Главная » 2022»Февраль»25 » Александр Михайловский, Александр Харников. Путь в Царьград: Затишье перед бурей
18:55
Александр Михайловский, Александр Харников. Путь в Царьград: Затишье перед бурей
Александр Михайловский, Александр Харников.
Путь в Царьград: Затишье перед бурей
Горячая новинка
Книга 5
Главные сражения за будущее мира еще впереди, а пока в Европе и окрестностях неустойчивое затишье. Российская империя очень зла, да и Югороссия не добрее, а чтобы им было не скучно, они позвали к себе третьей… Германию. В образовавшемся Континентальном альянсе за Германией – промышленная мощь и финансовый капитал, за Югороссией – многочисленные новые технологии и знание политики на сто лет вперед, за Российской империей – бескрайние просторы, сырьевые богатства, а также человеческий капитал: многочисленные русские гениальные ученые, изобретатели и инженеры, которые теперь будут трудиться только на родную страну. Впрягшись в одну упряжку, эти три страны будут изо всех сил приближать тот день, когда этот мир изменится необратимо.
А пока на поверхности только тишь да гладь, все уже предрешено, но ничего окончательного не произошло. Марширует к Басре Персидский корпус генерала Скобелева. Арендовав базу в Гуантанамо, югороссы примеряются к Североамериканским Соединенным штатам – главному противнику в грядущей схватке, а на атлантическом островке Корву тренируется ирландская королевская армия, чтобы однажды принести свободу исстрадавшемуся Зеленому Острову. Британия тоже не дремлет. Джентльмены верны себе: не имея ни сил, ни возможностей достать главного врага и испытывая удушье от морской блокады, они принимаются за убийства безоружных и беззащитных.
Возрастное ограничение: 16+
Дата выхода на ЛитРес: 25 февраля 2022
Дата написания: 2022
Объем: 380 стр.
Редактор: Юлия Маркова
Правообладатель: Автор, Автор
Югороссия стала фактором мировой политики. Как государство она появилась на свет в 1877 году, когда из XXI века в XIX перенеслась эскадра российских кораблей, направленная к берегам Сирии. Югороссия возникла на обломках Османской империи и в союзе с Россией начала наводить в мире порядок. Экспедиционный корпус русских войск под командованием генерала Скобелева отправился к берегам Персидского залива. Югороссия подготовила восстание в Ирландии. А побежденные в Гражданской войне конфедераты собираются взять реванш за поражение. Весь мир замер в ожидании событий, которые изменят течение истории.
М.: АСТ, СПб.: Издательский дом «Ленинград», 2019 г.
Серия: Военная фантастика
Выход по плану: март 2019
ISBN: 978-5-17-114331-2
Пролог
Югороссия, словно хороший актер, выдержала паузу и приступила к расширению своих пределов. Отгремела война за освобождение Балкан от османского ига, но мир на планете Земля так и не наступил. В Ирландии зреют гроздья гнева — жители Зеленого острова готовят восстание против ненавистных им британцев.
Бывшие конфедераты не смирились с поражением в Гражданской войне. При поддержке югороссов они го-товы снова сразиться с янки, чтобы освободить свою ро- дину от «саквояжников».
Британия повержена, а Австро-Венгрия со страхом смотрит на Россию и Германию, которые готовы про- вести раздел Двуединой империи. Алчные американцы с вожделением посматривают на Канаду, которая, после ослабления своей метрополии, стала легкой добычей для южного соседа.
Русские войска отправились в «последний бросок на юг», к границам Индии. Осада британских твердынь — Мальты и Гибралтара — подходила к концу. Еще немного, и символы господства Англии в Средиземноморье падут в самое ближайшее время.
Россия копит силы, ибо, к сожалению, единственное, с чем считаются в этом жестоком мире — это сила. Ведь еще нет ни Лиги Наций, ни ООН, и все противоречия между государствами решает исключительно грубая военная сила. Закон джунглей царит так же и в политике, и в экономике. И чтобы выжить в этом мире, надо всегда иметь под рукой оружие. И верных союзников. И то и другое у Российской империи имеется..
Часть 1
ВОСКРЕШЕНИЕ КОНФЕДЕРАЦИИ
16 (4) ноября 1877 года. Куба, Гуантанамо
Джуда Филипп Бенджамин, государственный секретарь Конфедеративных Штатов Америки.
Быстроходный югоросский катер причалил к деревянному пирсу и я, вежливо попрощавшись с командой, сошел на берег. На мне был элегантный костюм, сидевший на моей фигуре, как вторая кожа. Только в Лондоне, на Сэвил Роу, умеют шить такие костюмы. Мои некогда черные волосы и окладистая борода практически полностью поседели, но лицо было все еще молодым, почти без морщин. Оглядевшись, я увидел небольшое здание, над которым реял флаг Конфедерации. Глаза мои заблестели, а по щеке скатилась слеза. Через много лет я снова вижу этот флаг, развевающийся на флагштоке.
Минуту спустя я был окончательно сражен – от здания с флагом навстречу мне, размахивая тростью, шел САМ президент Дэвис! Его сопровождали четверо молодых людей неброской наружности.
– Джуда, мой друг, добро пожаловать в Гуантанамо! – сказал президент, пожимая мне руку. Сопровождавшие его молодые люди приняли у матросов мой багаж и неподвижно замерли в ожидании.
– Спасибо, мистер президент, – ответил я, сжимая его еще крепкую руку, словно боясь, что все увиденное окажется сном, и я сейчас проснусь, – очень рад что я сегодня оказался здесь, среди своих друзей.
– Пойдем, я тебе покажу твое новое жилище, – сказал президен Девис, подводя меня к высокому и плотному армейскому офицеру к югоросской военной форме.
– Бен, познакомься – это майор армии Югороссии Сергей Рагуленко, наш главный военный советник. Майор, позвольте вам представить Джуду Бенджамина, государственного секретаря Конфедеративных Штатов Америки, – представил он нас друг другу.
Утирая непрошенну слезу, я негромко сказал, – Мистер президент, можно я еще немного постою здесь? Ведь я так давно не видел нашего славного флага.
Я стоял, смотрел на развевающееся в воздухе алое полотнище, с косым синим андреевским крестом, украшенным белыми звездами, и вспоминал всю свою минувшую жизнь. Я, Джуда Филипп Бенджамин, родился в еврейской семье в Сен-Круа на Виргинских островах. Но едва мне исполнилось два года, когда наша семья переехала в город Фэйетвилль в штате Северная Каролина.
Мой отец, Филипп Бенджамин, попробовал себя в качестве бизнесмена, но быстро прогорел, и мы снова переехали, на этот раз в город Чарльстон, что в Южной Каролине. Вторая попытка начать бизнес кончилась тем, что все семейные сбережения были словно унесены ветром, и нашей семье прищлось перебираться в лачугу около порта. Тогда отец сказал мне: «Если не везет в карты, сынок, то повезет в любви. А бизнес, малыш – это те же карты».
