Сергей Мартин. Потерянный рай

ОТ АВТОРА.

 

Уважаемые и дорогие читатели!

Прежде чем вы прочтёте этот роман, я хотел бы вкратце пояснить Вам, что подвигло меня на его написание, в чём основная идея этого произведения, что именно я хотел выразить, приступая к его созданию. Надеюсь, мои пояснения помогут Вам правильно воспринять этот эпичный опус, как занимательное чтиво с одной стороны, так и "пищу для ума" с другой. Возможно, кто-то из Вас почувствует и поймёт нечто большее, глубинное, нежели лежащее на поверхности. Таким читателям я буду особо рад и благодарен.

И так, о чём этот роман? Однозначно ответить так прямо в двух фразах даже я сам затрудняюсь. Наверное, стоит начать с того, что в наше время существует немало противоречивых научных гипотез о возникновении и эволюции нашей Земли, Космоса, Вселенной, Человека, об их прошлом, настоящем и будущем…

Одними из наиболее "горячих", популярных и спорных тем давно стали гипотезы о "внезапной" гибели динозавров и многих других видов животных и растений, о возникновении человечества и её древних цивилизаций, о пришельцах из космоса и их влиянии на историю Человека и Земли. Я бы особо отметил и то, что и сам Человек остаётся "терра инкогнито" для самого себя. Человек столь же необъятен и не познан самим собой, как космос… Но начнём по порядку.

Давайте вспомним несколько основных тем, затронутых выше. Наверное, тема вымирания динозавров уже набила оскомину многим, если так можно выразиться. Много копий сломано учёными и околонаучной братией в споре о том, что послужило причиной этому весьма далёкому, но всё же отчасти печальному событию. Напомню, что основные баталии по этой теме развернулись между сторонниками гипотез о падении гигантского метеорита, о вулканической активности с быстрым изменением состава атмосферы и климата, о резкой перемены магнитных полюсов, а также некоторых других, более экзотичных. Пока превалирует идея о падении метеорита. Есть достаточные убедительные аргументы на этот счёт. НО… Да, есть и большое НО. Даже сами учёные, отстаивающие эту гипотезу, не уверены на все 100% в её абсолютной верности (в противном случае гипотеза стала бы доказанной теорией). Подобным образом дела обстоят и с другими гипотезами. В своём романе я выдвигаю ещё одну, быть может спорную и неожиданную, гипотезу о техногенной природе катастрофы, которая также имеет право на жизнь, пока не доказано что-то другое. Но об этом чуть позже.

Ещё одной темой для бесконечных дискуссий, споров и "перетягивания канатов" является гипотеза о происхождении человечества и "теория эволюции Дарвина". В настоящее время уже доказано, что Человек произошёл не от обезьяны. Очень многие выдающиеся учёные ставят под сомнение теорию Дарвина, как непогрешимый постулат. Слишком много фактов, накопившихся в естествознании, противоречат этой теории. Скорее "теория эволюции" является частным случаем более глобальной и верной теории о том, что создание и развитие (то есть эволюция) всего живого на Земле (и, наверное, во вселенной) было и остаётся результатом желания и воли Творца или надмирного Разума (его проще называть Богом). Здесь мы тоже можем наблюдать горячие стычки между нынешними "жрецами науки", которые также не могут дать однозначного ответа на многие актуальные и фундаментальные вопросы. Многие факты (возможно, спорные) говорят о том, что человечество возникло задолго до того трагического рубежа в 65 миллионов лет назад, когда, возможно, произошла глобальная катастрофа в связи с падением метеорита или по иной причине. В интернете можно отыскать немало публикаций, также достаточно убедительно говорящих в пользу этого (например, об окаменелых отпечатках стоп человека, идущих рядом со следами лап динозавров; об артефактах техногенной цивилизации, найденных в угольных пластах и многое другое, о чём я не буду писать здесь подробно).

В своём романе я попытался обрисовать своё видение на историю человечества и Земли, мысленно абстрагируясь на миллионы лет назад, когда человеческая цивилизация сосуществовала с животным миром периода позднего мела, то есть в эпоху заката динозавров. Но в этой книге, мои дорогие читатели, Вы найдёте немало другого интересного и занимательного, наряду с тем, что принято называть приключениями, технофэнтэзи, научной фантастикой, боевиками и "космооперой". Надеюсь, Вам понравится эта книга, и Вы проведёте немало увлекательных вечеров с чашкой чая или кофе, как в старые добрые времена предпочтя книгу телевизионному "ящику".

С наилучшими пожеланиями и увлекательного чтения всем Вам,

Сергей Мартин.

 

ПРОЛОГ.

 

Сквозь густую дымку тумана первые робкие лучи восходящего солнца едва пробивались, и ночь нехотя отползала во временные убежища в глубоких оврагах и ущельях, за хребтами гор и скалами, в густых лесах, куда ещё не проникали её заклятые враги. Новый день вставал над Землёй, и мириады её обитателей тоже пробуждались к новому периоду активности и жизнедеятельности.

От самой маленькой букашки и до самых крупных зверей, включая "венца" творения – Человека, все подчинялись давным-давно заданному ритму жизни. Ночь сменялась днём, день сменялся ночью. Времена года также неумолимо и регулярно сменяли друг друга.

Лишь только утро стало брать верх над ночью, как среди лесов, саванного редколесья и на побережьях послышались людские голоса. Труд был святой обязанностью каждого члена человеческих общин. Мужчины уходили на охоту или рыбалку, что-то мастерили и добывали руды и металлы, мастерили орудия и приспособления, женщины пряли нити, выделывали ткани и шкуры, шили одежду и обувь, подростки собирали фрукты и овощи, искали съедобные травы и коренья, ухаживали за посадками. Даже малыши участвовали в этом процессе, оказывая посильную помощь старшим. За многие тысячи поколений человеческая цивилизация превратила в рай места своего проживания, бережно относясь к природе и беря у неё лишь столько плодов, сколько требовалось для своего скромного и бережливого существования.

Но где-то за океаном существовала другая цивилизация, где правили другие законы и мораль, антагонистичные идеалистическому устройству общества, основанного на принципах гуманизма, самосовершенствования человека и самоограничения в потребностях и росте численности своих поселений…

Рано или поздно между этими двумя ветвями человечества должен был произойти конфликт, и этот вирус непримиримой вражды и братоубийственной войны уже витал в атмосфере, но лишь только "Избранные" могли почувствовать надвигающуюся беду и катастрофу.

