14:00 Владислав Конюшевский. Боевой 1918 год. Длинные версты | |
Владислав КонюшевскийБоевой 1918 год. Длинные верстыНовинка ноября
Попаданец в восемнадцатый год хоть и определился со стороной, но так и не смог заставить себя делить людей исключительно по классовому признаку. Он слишком прагматичен для подобной глупости. Да и знания будущего заставляют его искать свой путь. Поэтому Чур с одинаковой легкостью может закатать в морду как за призывы к мировой революции, так и за призывы к уничтожению Советов. Наверное, из-за этого и людей в батальон подбирает себе под стать, отталкиваясь лишь от личных качеств человека. И там уже плевать, кто это – бывший барон или вчерашний крестьянин. А кому не нравится такой подход, что же… Лучший красный командир он потому и лучший, что умеет убеждать несогласных как добрым словом, так и совсем недобрым пистолетом. Тем более что Брестский мир не был заключен, и Россия продолжает участие в Первой мировой войне. А значит, есть безусловный враг, единый для всех. Автор: Конюшевский Владислав Николаевич Редакция: Ленинград Серия: Фантастический боевик. Новая эра ISBN: 978-5-17-145807-2 Страниц: 384 Выпуск 8 Иллюстрация на обложке Ивана Хивренко Текст с задней обложки: "Три тачанки выскочили сбоку, и "максимы" загрохотали метров со ста. Я чуть было опять с лошади не кувыркнулся, и лишь через секунду дошло, что очереди идут поверх голов. Конечно - как же стрелять, когда все перемешались? Следом за первыми появились остальные пулеметные повозки, набитые морпехами, которые сразу начали орать "ура", и немцы дрогнули. Ну да - что именно происходит, дальние не видели. Зато слышали работу пулеметов и атакующий русский клич. Вполне резонно решив, что к казакам откуда-то пришла неожиданная подмога, противник попытался отступить. И вот тут "максимы" показали себя во всей красе. Пытающуюся отойти группу человек в сорок срезали вообще за несколько секунд. А потом в общую свалку врубился мой разведвзвод (пусть и не полного состава), и противник начал разбегаться, а после злых пулеметных очередей задирать руки". Содержание цикла на сайте Попаданец 1. Боевой 1918 год (2021) 2. Боевой 1918 год. Длинные вёрсты (2021) 3. Боевой 1918 год. Комбриг (2021) 
Литрес 1 Боевой 1918 год Опять попаданец. Опять в прошлое. Только все уважающие себя герои попадают в точки бифуркации истории. Этот же попал в то время, когда уже все решено и ничего нельзя изменить. Территория бывшей Российской империи. 1918 год. И что делать, если ему не нравятся ни белые, ни красные, ни даже, прости господи, зеленые. Анархисты, монархисты и прочие «исты» тоже не прельщают. Нацистов (которые еще толком и не вылупились) он вообще не переваривает. Как же быть в этом случае? Кто его знает… 2
Боевой 1918 год. Длинные версты Глава 1 Я задумчиво смотрел на возвышающуюся передо мной громаду бронепоезда PZ 12, а в голове почему-то навязчиво звучало: «Наш паровоз вперед летит…» При этом, зараза, крутилась всего одна строчка, что сильно раздражало. Тем более, что вот этот данный, конкретный, «паровоз» никуда не полетит. Вес у него не тот, чтобы летать. Сами посудите — два броневагона с орудиями и пулеметами. Еще один, чисто с пулеметами. Присутствовала даже зенитная платформа с высокими металлическими бортами, в которой, на станках, солидно направив стволы в небо, было установлено два здоровенных изделия Хайрема Максима. С калибром аж тридцать восемь миллиметров. Это уже, блин, не пулемет. Это пушка. В принципе, англичане ее так и называли — скорострельная автоматическая пушка. Или в просторечии «пом-пом». Как эту хрень называли немцы, я даже не знаю. Да и плевать, потому что до меня только сейчас стала доходить вся пикантность возникшей ситуации. Нет, мы герои. Без вопросов! Молодецким наскоком захватили целенький