Отец весь остаток жизни торговал фруктами с лотка около порта. Жили мы впроголодь, но деньги на обучение нас, детей, для моего отца были на первом месте.
Сначала я учился в разных хороших школах, а потом отец послал меня в Йельский университет, расположенный в северном штате Коннектикут, в городе Нью-Хейвен. Во время учебы я подрабатывал, как мог, но севши однажды играть в покер, быстро почувствовал логику этой карточной забавы, и начал зарабатывать игрой совсем неплохие деньги. Вскоре из выигрышей я уже полностью оплачивал свое обучение, да еще и делился с родителями. Потом, на втором курсе я начал писать рефераты за своих не столь одаренных товарищей, и денег, которых я теперь зарабатывал, хватало и на образование моих младших братьев.
А вот с женщинами мне не везло. Ни одна из молодых евреек, с которыми меня знакомили в Нью-Хейвене и в Чарльстоне, мне не не понравилась. Впрочем, как и я им.
Эти юные стервы в первую очередь оценивали толщину кошелька своего избранника, и только потом смотрели на прочие его достоинства. А это до безобразия похоже на проституцию, небрежно прикрытую фиговым листочкм брака. Я не аскет и не моралист, но одно дело провести с девкой за деньги одну ночь, и совсем другое – всю жизнь. И я все время вспоминал слова отца.
Летом, после первого курса, я случайно попал на митинг в центре Чарльстона. Речь держал сам Джон Калхун, сенатор от Южной Каролины и самый яркий южный политик. Он не уподоблялся проповеднику или артисту, он говорил языком, понятным для всех. Его речь была о том, как Север пытается подмять под себя Юг, и что Североамериканские Соединенные Штаты медленно, но верно превращаются в тираннию, хуже той, против которой колонисты восстали в далеком 1776 году, и что у каждого штата, да и у Юга вообще, есть полное право выйти из состава Федерации.
Еще год назад я не поверил бы Калхуну, но год проведенный в Коннектикуте укрепил меня в мысли о том, что «что-то прогнило в датском королевстве», и моя родина – это не Североамериканские Соединенные Штаты, а Дикси, штаты к югу от Линии Мейсона-Диксона, от Миссури на западе до Делавера на востоке. И моей первой настоящей любовью стала не женщина, а Юг.
Впрочем, женщин я тоже не чурался – чего-чего, а публичных домов в Нью-Хейвене хватало, и денег у меня было теперь вполне достаточно и на них. Но мне хотелось не только телесного удовольствия, но и любви. А вот этого я найти никак не мог.
В 1827 году, когда мне было шестнадцать лет, после двух лет обучения в Йеле, рейд профессоров накрыл игру в покер, в которой участвовал и я. Я был единственным евреем из игроков, и, возможно, именно поэтому из университета исключили только меня. Но я не отчаялся и поехал в Новый Орлеан, где устроился клерком в адвокатскую контору, а через три года начал обучаться юриспруденции.
Из адвокатская конторы меня довольно быстро уволили, поскольку владельцам не понравился еврейчик, который возомнил себя будущей звездой-юристом. После чего я начал зарабатывать на жизнь уроками английского. Дело в том, что многие креолы даже через полвека после покупки Луизианы у Наполеона, почти не говорили на английском. И вот одна-то из моих студенток, Натали Боше де Сен-Мартен, мне очень понравилась.
Как ни странно, несмотря на то, что я был евреем, ее родители буквально затащили нас с Натали к алтарю. Потом, конечно, выяснилось, что она была «слаба на передок». Но я слишком поздно узнал то, что знали все. Жениха из приличной семьи она бы никогда себе не нашла.
И вот, после того, как я в двадцать один год я с первого раза сдал экзамен на степень юриста, к которому многие другие готовились годами и пересдавали его по многу раз, мы с Натали обвенчались в католическом храме в Новом Орлеане. В синагогу Натали идти отказалась, да и я сам не был ревностным иудеем.
Вскоре после свадьбы Натали родила мне дочь, которую мы назвали Нинетт. Больше детей у нас не было. Позже я узнал, что вскоре после родов Натали «залетела» от кого-то из своих случайных знакомых, и в результате тайного аборта стала бесплодной на всю жизнь. А когда Нинетт было семь лет, моя супруга вдруг объявила, что «она уезжает в Париж, и что ты можешь иногда приезжать», не забыв присовокупить, что пришлет мне адрес, по которому я смогу высылать ей деньги. И тут я понял, что буду и дальше любить жену и содержать ее, несмотря на ее выкрутасы. Тем более, что деньги, и немалые, у меня тогда уже водились.
Когда я в 1851 году стал сенатором от Луизианы, Натали ненадолго послушалась меня, и переехала ко мне в Вашингтон. Но уже через несколько месяцев, брызгая слюной, и истерично крича, что «она не хочет больше жить в глухой провинции», Натали укатила обратно в Париж.
После этого я, как это было и раньше, проводил по месяцу в году в своем парижском доме. Я даже думал остаться там навсегда. Но, когда я обратился в местную адвокатскую коллегию, мне быстро дали понять, что мантия адвоката мне не светит. Ведь я иностранец, а французский язык у меня, хоть и практически безукоризненный, но в нем имелся луизианский акцент, «а это недопустимо».
Так что с любимой женщиной мне все же не повезло. Да и над моей первой и главной любовью, нашим милым Югом, сгущались тучи. Наконец, в 1861, я оказался одним из тех, кто уехал из Вашингтона навсегда. Сначала генпрокурор Конфедерации, потом военный секретарь, и, наконец, госсекретарь. Я делал все, чтобы Юг стал свободным и независимым. Но наобещавшие мне три короба англичане и французы обещаниями и ограничились.
После капитуляции Юга я сказал президенту Дэвису, что ни при каких условиях не буду жить под властью янки. Дэвис попенял мне, дескать, они пообещали никого не трогать, сдался новым властям, и оказался в тюрьме. А я сумел бежать в Англию практически без гроша в кармане. Я жил на гонорары за мои книги по юриспруденции, пользовавшимся спросом и в Старом свете. Но, самое главное – я был на свободе.
И тут отцовская поговорка дала сбой. Чтобы работать адвокатом, нужно было и здесь пройти как минимум трехгодичный курс, а потом сдать экзамен. Я же сдал этот экзамен за пять месяцев, и стал одним из самых уважаемых адвокатов в Лондоне. Когда я поехал в Париж к жене, которую не видел шесть лет, она бросилась ко мне на шею, исповедовалась во всех своих грехах и изменах, и обещала больше так никогда не поступать.