 

В небольшом посёлке на побережье океана день за днём текла обычная жизнь, полная своих радостей и печалей, надежд и тревог, любви и дружеского участия…

Где-то слышались детские голоса и смех, возня малышей под присмотром "нянек", пение девушек, занятых прядением тканей и шитьём, довольное фырчанье домашних животных, получивших в стойлах обильные порции корма. Из ночной охоты возвращались самые опытные следопыты-охотники, неся на плечах, подвешенную к крепким жердям, богатую добычу – сытный обед для всей общины.

– Этрис! Поторопись! Твоя жена рожает! – послышался радостный крик одной из женщин, повстречавшей на тропе добытчиков.

– О, хвала Творцу! Благодарю за радостную весть, Иллура, – ответил Этрис, и заспешил вместе с товарищем к большому одноэтажному срубу – хранилищу продовольственных запасов общины.

Едва они сдали "в общий котёл" свою добычу, Этрис поспешил к дому главной знахарки и лекаря – бабушки Айры, где происходили роды его жены Велины. Ещё не добежав до скромного дома, он услышал крик Велины, а затем и младенца.

На пороге дома появилась помощница целительницы.

– Кто? – взволнованно спросил Этрис.

– Сын, – ответила женщина. – У тебя родился здоровый мальчик, Этрис.

– Сын! – ликующе воскликнул мужчина. – Эйвен! Эй-вен!!! Хвала Творцу! У меня есть сын!…

 

Часть 1. ЭЙВЕН ИЗ ФАРО-ПРОТЕРА.

 

Глава 1.

 

1.

 

Утренний бриз заметно слабел, и лёгкий флип уже не летел над пологими волнами, а лениво соскальзывал с них с тихим ворчливым шипением. Он словно нехотя покидал безопасную гавань, оставшуюся где-то далеко позади, у самой кромки горизонта, над которой темнела узкая полоска берега. Кучевые облака, висевшие над побережьем на рассвете и вызывавшие беспокойство, бесследно улетучились, так и не пролившись ливнем, и теперь над бескрайним морем повис неосязаемый чистейший купол небес, по которому взбиралось всё выше и выше пылающее расплавленным золотом солнце.

От нестерпимо яркого сияния светила в уголках глаз выступили слёзы, и Эйвен перевёл взгляд на верхушку ветровой ловушки, на краю которой невозмутимо сидел Хугг, усердно несущий вахту вперёдсмотрящего. В ярких лучах плотное и гладкое, словно литое, иссиня-чёрное оперение птицы блестело и отливало всеми цветами радуги. Эйвен прислушался к мерному хлопанью лопастей внутри трубы ветроловушки и прикинул в уме обороты движителя.

– Не больше тридцати… – констатировал он вслух и озабоченно покачал головой.

Потом юноша быстро отыскал по правому борту белый силуэт другого флипа, отстающего не больше чем на четверть лу и явно сокращающего отрыв.

– С таким ходом Айрис сможет отыскать косяк первым.

Заслышав голос юноши, птица повернула голову, опустив мощный крючковатый клюв, и коротко проклекотала, словно вопрошая: «Пора?». Эйвен не спешил с ответом. До намеченного района поиска – крошечного архипелага атоллов Семи Колец – было не меньше десятка лу, и при таком ветре они с Айрисом прибудут туда не раньше полудня. Остальная же рыбацкая флотилия едва виднелась далеко позади россыпью светлых точек на тёмном фоне побережья и должна была подтянуться значительно позже, часа через три-четыре, если, конечно, прогноз старого Гетена окажется, верен, и штиля не будет.

На памяти Эйвена ещё не было случая, чтобы «Повелитель ветров», как уважительно называли старца сородичи, ошибся. Но он был так стар, что даже передвигался с большим трудом и почти ничего не видел, а сверхчувствительное восприятие десятков физических факторов в их сложнейшей взаимосвязи и мгновенное вычисление динамики развития атмосферных процессов требовали не только особого дара, довольно редкого на всём побережье континента, но и предельного напряжения всех жизненных сил и концентрации энергии в особых центрах восприятия. Далеко не каждый из молодых и зрелых мужчин общины, наделённых каким-либо «даром богов», владел им в полной мере, а ведь Гетен был также стар ещё, когда Эйвен только появился на свет шестнадцать лет назад. И всё же сомневаться в точности прогноза «Повелителя ветров» Эйвена заставлял не возраст старца, а нечто, скрывающееся в нём самом. Ещё на рассвете, выходя в море, он почувствовал смутное, но сильное беспокойство. Нет, даже не беспокойство, а словно предчувствие чего-то невероятного и грозного, неосознанного и не поддающегося описанию, хотя ничто вокруг не указывало на какую-либо опасность. Напротив, все сородичи, вышедшие провожать рыбаков на промысел, включая мать Эйвена – Велину, бабушку Айру, «Хранителя знаний» – мудрейшего Тэсиса и почти всех «просветлённых» общины, были совершенно спокойны и улыбчивы, а уж кто-нибудь из них обязательно должен был почувствовать угрозу, если бы она реально существовала. И всё же нервный озноб, сотрясший тело, когда Эйвен отчалил от причала, не предвещал ничего хорошего.

«Неужели, я один ощутил ЭТО? – подумал Эйвен, не в силах подобрать правильного определения своим ощущениям, очень неясным, но однозначно сигнализирующим о грядущих тяжких испытаниях. – Нет, это невозможно! Кто-нибудь, наверняка, почувствовал бы то же самое. Может, это просто игра моей психики, и тревога ложная? Да и какая угроза может быть от штиля? Просто неудобство, и только… Но ведь может внезапно налететь шквал или смерч! Такое бывает, хотя и редко…»

Бросив подозрительный взгляд на барометр, Эйвен отверг и это предположение. Гадать же о природе скрытой за гранью понимания угрозы не имело смысла, если даже она и существовала не только в сфере иллюзорного воображения.

– Всё свершается по воле Творца, – почтительно прошептал Эйвен, досадуя на собственную мнительность.

Посторонние мысли мешали сосредоточиться на ответственной работе разведчика, и он просто заблокировал свой мозг от проникновения в него недостоверной информации из сферы сознания. Мать научила его этому приёму ещё в детстве, но пользоваться им приходилось не часто, а лишь в тех случаях, когда требовалось полностью сконцентрироваться на главном, жизненно важном. Сейчас же ему нужно было предельное внимание, чтобы отыскать крупный косяк рыбы и направить его прямо в сети рыболовецкой флотилии, плывущей вслед за ним и Айрисом.