вражеский БеПо[1]! А вот дальше, что с ним делать? Еще пару часов назад, у меня подобных мыслей не возникало. Выпучив глаза и капая слюной думал, что вот завладеем этим трофеем и я развернусь во всю ширь своей нескромной души. Угу… сейчас! Только теперь дошло что эту штуку, помимо угля надо еще и водой заправлять. Водой! Не знаю уж с какой периодичностью, но вот большущие гусаки для заправки, торчали на каждой станции. И это, не считая постоянного ТО. Я что-то сильно сомневаюсь, что нынешняя техника обладает большим запасом надежности. Недаром, на всех остановках, вдоль составов ходят мужички с молотками и постукивают в районе колес. Да и буксы смазывают периодически. Причем, есть подозрения, что это только видимая часть обслуживания. А если учесть, что вес бронепоезда несравненно выше, чем у обычного состава, то и шаманить его надо вообще безостановочно. Вот и получается — что мы имеем? Мощную и грозную боевую единицу к которой есть экипаж (мои матросики точно разберутся со здешним вооружением). А если что — капитан Васильев им поможет. Но при этом, мы оказываемся отрезанными от технических специалистов и необходимого обслуживания. А что нас ждет? О-о-о… Думаю, что ожидает нас просто море незабываемых впечатлений. Сейчас всё тихо, потому что немцы не знают о захвате. А вот как до начальства сия весть дойдет, то полетят клочки по закоулочкам! Сдается мне что германский генералитет предпочел бы, чтобы противники им десять PZ сожгли, чем подобный конфуз. У них ведь не мешок картошки свистнули, у них целый бронепоезд отжали. Над такими вояками, даже турки ржать будут. И это залет столь грандиозного масштаба, что известие о случившимся эпичном фэйле, обязательно, в конечном итоге, дойдет до самого кайзера. Тогда полетят головы всего здешнего начальства. А значит, что местное командование, предчувствуя размеры возможной экзекуции, гонять нас начнет страстно и самозабвенно. Сразу, без раскачки. Задействовав в этом все что можно, включая артиллерию и авиацию. Я даже допускаю применение химии (тем более что сейчас она вовсе не под запретом). Нам же и уйти некуда. Ведь как пел один телевизионный повар — «поезд проедет, лишь там, где проложен путь». Поэтому сейчас, чувствовал острый дискомфорт, осознавая себя мужиком, поймавшим медведя. Да и прорезавшаяся интуиция, весьма тревожно попискивала, подавая панические сигналы в подкорку. Дескать, начнем просто так прорываться, устраивая стрельбу на станциях — фиг у нас это получится. Так… и что же мы можем сделать? Ухватив кончик мысли, я закурил и стал обдумывать постепенно складывающийся план. По мере обдумывания, настроение повышалось, а задолбавшая вконец мелодия, про «паровоз до коммуны», неожиданно сменилась на «звенели колеса, летели вагоны». Мда… с железнодорожной тематики соскочить не получилось, хорошо эта хоть не раздражает. Я ее даже машинально насвистывать начал, но был отвлечен Трофимовым, ловко соскочившим с высокого порога броневагона. Заместитель, вытирая руки какой-то тряпкой, хлопнув по серому борту, удовлетворенно констатировал: — Полна коробочка! И БК и все остальное… Представляешь, у них даже огнетушители комплектные и полные! Эх, как же я по «железу»[2] соскучился! Вот теперь развернемся! Покачав головой, я возразил: — Не развернемся. И выложил заму все свои опасения. Глядя на унылого командира, Гришка тоже растерялся: — Так что, все зря? Теперь нам эту красоту подрывать и самим уходить? Я вздохнул: — Вообще, у нас есть два варианта. Первый — снять все что можно с этой бронедуры и валить из города. Разумеется, предварительно подорвав БП. И второй вариант — прорываться на нем к своим. Тут же сравнительно недалеко — меньше сотни километров. Но чтобы узнать, есть ли хоть какая-то возможность этого прорыва, мне нужны здешние