Жизнь налаживалась... Пусть газеты янки писали, что жена изменяла мне потому что я импотент, а кое-кто даже намекал, что я содомит. Но мне было все равно. Я был счастлив во всем, кроме одного. Моя первая любовь – Дикси – лежала изнасилованная проклятыми янки, и я уже не надеялся когда-либо увидеть ее свободной.
В сентябре этого года я поехал к жене в Париж, а в начале октября, незадолго до отъезда, ко мне на улице подошел вежливый незнакомый молодой человек.
– Мистер Бенджамин, – сказал он, – у меня к вам рекомендательное письмо.
Этот молодой человек никак не был южанином, его английский был с явным иностранным акцентом, причем не испанским, фрацузским или немецким. Я взял из его рук конверт, достал нож, вскрыл его, и увидел знакомый почерк президента Дэвиса.
– Мой дорогой Джуда, – писал тот, – я прошу Вас выслушать человека, который передаст вам это письмо, и верить ему, как мне. Ваш друг Джефферсон Дэвис.
– Мистер Бенджамин, меня зовут Александр, – сказал мне незнакомец, когда я дочитал письмо и кивнул ему в знак согласия, – Не хотели бы вы выпить кофе? В Кафе де ля Пэ есть приватные кабинеты, где нам никто не помешает.
Я был в недоумении: президент Дэвис никогда бы не прислал ко мне просителя. Тем более, откуда он узнал, что я буду в это время в Париже? Так что что-то здесь было не так...
Через десять минут, мы сидели в кафе, и перед нами стояли чашки с кофе. Александр неожиданно произнес, – Мистер Бенджамин, президент Дэвис просил вам передать, что правительство Конфедерации возобновляет работу с середины ноября, и что ваше присутствие там будет обязательным.
Я ошеломленно смотрел на собеседника.
– Да-да, правительство Конфедерации возобновляет свою работу, – повторил тот, – А вы, как-никак, государственный секретарь...
– Мистер Александр... – хрипло произнес я.
– Просто Александр, – поправил меня он.
– Александр, – сказал я, – Конфедерация, увы, мертва, янки плотно контролируют весь Юг.
– Зовите меня просто Джуда, – тихо произнес я. На мгновение мне показалось, что передо мной не живой человек, а воплощенный ангел Господень, настолько чужеродными выглядели его мимика и телодвижения.
– Так вот, Джуда, – сказал Александр, – Конфедерация обязательно возродится, и в скором времени начнется освобождение ее территории от власти янки. Правительство уже собралось в полном составе, не хватает только вас. А то, где именно расположено правительство Конфедерации в изгнании вы узнаете чуть позже. Если мы, конечно, договоримся.
– Но Конфедерацию никто не признает, уныло сказал я, – если уж ее никто не признал тогда. И она снова будет обречена...
– Джуда, – усмехнулся мой собеседник, – Конфедерацию уже признали. Это сделало государство, которое я имею честь представлять. И мы готовы помочь святому делу освобождения юга от тирании янки всем, чем можно: деньгами – причем, немалыми, новейшим оружием и первоклассными военными специалистами. Один умный человек сказал в похожем случае, – Враг будет разбит, и победа будет за нами.
– Но кто Вы? – недоумевающе произнес я.
Александр снова усмехнулся, – Это вы узнаете, как только согласитесь на предложение вашего президента. Вашего, заметьте, не моего.
– Значит, вы югоросс, милейший Александр… – подумал я про себя.
Я был в Портсмуте по делам одного из своих клиентов, в ту самую ночь, когда югороссы непонятным образом уничтожили весь базировашийся там британский флот, и сильно разрушили сам порт. Обстрел и взрывы меня не испугали. Больше всего меня поразила та легкость, с которой они уничтожили главную базу военно-морских сил Объединенного королевства. Да, если это государство со всем его могуществом станет нашим союзником, то у нас появится реальный шанс.
Я поднял голову и сказал, – Я согласен, Александр. Только один вопрос, раз уж я согласился. – Вы ведь югоросс?
– Ну, вот и хорошо, – кивнул тот, – Да, вы угадали, я действительно югоросс. Ну, а пока вам предстоит вместо Лондона добраться до острова Флореш, что в Западных Азорах. В начале ноября вас оттуда заберут.
– А у меня будет время вернуться в Лондон и привести в порядок все мои дела? – растерянно спросил я, – У меня ведь клиенты...
– Лучше этого не делать, чтобы противник ни о чем не догадался, – ответил Александр, – У вас же есть там партнеры? Напишите им о том, что вам придется срочно отправиться на лечение, и что вы просите, чтобы они взяли клиентов на себя на время вашего отсутствия. А жене и дочери не говорите ничего. Пусть они думают, что вы вернетесь в Лондон. Так будет безопасней и для них и для вас.
Александр достал из кармана большое портмоне.
– Вот, смотрите, – сказал он, – Это билет на поезд в Бордо. Отходит послезавтра, именно тогда, когда вы собирались уехать в Лондон. Вот билет на пакетбот седующий рейсом Бордо-Лиссабон. А это билет на пароход, идущий в Веракрус.
Договоритесь с капитаном о том, что вы сойдете во Флореше. Так многие делают. Потом поселитесь в гостинице «Осиденталь» в городе Санта Круз, там на ваше имя уже зарезервирован номер. Через несколько дней после вашего приезда на Флореш зайдет наш корабль. На нем вы и отправитесь прямо на встречу с Джефферсоном Дэвисом.
– Значит, вы были уверены, что я соглашусь? – спросил я.
– Конечно, – ответил он, – Вы же патриот своей родины.
Дальше все пошло как по маслу. Жена проводила меня до перрона, я сел на поезд до Кале, подождал, пока супруга уйдет, и пересел в нужный поезд на Бордо.
Дальше были Бордо, Лиссабон, Санта Круз... А потом зашедшая на Флореш эскадра огромных югоросских кораблей. На крейсере с труднопроизносимым названием «Severomorsk» ко мне с самого начала отнеслись как к официальному лицу дружеского государства с соблюдением положенного дипломатического этикета. Далее – шесть дней морского путешествия, и вот я на Кубе, куда я когда-то бежал от янки по дороге в Англию, и откуда я, с Господней помощью, вернусь туда, откуда уехал, как мне тогда казалось, навсегда.
И только там я поверил, что наш Юг возрождается. И что мне действительно стало везти в любви.
16 (4) ноября 1877 года, Куба, Гуантанамо.
Джефферсон Финис Дэвис, президент Конфедеративных Штатов Америки.
Я терпеливо ждал пока мой старый друг Джуда стоял вытянувшись как по стойке смирно, а по его щекам текли скупые мужские слезы. Тут я понял потаенный смысл слов югоросского майора Сергея Рагуленко, которого местные кубинцы звали команданте Серхио Элефанте, – «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
Вот, наконец, Джуда немного успокоился, вытер платком с лица слезы, и надел на голову шляпу.