Эйвен снова отыскал взглядом флип друга, который успел заметно приблизиться и теперь скользил по волнам, всего лишь на несколько корпусов отставая от судёнышка Эйвена. В этом не было ничего удивительного. В отличие от его собственного флипа, построенного по старинным чертежам и без всяких технологических изысков, флип Айриса имел ряд усовершенствований, позаимствованных у "Мастеров". Наверняка, Айрис воспользовался одним из них. Скорее всего, друг, в тайне от него, оснастил корпус своей лодки виброобшивкой, значительно уменьшающей сопротивление движению судна, поскольку ветроловушки и корпуса обоих флипов по своим размерностям и обводам ничем не отличались друг от друга. Разгадав уловку друга, Эйвен улыбнулся. У него в запасе тоже были кое-какие козыри, и исход из их негласного соревнования мог склониться и в его пользу.

На всякий случай, проверив курс по солнцу и компасу, Эйвен зафиксировал штурвал и быстро перебрался на нос судна. Вскоре лёгкая гибкая мачта из бамбука была закреплена в гнезде палубы, а растяжки натянуты, как струны. Осталось только поднять парус, хранящийся в специальном отсеке рядом с мачтой. Открыв крышку люка, Эйвен вытянул полотнище и принялся крепить его к бегущему такелажу. Работал он сноровисто и быстро, легко управляясь с древней оснасткой, давно вышедшей из употребления на всём известном побережье.

Айрис смог лишь догнать флип Эйвена, когда тот поднял парус. Полотнище сначала лениво заполоскалось на слабом ветру, а затем медленно раскрылось, надулось огромным пузырём и потянуло лёгкое судёнышко с удвоенной силой, заметно накренив его на правый борт. От крена левый поплавок почти полностью оторвался от поверхности воды. Эйвен быстро отрегулировал натяжение тросов и метнулся к рубке. Хождение под таким парусом требовало навыков и знаний, которыми не владел Айрис. Очень скоро флип Эйвена снова вырвался вперёд, но юноша не стал уходить от лодки друга слишком далеко, оставаясь в пределах видимости невооружённым глазом. Неписанный морской закон и здравый смысл требовали контакта с партнёром, ведь море только казалось ленивым и умиротворённым, но в глубинах его скрывались мириады существ, многие из которых были весьма опасными для человека. Эйвен никогда не забывал об этом, внимательно вглядываясь в кристально чистую лазурь вод и подмечая малейшие признаки появления рыбных косяков и опасных хищников, обычно сопутствующих им. Однако море было на удивление пустынным. Даже Хугг с его острейшим зрением, способным различить рыбу с расстояния многих лу, по-прежнему сидел на верхушке ветроловушки, застыв в неподвижной позе и не выказывая ни малейших признаков оживления или тревоги, хотя Эйвен был уверен, что его пернатый товарищ также внимательно обозревает водную гладь.

Лишь где-то над горизонтом в направлении на север пролетел одинокий крылатый ящер, да в половине лу от флипа проплыла большая морская черепаха – желанная добыча любого охотника за морским зверем, но только не в разведывательном рейде.

Главная цель разведчиков – большой косяк салимы – жирной, вкуснейшей и крупной рыбы, мигрирующей в это время года вдоль побережья на север к далёкому материку Мо, где в мелководных морях, среди бесчисленных островов и рифов начнётся новый цикл жизни их очередного поколения. Но, прежде чем косяки достигнут своих исконных мест нерестилища, они отдадут дань тысячам хищников, пожертвовав миллионами своих жизней ради сохранения миллионов жизней других. Возьмёт свою дань и община Эйвена. Но возьмёт ровно столько, сколько требуется для пропитания всех её членов и членов племени дельфов – верных друзей и помощников людей с древнейших времён.

«Убийство только ради жизни» – один из главных Законов, данных Творцом всем живым существам, непреклонно исполнялся многие миллионы лет с самого зарождения жизни на планете.

Солнце стояло в зените, когда Эйвен почувствовал близость архипелага. В небе появились стаи мелких крылатых ящеров – охотников за рыбой, уже чувствующих приближение косяков и потому неустанно несущих дежурство на пути их следования. Ещё он заметил морских птиц, а затем, совсем близко от флипа, проплыли огромные базилозавры* – самка и три самца, увлечённые любовными играми и потому неопасные. В чистейшей воде Эйвен видел и небольшие стаи разных рыб, но они не представляли большого интереса для промысла.

Ветер совсем обессилил. Огромное брюхо паруса опало, а ротор ветроловушки давал уже только двадцать оборотов, отчего флип почти совсем потерял ход, плывя со скоростью около двух лу в час. Вскоре на горизонте появились два ближайших атолла архипелага, зеленеющие рощами пальм.

Эйвен знал, что косяки салимы, во время миграции, всегда держатся мощного холодного течения, берущего начало у берегов приполярного континента Сур, где откармливаются планктоном и крилем мириады рыб и морских животных.

 

* – здесь и далее приняты современные названия животных и растений описываемой эпохи, известные науке. Описание большинства вымышленных представителей флоры и фауны представлено в глоссарии или дано в тексте.

 

Это течение выносило косяки рыб в экваториальные области, экономя им силы для нереста, и проходило оно как раз возле атоллов, вдоль юго-западного гребня кораллового рифа Большой Змеи, частью которого и являлся архипелаг Семи Колец.

Вычислив поправку на силу и направление ветра и течения, Эйвен довернул штурвал, взяв курс на Красный атолл, и, зафиксировав его, достал из ящика со снаряжением уху-линг. Он быстро отыскал с помощью мощных линз устройства флип друга и увидел, что и тот смотрит на него в «совиные глаза», поняв, что настал момент чётко согласовать свои действия с партнёром. Эйвен обладал, куда большим опытом морской разведки, чем Айрис, вышедший в такой рейд всего лишь в третий раз, и потому без церемоний послал кодированный световой сигнал, передав приказ другу отключить высокочастотный вибратор, который мог отпугнуть рыбу и привлечь внимание крупных хищников. Через секунду Эйвен увидел короткую комбинацию вспышек поляризованного света от уху-линга Айриса, подтверждающего, что тот понял и исполнил приказ. Затем они обменялись сериями сигналов, распределив роли и сектора в зоне поиска, и, пожелав, друг другу удачи, приступили к прочёсыванию обширной акватории.