железнодорожники. Вы же там кого-то из них прихватили? Вот и хорошо. Пойдем пообщаемся. А потом уже будем решать, что делать. По пути, отдав кое-какие распоряжения, мы двинули в здание вокзала. Задержанных оказалось четверо. Заместитель начальника станции (или как сейчас говорят — «товарищ начальника»), двое хмурых обходчиков и прилизанный, трясущийся словно осиновый лист, билетёр. Оставив для беседы начальство, остальных отпустили и приступили к предметному разговору. Зам, мужчина лет сорока в форменном мундире и с рыжеватыми «английскими» усами, вид имел несколько испуганный, но на контакт шел охотно. Он же сразу и указал на главную проблему, которая оказалась даже не только в воде или обслуживании, а в стрелочных переводах. И если они будут переведены куда-то не туда, то нас могут или загнать в тупик или направить на другие пути. Особенно это актуально для станции Обилово. А так — имея в наличии два немецких паровоза (один бронированный, а второй для тяги вне боя) нам должно хватить ресурсов, экономичным ходом и с опытными машинистами, добраться до своих. Хотя лично он, несколько беспокоится из-за воды. Топлива нам хватит с большим запасом. Но вот водой, все-таки очень желательно заправиться где-то километров через пятьдесят. Вернее, окончательно переставший меня бояться Игорь Ильич, категорически настаивал на этой заправке. А то выкипит паровоз как чайник, и встанем мы посередине перегона. Еще был поднят вопрос расписания движения составов на этой ветке. Но до утра, насколько он знает, плановых рейсов не ожидалось, а насчет внеплановых сказать невозможно, потому что нет связи. Так, про воду понятно — будем решать на месте. Но вот стрелки, или как их назвал профессионал — стрелочные переводы, это геморрой… На мой резонный вопрос — кто может быть в курсе, что и куда переводить на всем протяжении пути, Ильич, пожав плечами ответил, что обычно люди знают лишь свой участок работы. Охреневая от возникающих одна за другой проблем, я уже было решил плюнуть на все и просто подорвать БП к чертовой матери, как железнодорожник, хлопнув ладонью по лбу, вспомнил про одного здешнего пенсионера — Василия Августовича Комаровского. Тот служил инспектором путей и когда вышел в отставку, начальство локтем перекрестилось. Перекрестилось из-за того, что Августович, при активной рабочей жизни был ярым трудоголиком и лез вообще во все дела, отличаясь при этом крайней скрупулёзностью и вздорностью характера. Вот он, скорее всего, мог решить наш вопрос. Единственное препятствие, которое может перед нами возникнуть это, как говорилось выше, возраст и характер пациента. Уточнив адрес, дал указание ребятам доставить сюда (особо уточнил, что со всем вежеством и любовью) заслуженного пенсионера. После чего перешел к решению следующей задачи. Для моей задумки, было необходимо чтобы вместе с нами уходило половина взвода разведки. Но с имеющейся техникой, такого не получится. Лошади тупо не влезут на БП. Поэтому, нам были нужны два вагона (те, где сорок человек или восемь лошадей), цистерна и паровоз. Паровоз был необходим чтобы не перегружать свои, так как чем больше нагрузка, тем больше расход. Ну а цистерна для воды, потому что на станциях, нам заправляться будет вовсе не с руки. Для этого планировалось останавливаться на перегоне и использовать ручную помпу, которую думал экспроприировать у здешних пожарных. Когда казарму тушили, я у них три штуки видел. И наверняка, в загашнике что-то имеют. Так что огнеборцев, совсем уж без инструментов не оставим… Но дальше разговор прервался, так как через часовых (которые выполняли мое распоряжение пропускать работников железной дороги) прошел еще один носитель мундира. При его появлении зам тут же вскочил, а тот, царственно кивнув, брезгливо отряхнул платочком сидение стула и