– Идемте, мистер президент, – сказал он мне, – теперь я готов выслушать все, что вы мне скажете.
Рука об руку мы с ним вместе вошли недавно построенный небольшой домик с претенциозным названием «Временный Капитолий Конфедерации». Теперь я понял, почему майор Рагуленко так настаивал на необходимости этого здания. Если все Гуантанамо, со всеми его потрохами, принадлежало Югороссии, то тут, во временном Капитолии, была территория Конфедерации. Обстановка самая обычная: большой круглый стол, несколько стульев, на столе кувшин с водой и несколько стаканов, а также огромная Библия.
За столом уже сидели Джон Рейган, адмирал Семмс, генерал Батлер, и единственный на сегодня наш гость – генерал Форрест.
Джуда обнялся со всеми, кроме генерала Батлера. Я вспомнил, что у них были кое-какие трения в бытность Джуды военным секретарем. Впрочем, после минутной задержки, и эти двое торжественно пожали друг другу руки.
Я выдержал двухминутную паузу и запел «Дикси», наш гимн, – «I wish I were in the land of cotton...» («Как я хочу оказаться на земле, где растет хлопок...»)
Нестройный хор голосов поддержал меня в пении – мы не хор в католической капелле, подумал я, зато мы поем от всей души.
Когда отзвучали последние слова, – «Жить и умереть в Дикси», – наступила звенящая тишина. Лишь было слышно как глухо тикают, методично помахивая маятником, большие напольные часы в углу комнаты.
– Господа, – сказал я, выдержав подобающую моменту паузу, – я рад, что вы все нашли возможность присоединиться к нам здесь, вдали от нашей Родины, на клочке земли, арендованном нашими югоросскими друзьями. Сейчас у нас появился исторический шанс воссоздать нашу родину, которая вот уже двенадцать лет стонет под пятой оккупантов, саквояжников и скалавагов, и их черных приспешников. Недалек тот день, когда наш народ обретет свободу, за которую мы так храбро боролись целых четыре года.
Давайте же примем присягу на фамильной Библии генерала Батлера, привезенной им из Дикси сюда, в Гуантанамо, где возрождаются наша армия, наш дух и наша нация!
Я первым произнес присягу, – Я, Джефферсон Финис Дэвис, клянусь в верности Конфедеративным Штатам Америки и моему штату Миссисипи, и обещаю до последнего вздоха и последней капли крови защищать свободу моей родины, да поможет мне Господь!
Все – включая Джуду, который номинально был иудеем, и католика адмирала Семмса, приняли присягу на этой англиканской Библии. Я подумал, что все мы уже присягали Конфедерации, но только один Джуда так и не нарушил клятвы верности. И сейчас его голос зазвучал звонко и четко, как будто он сразу помолодел на тридцать или сорок лет.
После церемонии, мы все отсалютовали знамени Конфедерации, стоявшему на постаменте в углу небольшого зала, после чего я сказал:
– Господа, теперь, когда все мы приняли присягу, я могу вам рассказать о подробностях нашего соглашения с югороссами. Но лучше будет, если я раздам вам всем точные копии этого договора, каким-то чудесным образом сделанные нашими югороссийскими друзьями. Каждая из этих копий – ваша, но прошу вас позаботиться о том, чтобы никто не узнал не только о содержании нашего договора, но и о самом его существовании. Помощь, которую мы получаем от Югоросии, до самого последнего момента должна оставаться тайной за семью печатями.
Джуда внимательно посмотрел на меня и покачал головой.
– Господин президент, – сказал он, – четырнадцать лет назад я договаривался и с англичанами, и с французами о военной поддержке с их стороны. Тем не менее, никакой военной или другой помощи мы от них так и не получили. Можем ли мы сейчас доверять югороссам?
Я ответил, – Джуда, югороссы – это не англичане и не французы, а самые настоящие джентльмены, чье слово тверже стали. Все, что они нам обещали, было выполнено в кратчайшие сроки. Фактически все, что мы сейчас имеем, получено с их помощью. Погоди немного, и генерал Форрест еще покажет тебе нашу новую армию Конфедерации, которую мы создаем с их помощью. Под руководством их инструкторов наши молодые джентльмены, изнуряя себя тренировками и маневрами, учатся воевать не числом, а умением. Если у них выйдет хотя бы половина, от того, что они хотят, то каждый солдат новой армии Конфедерации будет строить трех или пяти солдат янки. И я, и другие участники переговоров с Югороссией убеждены в том, что она неукоснительно выполнит и другие пункты нашего соглашения.
Немного помолчав, я добавил, – Да и сам факт вашего присутствия здесь друг мой, разве он не свидетельство в их пользу?
– Да, вы правы, мистер президент, – Джуда склонил голову в знак согласия, – я просто восхищен тем уровнем организации дела, который был мне так продемонстрирован. Признаюсь, что у них есть чему поучиться, хотя бы в организации ведения дел.
При этих словах Джуды, мы с адмиралом Семмсом многозначительно переглянулись. Это Джуда еще не был в Константинополе, в бывшем султанском дворце Долмабахче. Вот где организация дела, которая с точки зрения каждого взрослого джентльмена поставлена югороссами на недосягаемую высоту, причем совсем не в ущерб самому делу.
Потом и Джуда, Рейган и Батлер углубились в чтение предоставленного им Соглашения. Ведь до сего момента только я, генерал Форрест, и адмирал Семмс были досконально знакомы с этим документом.
Через десять минут внимательного чтения, Джуда поднял голову.
– Господин президент, – сказал он, – я, как патриот, и как юрист, должен заметить, что я весьма благодарен и вам, и нашим югороссийским друзьям за то, что этот договор был составлен и подписан. Тем не менее, мне неплохо бы кое-что обдумать, а также поговорить с секретарем Рейганом о исполнении некоторых пунктов этого договора. Нет, я не призываю ни к его изменению, ни тем более к его отмене. Просто мне хотелось бы понять – каким именно способом мы сможем продвигаться вперед при исполнении этого документа.
Да, Джуду не зря всегда называли «мозгами Конфедерации». И тогда я спросил, нет ли у кого-нибудь еще каких-либо возражений. Когда никто не отозвался, я поднялся из-за стола и обвел всех внимательным взглядом.
–- В таком случае, – сказал я, – объявляю первое заседание правительства Конфедерации закрытым. О дате следующего заседания вы все будете оповещены дополнительно после того, как госсекретарь Бенджамин сообщит нам о своих соображениях относительно исполнения договора. Тогда мы сможем продолжить обсуждение. Все, все свободны. И да поможет нам всем Господь!
И все мы вышли из зала заседаний, не забыв перед этим поцеловать наш флаг с синим Андреевским крестом усыпанном белыми звездами на красном фоне..
18 (6) ноября 1877 года. Гуантанамо.