– Вот теперь – пора, дружок, – сказал Эйвен птице, уже начавшей проявлять нетерпение, о чём говорили подрагивающий хвост и вытянувшийся горизонтально корпус.

Юноша громко проклекотал на резком гортанном языке. Орёл ответил ему таким же громким скрипучим голосом и расправил крылья, сверкнув на солнце искрящимися брызгами света. Пару раз, взмахнув ими, Хугг сорвался с места и, заложив вираж, сделал круг над судном. Затем круги стали шире, и Хугг, набирая высоту, торжествующе прокричал охотничий клич. Вскоре он круто взмыл ввысь и поймал восходящий поток. Распластав крылья, птица стала парить, поднимаясь, всё выше и выше. С палубы эта крупная и сильная птица выглядела не больше комара, но и такая высота была для орла не предельной, что позволяло ему отыскивать добычу за многие лу вокруг. Это делало пернатого товарища незаменимым помощником и на охоте, и в разведке, а потягаться с ним в эффективности поиска рыбы в море могли лишь дельфы. Но племя дельфов поджидало рыболовную флотилию где-то между атоллами, куда не заплывали чудовищные киты-убийцы, гигантские акулы и морские ящеры. Мелководные лабиринты кораллового рифа и лагуны служили хорошим убежищем для детёнышей дельфов, которых на время совместной с людьми рыбной ловли племя оставляло под присмотром "нянек".

Эйвену не терпелось встретиться со своим преданным другом Ларгом, с которым он не виделся с прошлогодней путины. Но, как ни всматривался он в уху-линг, нигде среди лазурных волн не замечал блестящей чёрно-белой «капли», высоко выпрыгивающей из воды и кувыркающейся в воздухе в сложнейшем кульбите, чтобы поприветствовать его после долгой разлуки. И всё же Эйвен чувствовал, что непременно встретится с дельфом, что его друг жив, и что у него накопилось много новых интересных впечатлений и информации, которыми тот поделится с ним. Эйвену, конечно же, тоже было что рассказать. Такое общение обогащало обоих новыми знаниями и эмоциями.

С сожалением, вздохнув, юноша перевёл взгляд на Хугга, парящего возле пылающего светила. Поудобнее устроившись на палубе и прислонившись спиной к трубе ветровой ловушки, он запрокинул голову и стал наблюдать за птицей.

Зной становился всё нестерпимей. Безжалостные лучи жгли кожу даже сквозь плотную ткань хобара, а голые ноги и вовсе горели огнём. Хотя Эйвен, как и все его сородичи, с рождения был привычен к подобной жаре, она не доставляла ему удовольствия. Он просто терпел её, как и многие другие природные явления, с которыми человечество вело борьбу и приспосабливалось к ним, сильно изменившись под их влиянием с древнейших времён. Во многом благодаря этому Человек стал тем, кем должен был стать по замыслу Творца. Зачерпнув в кувшин из выдолбленной и высохшей тыквы забортной воды, юноша облил себя с головы до ног, что несколько освежило его.

Хугг всё кружил и кружил в небесах, но пока не подавал сигнала об обнаружении косяка. Эйвену ничего другого не оставалось, как терпеливо ждать и время от времени осматриваться вокруг.

Оба флипа медленно, но верно, приближались к Красному атоллу. Флотилия тоже подтянулась, перейдя с ветродвигателей на движители "Мастеров", и теперь даже невооружённым взглядом он мог различить хотя и крошечные, но чёткие, очертания небольших кораблей. С одного из них подали световой сигнал. Эйвен быстро навёл уху-линг на судно старшины рыбаков и увидел стоящего на палубе Хайсиса. Тот запрашивал доклад от своих разведчиков, и Эйвену не без досады пришлось сообщить ему о временной неудаче в поиске. В том, что рано или поздно косяк будет обнаружен, никто не сомневался, но его необходимо было загнать в сети ещё до темноты, иначе придётся ждать следующего утра и начинать всё сначала, поскольку за ночь косяк уйдёт далеко на север.

В распоряжении разведчиков оставались не больше двух часов, и Эйвен решил максимально использовать возможности Хугга, послав его в свободный поиск. Это был большой риск, поскольку вне визуального контакта осуществление синтеза сознаний требовало несоизмеримо большего напряжения психики и расхода жизненных энергий организма, поскольку Эйвен ещё не овладел в совершенстве всем потенциалом своего сверхчувственного дара. Лишь однажды ему удалось установить с Хуггом устойчивый синтез, когда тот был от него на расстоянии полусотни лу, и этот контакт дался ему с величайшим трудом.

А что, если сейчас ему не удастся переброска своего сознания и соединение его с сознанием птицы? Тогда он лишится её глаз, её чувств, и, если даже Хугг обнаружит косяк, он не сможет узнать об этом и навести флотилию на цель. Впрочем, Хугг мог и сам вернуться и навести Эйвена на рыбу, но существовала опасность, что его пернатый друг подвергнется нападению крылатых ящеров или, что ещё хуже, – целой стаи птиц гури с их острыми, как стрелы, клювами, способными нанести тяжёлые и даже смертельные раны и орлу. Хугг мог повстречаться в небе и с хищным гигантским пади, впятеро превосходящим его в размерах и мощи. Лишённый прикрытия Эйвена и Айриса, даже Хугг не мог чувствовать себя в полной безопасности в своей родной стихии. И всё же, другого выхода не было.

Юноша запрокинул голову и прищурил глаза, с трудом превозмогая резь от слепящего сияния солнца. На фоне огненного диска едва угадывалась чёрная точка птицы. Сконцентрировать на ней внимание оказалось труднее, чем обычно (непроизвольно хотелось отвести взгляд в сторону). Эйвену пришлось превозмочь рефлекторные сигналы мозга, отвлекающего его от подготовки к начальной фазе переброски сознания.

Он уже почти был готов к синтезу, как вдруг произошло НЕЧТО, совершенно неожиданное и непостижимое.

Солнце, небо, море, парус – всё вдруг заколыхалось, стало размытым, зыбким, будто видимым сквозь горячее марево, как часто бывает в раскалённых пустынях, и вмиг окружающий мир преобразился.