поддернув штанины форменных брюк, уселся. После чего, окинув нас непонятным взглядом, выдал: — Здравствуйте, господа. Я начальник станции Дьяково — Геннадий Поликарпович Тучнов. Чем могу быть полезен? Гриня не утерпел и поправил: — Не господа, а товарищи. Господ еще в прошлом году отменили! Тучнов фыркнул: — Конечно, конечно. Так что же «товарищам» здесь понадобилось? При слове «товарищи» он так кривил губы, что было понятно — красные ему где-то сильно занозили. Ну или просто человек имеет с ними столь сильные разногласия, что прямо кушать не может. Честно говоря, его сексуальные, в смысле политические предпочтения, мне были глубоко по барабану. Главное, чтобы подсобил. А там пусть хоть весь искривиться. Тем более, что сейчас мы действуем против немцев и по логике, любой гражданин страны должен стремиться помочь в борьбе с оккупантами. Невзирая на собственные цветовые предпочтения. Но Геннадий Поликарпович, очевидно считал по-другому, так как на мои запросы он категорично выдал, что ни вагонов, ни паровозов на станции нет. Вот нет и все тут. И угля нету. Может предложить лишь дрова. Правда, они несколько подгнившие, но уж чем богаты… Его помощник при этом лишь вздыхал, глядя куда-то в сторону. Очевидно, что Тучнов здесь всех держит в ежовых рукавицах, поэтому при нем подчиненные предпочитают помалкивать. Я уже было собрался выставить начальника вон и плотно поговорить с его замом, как распахнулась дверь, а на пороге появился сияющий комиссар. Щурясь в свете керосинок (во дворе уже были густые сумерки) Лапин объявил: — Нашел! В депо сейчас стоит два паровоза! У оного крышка котла снята, а второй на вид вполне целенький! И теплушки за забором видел. Штук пять. Я вопросительно посмотрел на Тучнова, но тот лишь бровью повел, лениво пояснив: — Это подвижной состав, находящийся на плановом ремонте. И паровозы, и вагоны. Поэтому вам было сказано, что ничего нет. Просто не уточняя насчет того, что ремонтируется. Нутром чувствуя, что этот хмырь в чем-то врет, вежливо поинтересовался: — Возможно ли как-то ускорить ремонт? Понимаете, нам очень нужны эти вагоны и паровоз. В противном случае, шансы перегнать трофейный бронепоезд в расположение наших войск, будут исчезающе малы. Начальник, чуть прищурившись уточнил: — Говоря — наших войск вы имеете в виду красные отряды? Не став уточнять различие между отрядами и той силой что советы собрали под Таганрогом, я кивнул. А Геннадий Поликарпович, вздохнув с фальшивым (это я точно ощутил) сожалением, развел руками: — Поверьте, всем сердцем желаю вам помочь, но плановый ремонт обычно длится от десяти дней, до двух недель. Даже прилагая все силы, быстрее чем за неделю, нашим ремонтникам не справиться. Но, насколько я понял, столько времени вы ждать не сможете? Во дает! Так рисково и тонко троллить «лапотников» не каждый решиться. Ишь ты — подождать. Понимает ведь, гад, что у нас задница горит и каждый час на счету. Но формально поводу к придиркам не дает. Ладно… значит будем воздействовать по-другому. Уныло глядя на собеседника, я согласился: — Не сможем… — и уже совсем другим тоном обратился к комиссару — Угольные склады проверили? Лапин кивнул: — Да. Нашли один почти полный, так что насчет топлива можно не волноваться. Все, попался козлина! В принципе я и не сомневался в наличии нормального топлива на станции. Сюда целый немецкий PZ пригнали и что, его дровами кормить станут? Ага — сейчас! Поэтому, когда важный начальник ляпнул что у него нет угля, я внутренне возрадовался, но виду не подал. Зато теперь, он у меня на крючке и можно давить саботажника без оглядки. В общем, когда я после слов комиссара глянул на Тучнова, тот, откинулся на спинку так, что стул протестующе затрещал. Трофимов же, взглядом себя не ограничил и пойдя красными пятнами зашипел: — Только