Правительство Конфедеративных Штатов Америки.
Джефферсон Дэвис встал, выдержал паузу и торжественно произнес, – Заседание правительства Конфедеративных Штатов Америки объявляю открытым!
Сказав это, президент Девис запел «Дикси». К нему присоединились все присутствующие: госсекретарь Бенджамин, секретарь финансов Рейган, военный секретарь Батлер, военно-морской секретарь Семмс, и генерал Форрест в качестве гостя.
Когда все расселись по своим местам, Дэвис сказал, – Ну что, Джуда, что ты теперь скажешь о нашем договоре с Югороссией?
Бенджамин встал, раскрыл бювар с бумагами и откашлялся.
– Я впервые вижу договор, – сказал он, – в котором я не нашёл ни единого изъяна. Более того, югороссы показали себя весьма щедрыми партнерами. И, насколько я могу судить, в настоящий момент они неукоснительно выполняют все взятые на себя обязательства. Эх, если бы французы и англичане, четырнадцать лет назад гарантировавшие нам такую помощь и поддержку, и выполни они хоть четверть данных мне обещаний... Да какую четверть, хоть одно!
Меня удивило то, что взамен югороссы просят так мало. Ведь тихоокеанские территории они вполне могли бы получить и сами, без всякого вмешательства со стороны Конфедерации – достаточно им было бы организовать блокаду всех основных портов САСШ, плюс обстрел Нью-Йорка, Бостона и Балтимора. Тогда Хейз приполз бы к ним на брюхе и согласился на все их условия.
Но в договоре прописаны лишь те территории, которые уже в той или иной степени принадлежали им, либо (как в случае с Орегонской территорией) были дарованы русским императором Александром Первым своим подданным, но потом захвачены САСШ и Англией. Единственным исключением является побережье от Сан-Франциско до Монтерея, которое ранее было испанским, а потом мексиканским. Но и на него у русских никак не меньше прав, чем у САСШ, которые захватили эти земли в результате войны с Мексикой.
И я весьма благодарен нашим русским партнёрам за всё, что они делают для возрождения Конфедерации. Причём они всё это делают абсолютно бескорыстно.
Но нужно задать себе такой вопрос – что будет после нашей победы? Ибо я верю, что победа будет за нами и Юг будет свободным.
Так вот, после победы, нам придётся заново создавать экономику Юга. В первую очередь будет необходимо восстановить сельское хозяйство. И если крупный рогатый скот в Техасе или рыболовство на нашем побережье – это работа для белых жителей Конфедерации, то хлопок и табак мы привыкли производить на плантациях, которые приносили прибыль только тогда, когда на них трудились рабы. А рабство мы возвращать не собираемся.
– Джуда, – заметил секретарь финансов Рейган, – Но ведь есть же система разделения продукции – когда негры работают на тех же плантациях что и раньше, только за долю в урожае.
– Есть, – ответил Джуда, – но, судя по тому, что я читал в последние годы, была она в основном убыточна.
– Да, это так, – подтвердил генерал Батлер.
Бенджамин оглядел присутствующих и продолжил, – Далее, джентльмены. После войны от нашей южной промышленности, и так не очень развитой, вообще остались лишь рожки да ножки. После того как Конфедерация капитулировала, янки конечно заново открыли некоторые наши заводы и фабрики. Но почти все они занимаются переработкой сырья, а готовый продукт потом вывозится на Север за бесценок, а потом мы получаем его же, но уже по более высокой цене.
– Увы, так оно и есть, – вздохнул Форрест.
– Теперь поговорим о торговле, – продолжил Бенджамин, – Вряд ли после освобождения нам удастся и далее торговать с Севером. С Мексикой же и другими странами Центральной и Южной Америки нам торговать будет практически нечем – поскольку им нужны промышленные изделия, которые мы не производим и не сможем им поставлять. Для торговли с Европой нам будет нужен современный флот. Наш торговый флот сильно устарел, а для строительства новых кораблей также понадобятся большие деньги.
– Да, – подтвердил адмирал Семмс, – сейчас почти вся торговля идёт через Бостон, Нью-Йорк и Филадельфию.
Бенджамин перевернул очередной листок в своем бюваре, – Ну и, наконец, вопрос обустройства новых территорий. Для этого у нас банально нет средств. И, скорее всего, не будет. Портами в Южной Калифорнии мы воспользоваться не сможем – ведь туда от нас не идёт ни одной железной дороги, и в ближайшее время мы ее вряд ли построим. А путь по тропам весьма и весьма опасен, поскольку та местность просто кишит мексиканскими бандитами и воинственными индейскими племенами.
Кроме того, не исключено, что и наш преступный мир потянется туда же. Ведь многие наши ветераны стали грабителями на Диком Западе, как, например, братья Фрэнк и Джесси Джеймс. Более того, весьма вероятно, что туда побегут и негры когда узнают про безнаказанность и возможность заниматься грабежом и насилием. Ведь с экономической точки зрения им сейчас намного хуже, чем до начала Войны между Штатами. Плюс, именно они «отличились» во время Реконструкции, когда убийства и изнасилования белых были в порядке вещей, а в местном самоуправлении, да и в Конгрессе САСШ сидели негры вперемешку с саквояжниками. В народе их ненавидят. Но они живут на Юге точно так же, как и белые, и их интересы должны хоть как-нибудь учитываться – или мы должны будем организовать их переселение в Африку.
Но в этом случае нам нужно время, транспорт, и деньги, чтобы выкупить земли и создать там для них поселения. Если же они останутся здесь, то наличие крупных малозаселённых территорий на Западе вполне может привести к массовой их миграции в те края и вероятному формированию там «чёрной республики», по образу и подобию Гаити, с последующей кровавой баней для белого населения и создания очага напряжённости на западе нашей страны. Более того, и сами эти территории мы тоже потеряем.
Но, если даже туда не допустить негров, то все равно там будет ад кромешный. Ведь теперешнее население этих территорий состоит из гремучй смеси янки, мексиканцев, и индейских племен. Можно, конечно, от них избавиться с помощью оружия – но это будет ещё одна война, на которую у нас просто не хватит, ни людей, ни денег, ни времени. А восставшая Южная Калифорния вдали от основной части нашей территории ничего нам хорошего не сулит. Тем более, что Мексика может вспомнить старые обиды и попросту забрать эти земли обратно.
– Так что же вы предлагаете? – спросил озадаченный Джефферсон Дэвис.
– Наше спасение – помощь Югороссии, – ответил Джуда Бенджамин, – если мы им уступим им право на все земли к западу, например, от Рио Гранде...
– Но тогда мы потеряем выход к Тихому Океану! – воскликнул Батлер.