Там, где солнце ныряет за горизонт, внезапно вспыхнула ещё одна звезда! Вспышка была столь ослепительной, что настоящее Солнце на какое-то мгновение потерялось в океане огня, вмиг захлестнувшем небеса. Этот нестерпимо яркий голубовато-белый свет быстро померк, став сначала желтоватым, затем оранжевым и, наконец, багряно-красным, таким зловещим, что ужас сковал волю Эйвена. А затем на горизонте появилась Эйвен не сразу понял, ЧТО движется на него с невероятной скоростью. Лишь когда верхушка тёмной полосы почти достигла солнца, он интуитивно догадался, что это – сплошная стена густого дыма или пыли. Уже было видно, как клубятся края невообразимо огромного вала, готового поглотить всё на свете, даже само солнце. Но, прежде чем это произошло, Эйвен заметил и другую волну, гораздо ниже первой и несколько опережающую дым и пыль. Она была того же цвета, что и море. Она и была самим морем, ставшим на дыбы от какого-то чудовищного удара, выплеснувшего, словно из чаши, миллионы кубических лу воды, и вся эта масса, вздымаясь к небесам выше гор, неслась по океану, сметая всё на своём пути. Мир как будто перевернулся. Эйвену казалось, что он падает с огромной высоты прямо в океан, в котором утонуло солнце, и тут же наступила тьма. Тьма проглотила и его сознание, сжавшееся от ужаса в крошечную пылинку, и душа Эйвена полетела в бездонную пустоту…

 

2.

 

Лёгкие, быстрые шаги за дверью отвлекли протектора школы от важного дела. Она отложила пластины с увеличенным изображением сложной спиралевидной структуры на край стола и, предвосхищая вопрос визитёра, властно сказала:

– Войди, Аллуна.

Дверь отворилась, и в комнату вошла стройная высокая девушка. Почтительно поклонившись, она взволнованно доложила:

– Матушка, к нам прибыла Великая Мать!

– Сама Гиллата? – чуть удивлённо и задумчиво переспросила протектор. – Она проделала неблизкий путь. Ступай, проводи её в сад и принеси угощение. Надеюсь, ты не забыла, что Великая любит ореховые лепёшки на меду и тёплое молоко?

– Я помню, матушка.

– И передай ей, что я приду чуть позже.

– Хорошо, матушка, – покорно ответила девушка, поклонилась и вышла за дверь.

Визиты главы Ордена всегда происходили неожиданно и скрытно, однако на этот раз протектор была уверена, что Великая Мать непременно пожелает встретиться с ней лично, чтобы переговорить с глазу на глаз, а потому ожидала её появления уже несколько дней. Никакому средству связи нельзя доверять в полной мере, когда возникала необходимость обменяться информацией высшей степени важности. Она поднялась из-за стола, убрала пластины в хранилище и мысленно собралась к предстоящему разговору.

 

Тихий уютный тенистый сад, укрытый за высокими каменными стенами, располагал к важной вдумчивой беседе. Великая Мать ожидала протектора школы, удобно расположившись на мягком ложе в беседке, стоящей на самом краю небольшого пруда. В её вальяжной эротичной позе одновременно чувствовалась и неприступное величие богини, и грация юной феи, и соблазнительность развратной девки из Дома удовольствий. Все эти ипостаси удивительным образом сочетались в ней. Многоликость скрывала истинную внутреннюю сущность этой мудрой женщины, на чьих плечах лежал тяжёлый груз ответственности.

Хотя столь важная гостья нечасто посещала школу, протектор не спеша, шла на встречу по мощёной дорожке к уединённой беседке. Взойдя по ступеням под сводчатую крышу над колоннадой, она сдержано сказала:

– Приветствую тебя, Сестра Гиллата. Да хранит нас всех любовь Творца и Его милость.

– Благодарю, Сестра Кали. Рада видеть тебя в здравии. Присядь поближе, нам нужно о многом поговорить, а времени у меня не так много…

Протектор подошла к ложу и с достоинством присела на край.

– Я получила твоё сообщение, – без предисловий начала Гиллата. – Скажи, ты полностью уверена в своей воспитаннице?

– Да, безусловно. В её абсолютной преданности нашему делу, В преданности Миссии и лично мне нет никаких сомнений. Сестра, у тебя есть основания не доверять информации?

– Пожалуй, нет. Но мы должны учитывать все возможные варианты. Что, если прокаштр затеял хитроумную игру, в которой нам отвёл не самую завидную роль? Что, если он использовал девочку, как канал для утечки этой самой информации? Для чего?.. Наверное, он рассчитывает, что Миссия ввяжется в эту игру. Тогда Вселенский Круг сможет обвинить нас в нарушении Соглашения и… Жрецы давно желают ослабить влияние Миссии и низвести нас исключительно до вульгарной школы наложниц.

– Полагаешь, что такое возможно?

– Почему нет? Интриги и коварство – основа политики Империи на протяжении тысячелетий. Пока мне не ясно, какую роль прокаштр отводит нам. Поэтому нужно быть крайне осторожными в наших действиях. Необходимо получить подтверждение этой информации из других источников.

– Из других источников?.. Но наши возможности ограничены, Сестра.

– Знаю. И всё же эта задача выполнима. Я уверена, что ты справишься.

– Что ж, мне нужно подумать.

– Подумай… Мужчины становятся, как воск, в руках умелой и умной женщины. Твои воспитанницы есть во всех лучших домах удовольствий и гаремах самых высоких иерархов Империи.

– Многих мы уже потеряли, – упавшим голосом возразила протектор.

– Я разделяю твою боль, Сестра. Мы не можем изменить существующий порядок вещей. Так уж заведено издревле, и этот порядок зиждется лишь на грубой силе, которой мы вынуждены подчиняться. Но близится время больших перемен. Пророчество сбудется…

– Когда?! Невыносимо терпеть унижения от этих животных. Они нас за людей не считают…

– Держи себя в руках, Сестра. Наше положение тяжко, но нужно терпеть. И унижения, и боль, и даже мученические смерти наших Дочерей. Ради их будущего нужно терпеть и делать наше дело.

– Прости, Сестра. Это минутная слабость. Сегодня я получила сообщение о гибели ещё одной моей девочки. Она была совсем ребёнком.

– Скорблю вместе с тобой…

– Сколько же нам ещё терпеть? Скоро ли свершится предначертанное пророчеством?

– Скоро, Сестра, скоро… Он уже появился в этом мире.

 

3.

 

Сознание вернулось болезненным ощущением чего-то очень горячего на щеке, а затем исчезла и тьма. В глаза брызнули тысячи солнечных бликов, отражающихся от мелкой ряби. Но было что-то неестественное в знакомом порядке вещей. Эйвен в растерянности смотрел на воду и не понимал, что происходит. Только увидев линию горизонта, вертикально делящую небо и воду, он догадался, что лежит ничком на палубе у самого края борта. Несмотря на зной, тело била мелкая дрожь, как от озноба. С трудом, отжавшись вдруг ослабевшими руками от настила, Эйвен встал на колени.