дрова, говоришь? И те гнилые? Да я тебя, сука… Гришка уже потянулся к пистолету, поэтому пришлось вмешаться: — Отставить! — и глядя в переносье побледневшему начальнику станции, размерным тоном продолжил — Судя по всему, из опасения, что красные могут применить этот бронепоезд против белых, вы предпочли, чтобы он вообще остался у немцев. Если первое опасение я еще могу понять, то второе желание неприемлемо. Более того — преступно. В военное время это называется «саботаж» и карается без жалости. Поэтому сейчас мы возьмем пленных машинистов и пойдем в депо. Не желают русские своим помогать, значит помогут немцы! Эти парни очень жить хотят, поэтому, будут стараться изо всех сил. И если у них получится завести паровоз, то я лично присобачу тебя к передней тележке и поедешь ты как свадебный пупс, до самого Таганрога. По пути нам наверняка предстоят бои, так что не обессудь — что доедет то доедет! Если паровозы действительно в хлам, займемся чисто вагонами. За каждый найденный целый вагон, буду стрелять тебе в ногу. Патроны у меня девять миллиметров, с хорошим останавливающим действием. Поэтому ты вряд ли выдержишь больше двух-трех попаданий. Сдохнешь от болевого шока. Помощник начальника, после этих слов икнул, а я, глядя как по щеке Тучнова, несмотря на прохладный вечер, одна за другой побежали капли пота, продолжил: — Есть альтернатива. Ты сейчас выворачиваешься наизнанку и через три часа, мы перед собой видим паровоз с двумя вагонами и цистерной. Тогда я тебя просто отпускаю домой. Твое решение? Уже вовсе не блестящий, а какой-то внезапно помятый Геннадий Поликарпович, молитвенно сложил руки: — Позвольте, но у нас действительно нет цистерн! Совершенно! Покладисто кивнув, я откорректировал: — Тогда две платформы на которые нагрузят бочки с водой. Платформы блиндировать шпалами, чтобы нам бочки пулями не пробили. И еще — тот паровоз, что в депо, он на ходу? И теплушки нормальные? Начальник потерянно кивнул, поясняя: — Овечка[3], действительно была в ремонте. Только завтра должна выходить на ходовые испытания… Ну и в вагонах, необходимо смазку поменять. — тут он вскинул на меня начавшие косить глаза и практически возопил — Но ведь для подготовки всего этого нужны люди! Специалисты! Да и бочки… У нас же не бондарная мастерская! Я согласился: — Конечно. Вот вы и соберете нужных людей, и необходимые материалы. В помощь вам определят конвой, а у вас будет целых три часа для сдачи работ. И мой вам совет — не теряйте времени! Тучнов после моих слов подскочил и ломанулся было на выход, так что пришлось придержать внезапно воспылавшего трудовым энтузиазмом начальника. Как и обещалось — к нему был приставлен конвой в составе половины отделения. И чтобы сам Геннадий внезапно не растворился в ночной тьме, и чтобы вопросы ему помогали решать, если кто-то где-то заартачится. Помощник, что характерно, не бросил шефа в беде, а удалился вместе с ним. Трофимов же, лишь сплюнул вслед поблекшему повелителю семафоров и, закуривая, с чувством сказал: — Чур, но ведь это же враг! А ты его отпустить пообещал. Как же так? Такого ж не переделать. Он до конца своих дней нам гадить будет. Шлепнуть гада и вся недолга! Я вздохнул: — Согласен — враг. Но как сказал один умный человек: враг со временем может стать другом. Или враги будут мешать друг-другу. А мертвец, он бесполезен… Гриня от неожиданности закашлялся и сморщив лицо, произнес: — Вот ты иногда как скажешь… Но спорить готов — этот господинчик, точно другом не станет… — после чего, задумчиво затягиваясь, продолжил — Интересно, на что он вообще рассчитывал, когда нам про паровозы и уголь, турусы на колесах разводил? Вместо меня, ответил комиссар: — На нашу лень и некомпетентность. Тут ведь рядом два склада почти пустыми стояли. Так — только дров немного. А