– Да, но то, что мы отдаём, очень похоже на белого слона из известной легенды, – сказал Бенджамин. – А ещё я попросил бы у русских кое-что взамен. Ну, например, определённую сумму в качестве безвозмездной финансовой помощи, а также дешёвого кредита. А так же портовые мощности и свободную портовую зону в одном из тихоокеанских портов, например, в Лос-Анджелесе. И железную дорогу от нашей территории до этого порта, к примеру, от города Санта-Фе, с правом беспошлинной перевозки грузов.
Почему-то мне кажется, что югороссы на это пойдут. Тогда у нас не будет огромных бесхозных территорий на западе. Не будет и проблемы с их умиротворением. Зато будет порт на Тихоокеанском побережье с железной дорогой в Конфедерацию. Плюс, смею надеяться, средства на восстановление Дикси.
Форрест улыбнулся и добавил, – И когда эта дорога будет построена, то русские обеспечат её безопасность, и мы сможем не только снабжать их американские владения нашей продукцией, но и торговать с Азией.
– Вот именно, – сказал Бенджамин. – Кроме того, именно с русскими мы сможем в кратчайшие сроки наладить торговлю. Мы уже сразу после обретения независимости будем готовы продавать им техасскую нефть, техасский же скот, аппалачский уголь, луизианскую рыбу, овощи и фрукты, а также табак и хлопок. Все это мы получим от наших белых фермеров. Для этого мы учредим фермерские банки с льготными условиями кредитования, а также профинансируем компании по закупке сельскохозяйственного инвентаря. Точно так же мы сможем строить закупать югоросские – а возможно, и немецкие – машины для нашей промышленности, а также строить новые корабли. Ведь Чарльстон, например, издревле славился своими верфями. Только во всём моем умопостроении есть одно слабое место...
– И какое же, Джуда? – спросил президент Дэвис.
– Мистер президент, – сказал Бенджамин, – вижу, что вы согласны, и я согласен. Осталось немного – уговорить югороссов. Поэтому я прошу от вас полномочий на переговоры с послом Югороссии подполковником Ильиным.
– Конечно, Джуда, – одобрительно кивнул президент Дэвис, – Но у нас ведь ещё не прошла официальная церемония вручения верительных грамот – она назначена только на следующее воскресенье.
– Мистер президент, – покачал головой Бенджамин, – я конечно понимаю, что дпломатический протокол к тому обязывает, но этот вопрос нужно решить как можно скорее. У подполковника Ильина, насколько я знаю, есть возможность почти мгновенно связаться по беспроволочному телеграфу с Константинополем. Так что, я надеюсь, что ответ мы получим не позднее завтрашнего утра – ведь в Константинополе время ровно на семь часов позже, чем здесь, в Гуантанамо.
Президент Дэвис подумал, задумчиво покрутил в руках карандаш, потом аккуратно положил его в стаканчик, стоящий на столе. Похоже, что он принял окончательное решение.
– Думаю, что ты, Джуда, прав, – сказал он, – Кто за то, чтобы он принять это предложение и поручить государственному секретарю проработать этот вопрос с господином Ильиным, новым послом Югороссии при Конфедерации?
Все дружно подняли руки.
Президент Дэвис кивнул. – Ну что ж, джентльмены, тогда давайте перейдём к другим пунктам повестки дня…
Полчаса спустя, там же.
Подполковник Ильин, выслушав Бенджамина, задумался, а потом кивнул.
– Джуда, – сказал он, – мне кажется, то, что вы мне сейчас рассказали, разумно. Я немедленно свяжусь с моим правительством и дам вам знать. Единственный вопрос, на какую сумму вы рассчитываете?
Бенджамин ответил, – САСШ получили Новую Мексику и Калифорнию за восемнадцать миллионов долларов. Конечно, с тех пор многое изменилось, да и мы отдаем всего лишь права на земли, нам еще де факто не принадлежащие. Более того, это менее чем половина той территории, которую мы получили тогда от мексиканцев.
Кроме того, мы и так перед вами в неоплатном долгу. И я бы вообще не стал бы просить у вас денег, если бы нам они не были бы так необходимы для восстановления Юга.
– Резонно. Тогда не могли бы более точно назвать сумму, которую вы хотели бы получить для этой цели?
– В идеале, около двадцати миллионов долларов – часть в кредит, товарами и деньгами, часть в качестве безвозмездной помощи. Конечно, не сразу, а частями. Например, по два миллиона долларов в год в течение десяти лет. Конечно, мы были бы вам очень благодарны, если бы вы выделили нам даже меньшую сумму...
– Ну что ж, – сказал улыбнувшись подполковник Ильин, – мне кажется, что эта сумма вполне разумная. Я сегодня же свяжусь с моим правительством и дам вам знать о его решении как можно быстрее.
19 (7) ноября 1877 года. Гуантанамо.
Правительство Конфедеративных Штатов Америки, генерал Форрест, подполковник Ильин.
– Господа, – сказал подполковник Ильин, достав из папки и положив на стол два листа бумаги, – мое правительство уполномочило меня принять все предложения госсекретаря мистера Бенджамина, включая и сумму запрошенной вами финансовой помощи. Вот проект дополнения к нашему соглашению.
Джефферсон Дэвис взял один из экземпляров соглашения, прочитал его, потом показал его Джуде Бенджамину, после чего подписал оба документа. То же самое сделал и Ильин.
После этого посол Югороссии посмотрел на Бенджамина и сказал:
– А теперь, господа, у меня есть для вас не очень приятная новость. По данным, полученным нашей разведкой, в Вашингтоне планируется путч, в ходе которого президент Хейз будет убит, и его заменит Вильям Вилер. Де факто власть захватит группа заговорщиков-сенаторов, включая и известного вам господина Паттерсона. Убийцей объявят какого-нибудь южанина, и армия янки вернется в города Юга. Начнется новая Реконструкция. Что это означает, полагаю, вам объяснять не надо.
Произойдет все это, по нашим сведениям, не раньше этого лета. Событиям будет предшествовать ультиматум, предъявленный Англии, с требованием передать САСШ английские владения к западу от города Йорк на озере Онтарио.
В зале воцарилось мертвая тишина. Первым заговорил Джуда Бенджамин,
– Понятно. Они убьют Хейза, когда необходимость в нем окончательно отпадет.
– Вот именно, – кивнул подполковник Ильин, – и это будет сделано не раньше, чем армия янки, выдвинутая к границам английских владений, освободится для переброски на юг.
Форрест задумался, потом сказал, – Я вот о чем подумал. Необходимо обдумать вопрос об организации сопротивления на Юге. Мы не можем заранее открыть янки наши карты. Но мы вполне можем создать так называемые охотничьи клубы. При этом мы еще можем опереться на наименее радикальные элементы Клана.
Президент Дэвис спросил, – Это хорошо, но только, кто все это возглавит?