– Что это было? – прошептал юноша пересохшими губами, вспоминая кошмарное видение, и с тревогой огляделся.

Но вокруг было только море, спокойное и разморённое жарой, лишь слегка колышущееся от лёгкого, едва уловимого, ветерка, да голубое небо без единого облачка. Атолл с рощами пальм тоже оказался на месте, только стал ближе.

– Неужели галлюцинация?.. – снова неуверенно прошептал Эйвен, всё ещё не веря в реальность окружающего.

Однако он мог осязать горячую и гладкую палубу, ласковое прикосновение ветра и обонять запахи моря, растворённые в воздухе. И это было не игрой воображения, а порождением материи.

Рядом раздалось хлопанье крыльев и резкий громкий крик птицы. Эйвен обернулся. На поручне рубки сидел Хугг и вертел головой, глядя на хозяина пронзительно острым взглядом янтарных глаз. Казалось, орёл был обеспокоен и при пробуждении Эйвена обрадовался.

– Со мной всё в порядке, Хугг, – слабо улыбнувшись, сказал юноша, прекрасно зная, что птица не понимает человеческого языка. Подумав, он добавил, объясняя скорее самому себе, чем птице: – Должно быть, перегрелся…

Несколько пригоршней солёной воды, зачерпнутых из-за борта и выплеснутых на лицо и голову, освежили его и вернули мозгу прежнюю быстроту и ясность мышления и способность анализировать миллионы сигналов, поступающих в него от всех рецепторов тела, воспринимающих воздействия окружающего мира. Все они говорили ему о том, что мир не изменился, а, значит, увиденный им кошмар не существовал в реальности. Сделав этот единственно возможный вывод, Эйвен несколько успокоился и вспомнил об очень важном деле, ради которого он и оказался посреди моря на маленьком флипе. Несколько глотков тёплой воды из опреснителя полностью вернули ему силы. Эйвен установил ментальный контакт с птицей и мысленно спросил:

«Хугг, почему вернулся?».

«Эйвен не отвечал Хуггу. Эйвен умер. Хугг отогнал падальщиков».

Юноша почувствовал в мыслеформах птицы тревожные эмоции, всё ещё излучаемые его мозгом, и постарался погасить их позитивной волной собственных чувств. Широко улыбнувшись, он передал орлу телепатический посыл:

«Эйвен не умер. Эйвен спал. Хугг нашёл рыбу?»

«Хугг нашёл рыбу, – последовал однозначный ответ орла, окрашенный нейтральными тонами ментального поля. – Много, много, много!»

Последняя мыслеформа Хугга означала, что косяк очень большой. Обрадованный этим известием, Эйвен дружески погладил орла по гладкой спине и поспешил сообщить об окончании поиска старейшине Хайсису.

Спустя два часа, флотилия заняла позицию на пути движения косяка, над которым кружил Хугг, следуя за ним и указывая курс и скорость движения рыбы. Теперь роль Эйвена и Айриса сводилась к тому, чтобы отслеживать возможные непредвиденные манёвры косяка и появление крупных хищников. Оба флипа плыли по флангам огромной рыбьей стаи, видимой с поверхности как тёмная серебристо-серая масса, состоящая из миллионов особей, и все они подчинялись единому коллективному сознанию – невидимому, нематериальному командующему этой колоссальной армией, чьи приказы исполнялись каждым «солдатом» молниеносно и точно.

Эйвен, как и все, знал, что, чем крупнее косяк, тем более организован он в своих действиях, и тем труднее его будет взять. Без помощи дельфов люди могли рассчитывать лишь на малую часть рыбы, которая попала бы в сети. Впрочем, и дельфы не в меньшей степени нуждались в помощи людей по той же причине, да ещё потому, что только люди могли сохранить впрок весь улов, каким бы большим он ни оказался. Многие тысячелетия это сотрудничество выработало безотказную стратегию совместного лова самых разнообразных рыб и морских животных.

Вот и теперь большая стая дельфов появилась возле косяка, скрытно подкравшись к нему со стороны рифа, где терпеливо ждала этого момента несколько дней. Сотни дельфов быстро выстроились в арьергарде косяка в полукольцо и погнали рыбу прямо в сети, уже расставленные рыбаками. Несколько небольших групп имитировали фланговые атаки, внося сумятицу в рыбьи ряды, и не позволяя косяку совершить организованный обходной манёвр. Вскоре весь косяк оказался в западне. Встретив на своём пути гигантскую дугу сетей, косяк круто развернулся, но страх перед преследующими дельфами внёс хаос в эту армию примитивно мыслящих существ, сразу же лишив её главной силы – коллективного сознания. Оно распалось на миллионы крохотных обезумивших от страха сознаний, не способных чётко взаимодействовать друг с другом ради общего спасения.

Эйвен следил за поверхностью моря, изредка бросая взгляд назад, где рыбаки затягивали сетями горловину кипящего котла. Вода бурлила от мечущихся и выпрыгивающих рыб, и эта агония привлекла внимание многих хищников в радиусе десятков лу.

Не прошло и получаса, как Эйвен заметил приближающиеся спинные плавники акул. Он насчитал шесть крупных особей, каждая из которых была длиной с его судёнышко. Они представляли большую опасность и для людей, и для дельфов, но юноша не испытывал перед этими чудовищными тварями никакого страха. Он просигналил об опасности Айрису и направил свой флип наперерез банде морских разбойников. В его небольшом арсенале были эффективные средства против любых, самых огромных и опасных, животных, но убивать даже этих прожорливых акул Эйвен не намеревался. Любое убийство – крайняя и вынужденная мера, оправданная лишь в случае самообороны или ради добычи пропитания, и потому юноша достал из оружейного ящика акустическое ружьё. Быстро прикинув размеры акул и необходимую мощность излучения, он отрегулировал оружие, закрепил его на шесте и опустил за борт, направив излучатель в сторону быстро приближающихся хищников. Несколько ультразвуковых импульсов оглушили акул и заставили их ретироваться, но не надолго. Голод и близость лёгкой добычи подавляли инстинкт самосохранения и гнали акул к источнику сигналов панического страха, исходящих от рыб. Но теперь, столкнувшись с препятствием на своём пути к поживе, они стали ещё агрессивнее. Ещё дважды они попытались приблизиться к месту лова тем же курсом, и оба раза получали всё усиливающиеся удары ультразвука, прежде чем их примитивное сознание не поняло, что лобовая атака сопряжена с большими неприятностями, и что источник этих болезненных ударов находится на флипе. Только после этого они изменили тактику. Четыре акулы по большой дуге стали обходить флип (видимо, их уровень интеллекта оказался выше среднего для этого вида), а две другие с яростью ринулись к парусной лодке.