который с углем, он самый дальний отсюда. Мы пока до него через рельсы топали, чуть ноги в сумерках не переломали. Поленились — ничего бы и не нашли. Ну и еще начальник не учел, что немецких машинистов для проверки транспорта задействуем. Мы то сами в паровозах ни бум-бум, поэтому он смело говорил, что они не в порядке. Как проверить? Только если искать местных рабочих-ремонтников. А где их искать, когда уже ночь во дворе? Кто нам их адрес подскажет? И если даже подскажет — пока их еще найдем… Да вроде и смысла не было Тучнову нам врать. Так что для себя, этот человек все правильно рассчитал. Гришка припечатал: — Гнида он! Командир, может, все-таки, к стенке контру? Я отрицательно качнул головой: — Не выйдет. Ему жизнь обещана, если ко времени управиться. Да и вообще — расстрел гражданских без суда и следствия, очень сильно скажется на нашем имидже. — На чем?! Сделав значимое лицо, я поднял палец и учительским тоном произнес: — Образно говоря — светлый облик пламенного революционного бойца от этого сильно пострадает. Сейчас мы кто? Правильно — беззаветные борцы за дело революции и люди, воюющие с немецко-фа… э-э-э… с немецкими оккупантами. Вот народ к нам и тянется. Даже те, кто до этого колебался. А начни мы расстреливать налево-направо, потеряем их поддержку. Понял? Трофимов на какое-то время задумался, а потом неожиданно выкатил претензию: — Знаешь, Чур, когда ты начинаешь говорить словно комиссар, про «беззаветных бойцов» или «светлый облик» нутром чую, что ехидничаешь. У него это от души получается, а ты явно что-то другое имеешь ввиду. Я отмахнулся: — Просто пафоса не люблю, поэтому и ёрничаю. А насчет «к стенке», объясняю на пальцах — если мы начнем стрелять всех, кто нам не нравится, то в глазах людей, ничем не будем отличаться от бандитов. Не взирая ни на какие лозунги. А это тупо обидно. Да и чревато нехорошими последствиями. Поэтому, надо придерживаться правил. Все-таки мы государственные люди, а не романтики, мля, с большой дороги… Гриня ехидно оскалился: — Да? А как же «пастушок», про которого ты рассказывал? Да и этого контру, тоже обещал к паровозу привязать. Он ведь чуть не обделался. У тебя настолько суровый вид был, что я и сам в это поверил. — Ты теплое с мягким не путай. «Пастушок» — это суровая военная необходимость, от которой зависит выполнение задачи и жизнь всего отряда. А запугивание при нежелании сотрудничать, является нормальной практикой. Тем более, что его заместитель все видел и слышал. А когда завтра увидит целенького начальника, то выводы свои сделает. И другим расскажет, что мы даже явного саботажника не кокнули, а отпустили живым и здоровым. В этот момент, за дверями послышался шум голосов и вошедшие в помещение взводные, автоматически прекратили нашу беседу. Ну а когда все разместились, я стал выкладывать свои мысли о будущей операции. Изначально задумка была такая — батальон разделяется. С бронепоездом уходит не более пятнадцати — двадцати человек в самом БП и половина взвода разведчиков. Разведку думал задействовать в проверенном деле — валить телеграфные столбы. А двадцать человек, чисто для того чтобы можно было отбить попытку захвата бронепоезда какой-нибудь шальной группой противника. Говорю про шальную группу потому, что если мы влетим не случайно, а засада будет подготовлена, то всего батальона не хватит чтобы отбиться. Тогда останется лишь подорвать боезапас (саперы должны заложить взрывчатку прямо сейчас, так чтобы оставалось лишь поджечь огнепроводные шнуры) и попытаться валить на своих двоих. Уже на этом этапе начались корректировки. Ранее, я дал распоряжение обыскать трупы тех немцев, которые легли при прорыве из горящей казармы. Там штук пять было в характерных кожаных куртках, и я вполне резонно посчитал что это командный состав PZ 12. Как