– Мистер президент, – ответил Форрест, – думаю, что мне все же придется отправиться на Корву, и там готовить к Ирландскому походу наш Добровольческий корпус – ведь именно он и будет ядром нашей регулярной армии. А генерал Бейзил Вилсон Дюк, который когда-то участвовал в знаменитом рейде Моргана, как мне кажется, идеальная кандидатура в качестве командующего нашим сопротивлением на Юге.
Генерал Дюк недавно прибыл в Гуантанамо, так что сразу же после заседания правительства я переговорю с ним. Вопрос только в том – чем вооружать наших «охотников», поскольку выступать с охотничьими ружьями против регулярных армейских соединений – это не совсем удачная мысль. Наши парни, конечно, не боятся умереть за родину, но нельзя же их подставлять под пули регулярных частей янки.
– Господа, – вступил в разговор подполковник Ильин, – если вы позволите, то я скажу пару слов по поводу вооружения планируемых вами партизанских отрядов.
– Мы всегда рады выслушать вас, – сказал президент Дэвис, – мнение боевого югоросского офицера весьма ценно для нас.
– Насколько мне известно, – продолжил Ильин, – в настоящий момент в связи с чрезвычайной слабостью своего патрона .44-40 Winchester, многозарядная винтовка Winchester Model 1873 не считается боевым оружием на территории САСШ и разрешена к свободной продаже. В то же время, эта винтовка способна обеспечить чрезвычайно высокий темп стрельбы, когда один стрелок способен заменить трех-четырех вооруженных однозарядными ружьями. Должен вам сказать, что на данный момент, совместными усилиями оружейных мастеров и ученых Югороссии и Российской империи разработан патрон повышенной мощности стандарта .45 Colt, начиненный новым русским бездымным порохом замедленного сгорания изобретенного профессором Менделеевым, и снаряженный сминаемой пустотелой полуоболочечной пулей оживальной формы.
Генерал Форрест, именно винтовками «винчестер» под такой патрон будет вооружена большая часть бойцов вашего Добровольческого корпуса и корпуса Ирландских королевских стрелков. Дополнительным плюсом этого оружия можно считать то, что ваши люди, хоть и потеряв немного в убойной силе выстрела, смогут пользоваться трофейными боеприпасами от популярного у янки револьвера Кольт «Писмейкер». Пусть сторонники освобождения Юга приобретают винтовки «винчестера», а уж патронами мы их обеспечим.
Подполковник Ильин улыбнулся, – Обещаю вам, джентльмены, что солдаты и офицеры янки будут поражаться пулями из «охотничьих» «винчестеров» ничуть не хуже, чем из армейских винтовок. Тем более, что во время партизанских действий, которые в основном происходят в населенных пунктах, дистанция, с которой ведется огонь, чрезвычайно мала, и «винчестеры» с их высоким темпом стрельбы окажутся даже более смертоносным оружием, чем армейские ружья янки.
– Мистер Ильин, – заинтересованно спросил генерал Форрест, – а бездымный порох или пироксилин действительно мощнее черного пороха? И подойдет ли он для ружейных патронов – ведь от него давно уже отказались, поскольку он при стрельбе сильно портит оружие. В чем же секрет вашего пороха?
Подполковник Ильин немного подумал, а потом ответил, – Видите ли, все дело в том, что портит оружие непереработанный порошкообразный пироксилин, который, обладая очень большой скоростью горения, по сути, взрывается в стволе. Профессору Менделееву удалось перевести пироксилин в растворимую в воде форму с последующей его грануляцией. Поскольку горение идет только по поверхности гранулы, то получается, что чем она крупнее, тем медленнее сгорает заряд.
Теперь давайте сравним револьвер Кольта и винтовку «винчестер». У револьвера длина ствола шесть дюймов, а у винтовки – двадцать четыре, из-за чего в «винчестере» при расширении пороховых газов давление на пулю постоянно ослабевает. Для того, чтобы поддерживать в стволе «винчестера» постоянное давление равное начальному револьверному, необходим заряд пороха способный выделить в четыре раза больше газов, за в два с половиной раза большее время. Причем, скорость горения должна быть минимальной в начале выстрела, и максимальной в конце, когда пуля прошла уже примерно пять шестых своего пути по стволу.
Не буду раскрывать всех наших секретов, но скажу, что инженерам Югороссии удалось этого добиться и получить патрон с нужными характеристиками, и с вполне приличной начальной скоростью пули в тысячу шестьсот футов в секунду.
Примерно через две недели со следующим конвоем сюда привезут ящик таких патронов из пробной партии произведенной Константинопольским Арсеналом. Тогда вы сами сможете убедиться, что все сказанное сейчас мною соответствует действительности.
Президент Девис и генерал Форрест переглянулись.
– Очень хорошо, мистер Ильин, – сказал генерал Форрест, – поскольку у нас нет оснований не верить вам на слово, то мы немедленно отдадим своим людям команду покупать «винчестеры» где только можно. Надеюсь, что вы еще не раз поделитесь с нами своим богатым боевым опытом.
20 (8) ноября 1877 года. 11:25. Гатчинский дворец, кабинет Государя.
Известие из Константинополя о том, что его сын Георгий, возможно, болен туберкулезом, огорчил императора. Александр хорошо знал об этой страшной болезни. От туберкулеза умерла его мать – императрица Мария Александровна, и старший брат Николай. Необходимо было начать борьбу с этой проклятой болезнь. Югороссы как-то научились лечить туберкулез. Но одним им просто невозможно вылечить всех больных в Российской империи. Поэтому, надо создать центр по борьбе с туберкулезом – и не только с ним. И возглавить его должен сведущий в этом человек.
Лучшей кандидатурой на эту должность, как подсказали императору югороссы, оказался тридцатидвухлетний профессор Одесского университета Илья Ильич Мечников. Именно ему император Александр III чуть больше двух недель тому назад послал приглашение прибыть в Санкт-Петербург для очень важного разговора.
И вот адъютант принес известие о том, что профессор Мечников здесь, в Гатчине и спрашивает, когда император сможет его принять.
– Немедленно пригласи его, и сообщи штабс-капитану Бесоеву, что профессор Мечников прибыл, и что я жду его с соответствующими бумагами, – сказал царь-труженик, еще раз просматривая разложенные на столе документы по запутанному крестьянскому вопросу, сейчас, пожалуй, самому важному вопросу Империи.
С начала Реформы прошло шестнадцать лет, но ее ядовитые плоды уже видны невооруженным глазом. Нищают не только крестьяне, разоряются дворяне, забросившие хозяйств,о и берущие деньги в Дворянском банке под залог своих имений. Падают и урожаи.
Хуже всего обстоят дела в тех губерниях, где практикуется ежегодный передел земельных паев по количеству едоков. За ничьей землей никто не ухаживает, мужики не вносят в нее даже навоза из-под собственной скотины (у кого эта скотина, конечно, есть), и сеют, сеют из года в год пшеницу по пшенице.