Эйвен зорко следил за всеми манёврами хищников, и атака этой пары не осталась незамеченной. Если акулы набросятся на лодку, то смогут серьёзно повредить её. Хотя угрозы для жизни Эйвена они не представляли, ему пришлось проучить этих злобных тварей, увеличив мощность излучения звуковых импульсов почти до смертельного уровня. Когда расстояние до хищников сократилось до предельно допустимой дистанции, он встретил их разящим ударом. Одна из громадных рыб забилась в конвульсиях у самой поверхности, вздымая мощным хвостом, фонтаны брызг, другая, плывущая на большей глубине, метнулась в сторону, и Эйвен увидел, как под лодкой изгибается в судорогах, словно огромная пружина, её могучее тёмное тело. Через минуту оба чудовища затихли. Эйвен на время потерял их из вида. Ему пришлось развернуть лодку, чтобы вернуться и помочь Айрису перехватить остальных акул, но вскоре оба стали свидетелями кровавой драмы.

Хотя пара морских разбойниц была лишь парализована, их беспомощное состояние не осталось незамеченным другими. Почуяв «смерть» своих сородичей, четвёрка акул устремилась к «трупам» и принялась рвать на куски ещё живых товарок. Море вокруг бурлило и пенилось от неистовой ярости совершенных морских убийц.

Юноши молча наблюдали за кровавым пиршеством каннибалов с чувством презрения и отвращения, но терять из поля зрения этих тварей было бы крайне неосмотрительно.

Наконец трупы исчезли, а на поверхности моря остались только два больших кровавых пятна. Насытившись, акулы ещё немного порыскали вокруг, но теперь рефлекс на болезненные удары ультразвука заставили их остерегаться лодок. Главный инстинкт хищника – утоление голода – они удовлетворили, и бьющаяся в сетях рыба уже не так привлекала их. На сытый желудок ни одна тварь не будет рисковать собственной шкурой, если только не защищает своё потомство. Это всеобщее правило животного мира и на сей раз доказало свою незыблемость. Акулы так и не решились прорваться к месту лова, которое теперь охраняли и сотни дельфов. Они предпочли убраться в открытое море.

Эйвен проводил удаляющиеся треугольные плавники акул внимательным взглядом и, убедившись, что они не собираются возвращаться, осмотрелся вокруг. Флотилия замкнула кольцо окружения, и рыбаки приступили к выемке рыбы, перегружая её в большие плавучие бассейны. Флип Айриса медленно дрейфовал рядом, всего в одной десятой лу от флипа Эйвена, и друзья могли теперь общаться не только световыми сигналами и жестами.

Айрис помахал рукой и, широко улыбнувшись, прокричал другу:

– Здорово мы их проучили! Теперь не сунутся!

Эйвен не разделял оптимизма товарища. Его беспокоили большие кровавые пятна, всё шире расползающиеся по водной поверхности.

– Рано радуешься, – сдержано ответил он, указав рукой на кровавые следы, растянувшиеся далеко на северо-запад под воздействием течения и ветра. -Думаешь, эти акулы – единственные в здешних водах?

– Кровь привлечёт других? – с явной тревогой спросил Айрис, запоздало, догадавшись о возможных последствиях их маленькой победы, и торжествующая улыбка исчезла с его лица.

– Наверняка! Ты же знаешь, что эти твари чуют кровь за десятки лу. Здесь довольно сильное течение, да и ветер почти попутный. Смотри в оба, Айрис, и не приближайся к крови.

Эйвен нагнулся, чтобы достать из ящика «всевидящий глаз», как вдруг почувствовал на спине неприятный холодок. Флип качнуло. Сзади раздалось зловещее шипение, и он, не оборачиваясь, бросил взгляд под руку. От увиденного на секунду юношу парализовал страх. Прямо за бортом море вздыбилось крутым холмом и разверзлось гигантской пастью, обрамлённой частоколом длинных и острых зубов. Кошмарные челюсти распахивались всё шире, обнажая ребристое темно-лиловое нёбо, язык и чёрную бездну глотки, в которую без труда мог проскочить не только человек, но и более крупное животное.

– Эйвен, берегись! – пронзительно закричал Айрис.

Защитная реакция, превосходно развитая долгими тренировками, не подвела Эйвена в этот критический момент. Его мозг молниеносно рассчитал единственно возможный вариант и включил резервную энергетическую систему организма, направив все силы именно в те группы мышц, от работы которых в данный момент зависело спасение. Эйвен «катапультировался» прыжком назад и в сторону, проскочив меж захлопывающихся челюстей монстра и, опередив его на ничтожные доли секунды. Раздался страшный удар, скрежет, всплеск, и он погрузился под воду. Юноша сразу же изо всех сил заработал руками и ногами, стараясь как можно быстрее отплыть подальше от гигантской туши леоплеврадонта – редкого и самого крупного хищного ящера, по сравнению с которым даже те акулы казались мелкой рыбёшкой. Скорость движения монстра, неожиданно всплывшего из глубины, и его размеры намного превосходили скорость и размеры юноши. Как он ни старался, но избежать контакта с монстром не удалось. Краем глаза он видел, как на него стремительно надвигается огромная, словно крыло махолёта, передняя ласта чудовища, и резко рванул к поверхности, оттолкнувшись ногами от морщинистого бородавчатого бока. Лишь чудом увернувшись от удара ласты, способного убить его, Эйвен на мгновение вынырнул над пологими волнами и сделал глубокий вздох. И снова вихревой поток воды потащил его вниз под брюхо великана. Сопротивляться этому мощному потоку было бессмысленно. Эйвен последовал по течению к хвосту, кожей чувствуя завихрения воды от проплывающей над ним, всего лишь на расстоянии вытянутой руки, гигантской туши. Он мог бы распороть брюхо ящера висящим на поясе кермом, но для такого чудовища рана от острейшего клинка всё равно, что царапина, которая лишь разъярит его ещё больше.