выяснилось — не ошибся и мне притащили документы с планшеткой. Пользуясь тем, что народ начал между собой спорить относительно плана, я занялся быстрой проверкой бумаг. Особо порадовала карта с отметкой конечного пункта и бумага, где было сказано, что завтра, к двенадцати часам дня, гауптман Фольге (командир бронепоезда) должен прибыть в распоряжение оберста Герста. То есть, времени у меня было даже несколько больше, чем рассчитывалось. Но когда я говорил, что смотрел бумаги, это не значит, что выпал из процесса обсуждения. Нет, слушал вставлял реплики и потихоньку стало вырисовываться нечто более-менее удобоваримое. Наглое, нахальное, но вполне в духе моих сорвиголов. А главное, что при этом интуиция перестала подавать панические сигналы. Не было ощущения, как тогда на территории красновцев — двинем степью, там и останемся. Нет. Лишь легкое беспокойство не более того что ощущалось при взятии Дьяково. В общем решили — все, кто пойдет с БП будут во вражеской форме. Второе — Берг в обязательном порядке едет с нами, так как знает язык противника в совершенстве. Барона будем использовать для общения с фрицами. Остальные (это отделение автоматчиков, два грамотных пулеметчика Михайловского, пара саперов и трое морпехов, которые в свою бытность были комендорами на корабле) будут сидеть внутри и не высовываться. Разве что пара автоматчиков нужна для контроля немецких машинистов. Но они тоже, из кабины выходить не будут. Ну а разведчики вовсе не понадобятся, так как проскочить необходимые километры, мы собирались быстро и тихо. Не нарушая спокойное течение жизни, обрывами связи. При этом, заправку водой планировали вполне официально получить на одной из станций. Документы-то у нас на руках, а то, что идем без расписания, так это внезапная служебная необходимость. А весь остальной батальон временно переходит под командование Михайловского. Просто Трофимов, так орал и пучил глаза, что я даже не особо возражал, когда он собрался ехать со мной. Не возражал в основном, потому что у Гришки шило в заднице и десять дней (срок ожидания нас в той балке, где мы до этого останавливались) он не выдержит. Обязательно куда-нибудь влезет. Михайловский же, парень дисциплинированный и на пару с комиссаром сделают все как надо. В общем, решили, что батальон, забрав добытые на складах ништяки, уйдет к точке ожидания. Так же решили, что Виктор прямо сейчас заменит часть наших пулеметов на трофейные, сняв их с БП. Тогда и с патронами вопрос отпадет. Все менять не стоило, так как по возвращении к нашим, где мы для «MG 08» боеприпасы искать будем? Там и русские патроны дефицит, а уж немецкие… Еще я хотел, чтобы один «пом-пом» забрал себе Васильев. Да тяжелый. Да неудобный. Но поставим его на грузовик и с этой хреновиной, нам никакой «железный капут» не страшен. Пленных решили взять с собой. Их-то и было человек тридцать. В основном — кладовщики, недобитая часть перегонной команды, да жалкие остатки гарнизона. В расход пускать фрицев вроде не с руки, а так — свяжем и заткнув рты, упакуем в артвагон. За три-четыре часа, (столько займет дорога по моим оптимистическим прикидкам) с ними ничего не случится. Тут может возникнуть вопрос — а какого хрена командир бросает свое подразделение и сам отправляется вояжировать? Хм… здесь, скорее, политическая необходимость. Понимаю, что так поступать неправильно, но Седой, при каждой встрече, настойчиво говорил, что я должен как можно быстрее делать себе имя. Такое, блин, чтобы народ песни слагать начал. И если у меня это получится, то в дальнейшем работать станет проще. Несравненно проще, так как самые разнообразные партийные члены, да прочие деятели революции, десять раз подумают прежде, чем начнут катить бочку на прославленного героя войны. А катить начнут обязательно, потому