В результате земля истощается, пустеет. И обычным становится позорнейший урожай сам пять. В стремлении увеличить количество едоков, мужики заставляют своих жен рожать без счета. И так же без счета невинные младенцы мрут от плохих условий жизни и болезней.
Посланные императором в народ с заданием увидеть и доложить, как на рекогносцировку во вражеский тыл, молодые офицеры – слушатели Академии Генерального штаба, каждый день доносят до него все новые и новые подробности творящихся в России безобразий. Не по христиански все происходящее, и не по-хозяйски.
Государство Российское тоже хорошо, подсело на выкупные платежи, которые составляют более половины бюджета. И не может казна теперь без них, как пьяница без выпивки. Никто даже и не додумался о других источниках дохода. Недоимки по этим платежам растут. Растут и суммы, выданные под залог Дворянским банком. А жиреют на всем этом хлебные спекулянты. Можно, конечно, начать с того, что взять внутреннюю и внешнюю торговлю хлебом в казну. Но для этого надо будет организовывать целое ведомство, на которое поставить надежного, проверенного и способного человека. Оборот хлеба в Империи и поставка его на экспорт – это же целая наука, где ум нужен поболее губернаторского. Проект указа о хлебной монополии уже лежит у императора в сейфе. Дело было лишь за подходящей кандидатурой начальника соответствующей государственной конторы. Хлебных спекулянтов императору было совсем не жаль. Если им не нравится в России, пусть уматывают хоть в Европу, хоть в Америку, хоть к черту на кулички.
Вздохнув, Александр III собрал бумаги по крестьянскому вопросу и убирал их в сейф. Их время еще придет. А сейчас…
– Профессор Илья Мечников, – сказал вошедший адъютант.
– Проси, – ответил император, и добавил, – да, и поторопи там штабс-капитана Бесоева.
– Уже идет, – ответил адъютант, прислушиваясь к шагам в коридоре, – сейчас будет.
– Ну и хорошо, – кивнул Александр III, – пригласи пока профессора.
Профессор Илья Мечников оказался довольно молодым человеком лет тридцати с небольшим, ровесником императора. У него была густая черная борода и маленькие железные очки на большом породистом носу. Портрет профессора дополняли большие чуть покрасневшие руки, которые он не знал куда девать.
– Здравствуйте, Ваше величество, – смущенно произнес Мечников, – Вы меня звали?
Императору эта робость и неуклюжесть профессора понравился. Зачастую бывает так, что если человеку даден талант, то он лишается какой-то доли здоровой наглости и способности к интригам. История с забаллотированием Мечникова в профессора Военно-медицинской академии это только подтверждает. Был бы интриганом – прошел бы как миленький. Таких людей необходимо все время поддерживать и опекать. Но и они тоже не останутся в долгу, принеся много пользы своему Отечеству. Император знал это опыту общения с Менделеевым. Сразу видно – они одного поля ягоды.
В ТОТ раз поддержку Мечникову оказал французский институт Пастера, и он же снял урожай с его гениальных открытий. В ЭТОТ раз великому ученому поможет не француз, а сам император Александр III.
– Здравствуйте, Илья Ильич, – сказал царь, – да, я вас звал. Проходите, садитесь. Разговор у нас будет очень интересный.
В этот момент в дверь сунул голову адъютант.
– Штабс-капитан Бесоев, – доложил он, – Пригласить?
– Конечно же, – сказал император, – зачем ты спрашиваешь дважды об одном и тому же?
На вошедшего Николая Бесоева, держащего в руках тонкую папку, профессор Мечников сразу же посмотрел неприязненным взглядом. По мнению интеллигентов того, да и не только того, времени, молодой блестящий офицер, мог быть лишь тупым солдафоном, очередным изданием Скалозуба.
Не обращая внимания на недоброжелательный взгляд профессора, он поздоровался с императором, а потом и с самим Мечниковым.
– Добрый день, Ваше величество, – сказал он, – здравствуйте Илья Ильич. Приступим?
– Николай Арсеньевич, – пояснил император Мечникову, – является моим советником по многим вопросам, в том числе и научным. Да вы не обращайте внимания на его мундир. Он югоросс и он временно прикомандирован ко мне.
– Югоросс? – переспросил Мечников, – это, конечно, совсем другое дело. Здравствуйте, Николай Арсеньевич. Вы уж на меня не обижайтесь – я поначалу принял вас за обычного служаку, который выше науки о подмывания лошадиных хвостов не поднимался.
– Ну, вот и хорошо, Илья Ильич, что вы все поняли, – сказал император, – только служак наших вы тоже не обижайте. Служат они России не за деньги, а за совесть, и живота своего при этом не жалеют. Знание о том, как надо ухаживать за лошадьми – это тоже вещь нужная.
Мечников растерянно пожал плечами, показывая, что он извиняется за бестактность, да и только. Император в ответ посмотрел сперва на него, потом на Бесоева и сказал, – Собственно, Илья Ильич, я пригласил вас, для того, чтобы предложить вам организовать в Санкт-Петербурге, а потом и возглавить Российский Императорский институт микробиологии, а Николай Арсеньевич, должен помочь очертить рамки вашей будущей деятельности. Ну как, вы согласны?
– Институт микробиологии? – растерянно переспросил Мечников, - Ваше величество, а как же господин Победоносцев и прочие наши ретрограды от церкви? Они непременно будут против.
– Господина Победоносцева с ретроградами оставьте мне, – сухо заметил император, – Свое мнение они пусть оставят при себе. Вас оно тоже не должно волновать абсолютно. Главное – дело.
– Тогда я согласен, – кивнул приободрившийся Мечников, – а что я должен буду делать?
– Так сразу сложно сказать, – задумчиво ответил император, – вы должны будете заниматься всем, что связано с нашими маленькими врагами – микробами.
У нас огромная страна, в которой ежегодно случаются эпидемии. Народ умирает от холеры, дизентерии, дифтерии, тифа, кори и оспы. А на юге у нас существуют очаги чумы. Только этого нам не хватало, прости Господи.
В госпиталях на войне солдаты массово мрут от горячки, или же антонова огня, который тоже случается от попавших в рану болезнетворных микробов. Ваш институт должен будет изучать как сами эти болезни, так и способы их распространения, методы защиты от них и формы лечения, включая поиск новых вакцин и лекарств.
Не стоит забывать и о других микроорганизмах, что приносят людям пользу. Я имею в виду разного рода молочнокислые бактерии и палочки, кефирные грибки, винные и хлебные дрожжи и сырную плесень. Тут вы должны будете заняться поиском наилучших их разновидностей, пригодных для употребления людьми. Как видите, перед вашим визитом, Илья Ильич, я тоже интересовался этим вопросом и понимаю – сколько новых открытий вы еще сделаете.
