых басилпами миров она бежать не могла, но решила довериться случаю. Шансы набить какой-то действующий адрес были мизерными, а шансы, что если проход все же откроется, то на другой стороне окажется пригодная для жизни среда, — и того ниже, но отчаяние не балует привередливых! Времени почти не осталось, но Мив успела закончить набор, запрыгнуть в кабину и изготовиться, когда на ее машину обрушился поток лазерных лучей. С некоторым изумлением она мысленно констатировала начало работы врат.

Будь экзоскафандр боевым, можно было бы дать достойный отпор, однако у Мив не имелось никакого оружия, и ей оставалось лишь по мере сил избегать раскаленных голубых линий, пока не истощился весь заряд энергоячейки. Силовой щит рассеялся, а взрыв экзоскафандра оказался делом нескольких метких выстрелов в кормовую часть.

Спасла последняя личная защита — персональный скафандр, генерировавший силовой доспех и помогавший двигаться на собственном гравитоне. Мив вышвырнуло наружу в потоке пламени, она сгруппировалась, перекувырнулась и оказалась на ногах. Ручной дискомет покинул кобуру и стал следовать за воющим глайдером, кружившим в вышине. Наконец машина опустилась наземь, заглохли ее двигатели и стих шум. Реверант покинул седло.

Он был выше Мив, весь в черной экзоброне, на лицевом щитке шлема светились четыре миндалевидных окуляра, а на макушке развевался плюмаж белых волос. Так и есть, легкий разведчик, скаут, не легионер. А значит, можно посопротивляться…

Импульс становления межмирового перехода прокатился по Покатанголу, и Миверна решила, что лучше все-таки бежать. Великолепным прыжком она переместилась на платформу врат и бросилась к арке. Реверант последовал за ней, быстрый и ловкий, но скованный в выборе средств: он должен был заполучить Мив живой и невредимой во что бы то ни стало.

Охотник совершил прыжок, крепкая рука схватила басилпа за плечо, скаут развернулся на пятке и швырнул ее назад. Кувырнувшись в воздухе, Миверна активировала гравитон и вновь метнулась к своей цели уже по воздуху. Из-за спины врага показалось жало на длинном металлическом хвосте и выстрелило очередью стан-импульсов. Мимо. Поняв, что чрезмерно ловкая добыча уходит, реверант помчался за ней к арке.

Ни Мив, ни ее преследователь не знали, куда вел проход, само то, что врата отозвались, что случайная комбинация Знаков оказалась действенной, являлось чудом. Но для офицера сверхдальней разведки это было и не так важно. Куда угодно, лишь бы подальше от Басилптесты! А в идеале — куда-нибудь в объятья мгновенной смерти.

 

 

Фрагмент 3

Каос Магн и его вечность, потраченная совсем не на то. Господин Блеск. Мертвый Паук. Пересмотр взглядов

 

Когда он восстал из тверди, прошли миллиарды лет. Это было точно. В первый его визит все вокруг было еще таким новым, еще таким… мертвым. Но «мертвый еще» и «мертвый уже» — это два совершенно разных качества. Условия тогда оказались совершенно непригодными для существования, повсюду кипел первобытный бульон, из которого лишь предстояло явиться будущим хозяевам мироздания. Но это было тогда. За миллиарды лет или любых других циклов, в коих каждому отдельно взятому индивиду было бы привычнее мерить время, этот мир успел прожить свою жизнь и состариться.

Когда Каос только явился в этот реалм, тогда, давным-давно, он устроился на вершине самой высокой горы и погрузился в медитативное состояние. Как оказалось, лишь для того, чтобы, очнувшись, обнаружить себя в глубинах подземных недр. На то, чтобы откопаться, ушли сутки, и вот он выступил на поверхность дряхлого мироздания и, возведя очи к темному небу, заплакал. Две слезинки проторили пути в грязи, что покрывала изможденное лицо Каоса. Первые слезы за… сколько тысяч лет? Не считая той вечности, которую он провел в медитации, естественно.

Запрокинув голову, он тихо лил слезы, раскачиваясь взад-вперед, а потом все некогда обитавшие в мире существа могли бы пожалеть, что еще не умерли, если бы действительно уже не являлись мертвыми, ибо Каос Магн закричал.

Его вопль прогибал материальную реальность мироздания, плавил ее, пускал волнами, ломал и перекручивал. Распухшее красное солнце по другую сторону планеты судорожно выплюнуло несколько протуберанцев, а последняя уцелевшая луна покрылась новыми трещинами-каньонами. Когда силы иссякли, Каос оказался на дне большого кратера с волнистыми оплавленными стенками, а эхо его крика металось по планете. Зря он это сделал.

После миллиардов лет медитации жизнь в его теле кое-как поддерживала лишь правая рука. Она одна не изменилась, не истончилась, но осталась все той же чужеродной конечностью, укрытой черным хитиновым доспехом. Некогда принадлежавшая богу, рука передавала свое бессмертие остальному телу, но продолжаться так больше не могло. Каос уткнулся лицом в землю и начал есть. Почва, камни, абсолютно все пропихивалось по пищеводу туда, где вместо желудка находилась вечная топка. Любая материя в ней расщеплялась, превращаясь в энергию.

Выев полторы тонны подножного корма, он поднялся на тощих ногах и стал выбираться из кратера. Блуждания иномирца по мертвому мирозданию заняли какое-то время. Он брел по останкам городов, безжизненным пустошам, дну высохшего моря, разглядывал крошившиеся горные хребты, крошившиеся кости, раздувшееся агонизирующее солнце, разглядывал и не думал. Ни о чем не думал. С позорными проявлениями слабости до срока было покончено, Каос Магн собирался вернуться на свою изначальную временную параллель, а для этого следовало отыскать межмировые врата.

Вперед его вела Интуиция. По крайней мере, так он привык называть то, что иные назвали бы «всезнанием».

Скитания привели иномирца к подножью действующего вулкана. Среди потоков лавы, изрыгаемых ядром, в мареве раскаленного газа он ощутил близость искомого. Врата находились глубоко под вулканической породой, и так бы им там и лежать до конца света, кабы не Каос и его аркана.

Радужки его глаз приобрели белый цвет с тонкой черной каймой, а треугольные от природы зрачки сузились до предела — аркана пробудилась. Врата в глубине дрогнули и поползли наверх, увлекаемые волей иномирца. Вскоре они распороли поверхность — те самые, через которые Магн явился в этот реалм на заре времен. Был вызван терминал и набран правильный порядок Знаков.

— Вас привлек сюда импульс?

Каос Магн обернулся и бросил взгляд на несколько сущностей, явившихся к подножью вулкана. Неясные темные силуэты, Герольды Пустоты, вестники смертной тени, следящие за увяданием мира. Здесь так давно не было никаких признаков жизни, что внезапное ее проявление смутило их и заставило прийти.

— Не волнуйтесь, меня не будет уже вот-вот.

Они не стали мешать ему, они вообще никому не желали мешать.