что в низах остаться у меня не выйдет, а наверху грызут друг друга чище скорпионов. Жилин аж, по-моему, опять седеть начал, с безостановочных разборок между соратниками. Поэтому и надо сделать так, чтобы ни у кого из этих хмырей, не возникало вопросов типа — «ты кто вообще такой»? Вот поэтому, я должен присутствовать при передаче бронепоезда красным. Ради такого дела наверняка и фотографы будут и кинохроника. Про газетчиков, вообще молчу. Так что обязательно надо лично лицом на публике поторговать. Ведь одно дело, когда сообщат — «батальоном товарища Чура был захвачен и переправлен Советскому командованию, кайзеровский бронепоезд». И совсем по-другому звучит — «товарищ Чур, со своими героическими морскими пехотинцами, привел захваченный германский бронепоезд в расположение наших войск». Вот вроде одно и тоже, да не то. Ну и не менее важное — как я уже говорил, люди сейчас настроены так, что личная храбрость ценится даже выше общей военной грамотности. Поэтому, необходимо соответствовать чаяниям. Ведь ни у кого из моих ребят, во время обсуждения даже не возникло вопроса — куда ты прешь, командир? Наоборот, если дело опасное, то командир на лихом коне должен воодушевлять людей примером! А если бы я сейчас не планировал ехать, то и смотреть стали бы подозрительно — не струсил ли комбат? Иди потом доказывай, что ты не верблюд… В общем, план был принят к исполнению, и все занялись делом. Пока Михайловский сотоварищи чуть не с урчанием меняли свое вооружение, я объяснял безлошадному шОфферу, как водить мотоцикл. Не хотелось бросать столь замечательное средство передвижения только из-за того, что им рулить кроме меня никто не умеет. Тем более, что горючего хватало. Техники на станции больше не обнаружилось (кроме трех велосипедов) а вот горючее нашли. Так что и мотик, и грузовик, у нас еще долго кататься смогут. В самый разгар обучения, когда я уже стал подумывать, что запрячь лошадь к байку будет наиболее верным решением, в гомон окружающей суеты, ворвался скрипучий голос: — Хватит меня подгонять, пся крев! Я и так быстро двигаюсь! Оглянувшись, увидел, как с нашей подъехавшей пролетки, соскакивают два бойца и чуть не под руки выводят какого-то старикана, с шикарной раздоенной бородой. Бородач, ступив на землю, царственным движением отмахнулся от бойцов и глядя на Лапина (который в этот момент выглядел наиболее представительно) спросил: — Это к вам меня должны были доставить, вон те нетерпеливые сопляки? Я, оттряхнув руки шагнул вперед и четко козырнув, представился: — Командир подразделения Красной Армии — Чур. А вы, судя по всему, Василий Августович Комаровский? Дед, окинув меня изучающим взглядом подтвердил: — Вы не ошиблись. — после чего решил уточнить — Красная Армия, сиречь армия России? Или это название какого-то уездного формирования? Улыбнувшись, ответил: — Никак нет. Не уездное. Мы являемся боевым подразделением Российской Советской Социалистической Республики. Той самой, которая от Малороссии до Дальнего Востока[4]. Комаровский задумчиво пожевал губами, пробурчав: — И вот приспичило же этим идиотам, во время войны разгонять одну армию, чтобы после набирать другую… А потом, уставившись на громаду бронепоезда одобрительно хмыкнул и продолжил: — Хм… видя этот новенький немецкий БП и вас возле него, я кажется догадываюсь зачем меня выдернули из постели. В связи с этим, господа, возникает вопрос — куда именно вы хотите перегнать сей бронепоезд? Надеюсь, в ваших военных головах не возникло желания кататься на нем у немцев в тылу? Сразу скажу — это глупость. И продлиться она, максимум пару дней. А может и лишь до завтра.
Рейтинг: 5/2
| |
| Всего комментариев: 0 | |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ rel="nofollow" Регистрация | Вход ]
[ rel="nofollow" Регистрация | Вход ]