Эйвен не терял здравомыслия даже в такой критической ситуации. Весь опыт, накопленный тысячами поколений предков и переданный ему отцом и учителями, подсказывал, что сейчас необходимо нырнуть, как можно глубже, а затем всплыть позади ящера и стараться удержаться вне досягаемости его органов чувств. Это было крайне сложно, но возможно. Он так и поступил: сделав резкий кувырок и сильно оттолкнувшись ногами от брюха ящера, Эйвен почти вертикально стал уходить на глубину. Его ещё раз захватил водоворот от мощных движений задних ласт и хвоста чудовища, но вскоре юноше удалось всплыть на поверхность и немного отдышаться.

Сердце бешено стучало в груди, но сильное и хорошо тренированное тело было готово к борьбе за жизнь. Обернувшись, Эйвен увидел печальную картину погрома, учинённого монстром: его флип, на постройку которого ушло столько сил и времени, наполовину скрылся под водой. Монстр разломил своими огромными челюстями корпус лодки, откусив нос почти до ветроловушки, и теперь судёнышко держалось на плаву только благодаря одному поплавку и герметичным полостям в корпусе, обеспечивающих ему непотопляемость. Второй поплавок был оторван и дрейфовал неподалёку вместе с переломленной мачтой и парусом.

Ящер, видимо, приплыл на запах крови и принял флип, находящийся рядом с пятном, за большую мёртвую акулу. Несмотря на гигантские размеры, мозг этого ящера не намного превосходил мозг акул, но органы чувств были развиты великолепно. Эйвен понимал, что долго он не сможет оставаться незамеченным им, и единственное, что можно противостоять монстру в смертельной схватке – это разум и выдержка.

«Нужно продержаться, пока подоспеет помощь», – подумал Эйвен, отыскивая взглядом флип друга. Айрис стоял на палубе, держа в руках скрэмб. Тяжёлая стрела обладала большой пробивной силой, но убить такое огромное животное с примитивным мозгом и нервной системой этим оружием невозможно. Эйвен понимал, что у Айриса не было другой возможности хотя бы на время отвлечь ящера на себя, поскольку он не мог воспользоваться акустическим оружием, без риска убить друга, но это была игра со смертью. Разъярённая гигантская рептилия легко могла настичь флип, не имеющий при таком ветре хорошей скорости, и тогда…

– Не делай этого! – что есть сил, прокричал Эйвен и замахал рукой.

Айрис заметил его и опустил оружие, пытаясь понять, чего хочет друг. Тогда Эйвен жестом охотников сообщил ему: «Доска – ложная добыча». Он надеялся, что Айрис догадается о смысле послания, и тот, кажется, понял его замысел. Бросив скрэмб на палубу, Айрис метнулся к прикреплённому на корме крошечному аппарату, на жаргоне рыбаков прозванному «доской», и быстро снял его с креплений. Потом он метнулся к рубке и тут же вернулся назад, держа в руке большую рыбину.

– Молодец, Айрис. Ты всё правильно делаешь, – пробормотал Эйвен и подумал с тревогой: « Только бы получилось…»

Меж тем ящер потерял интерес к несъедобному флипу и плавающим обломкам. Но запах крови понуждал его к продолжению поисков добычи. Сделав большую дугу, рептилия направилась к лодке Айриса, но как-то неторопливо и неуверенно. Вероятно, органы чувств обследовали неизвестный объект и идентифицировали его как неживую материю. Монстр снова круто развернулся и неспешно поплыл к кровавому пятну.

Теперь положение Эйвена стало критическим, поскольку он находился в зоне поиска чудовища. Чтобы как можно дольше оставаться незамеченным, юноша распластался на волнах и замер, не шевеля руками и ногами. Сложнее было быстро перестроить работу органов тела и достичь состояния, близкого к смерти, когда все процессы замедляются и снижаются до минимума. При этом состоянии падало напряжение электрических полей, окружающих тело, а пульс и биение сердца почти не ощущаются, и звуковые волны становятся настолько слабыми, что практически не улавливаются даже самыми чувствительными органами чувств животного. Понижалась и температура тела, но значительно медленнее, и именно это могло выдать присутствие Эйвена. Затаившись, он ни на секунду не прекращал отслеживать движение монстра. Наконец-то Айрис закончил все приготовления и опустил «доску» за борт. «Доска» быстро заскользила по волнам, догоняя ящера и пересекая его курс. Вскоре Эйвен заметил, что намерения монстра изменились. Ящер явно почуял новый запах, исходящий от буксируемой рыбы, и устремился по свежему следу. Айрис умышленно дразнил его, ведя «доску» зигзагом у самой морды и уводя всё дальше в открытые просторы моря. Вскоре монстр скрылся из вида. Пора было возвращаться в нормальное состояние. Эйвен, прежде всего, заставил сердце ускорить ритм биения. Он всё ещё не мог не только плыть, но и двигать конечностями, которые от недостатка кровотока занемели и почти совершенно ничего не ощущали. Мозг тоже работал гораздо медленнее обычного, и мысли его были неповоротливыми и неясными. Образы реального виделись и ощущались в искажённой и затуманенной форме, перемешиваясь с галлюцинациями, которые возвращали его к недавно пережитому кошмарному видению катастрофы. Эйвен не мог отделаться от этих видений, как ни напрягал остатки ментальных сил.

«Почему я думаю не о спасении, а об этом?.. – лениво шевельнулась мысль в мозгу. – Что всё это значит?.. Я должен разобраться… Но не сейчас… Не сейчас… Потом… Надо выходить из марры… Немедленно… Айрис может не успеть вытащить меня… Акулы, ящеры… Все хотят моей плоти… Подводный взрыв вулкана?… Какая же мощность может вызвать такую волну?… Где же Айрис?…»

Что-то гладкое и упругое неожиданно коснулось руки юноши, и тут же в его сознание мягко вторглось чужое, но дружелюбное.

«Эйвен, я – Ларг. Ларг поможет Эйвену. Эйвен – друг Ларга».

«Ларг, это ты?» – с удивлением подумал юноша, и услышал радостный свист дельфа.

Ларг осторожно поднырнул под него и всплыл, подставив свою спину под распростёртое на воде тело юноши. К Эйвену едва стали возвращаться силы и ощущения. Ухватившись руками за плавник, он уже не сомневался, что самое страшное позади, и теперь ему ничего не угрожает. Вокруг него и Ларга выстроились плотным караулом два десятка дельфов, то и дело высоко выпрыгивающих над водой, демонстрируя свою радость от спасения человека.