| admin | Дата: Суббота, 12.09.2020, 12:30 | Сообщение # 2 |
 Избранник
Группа: Администраторы
Сообщений: 844
Статус: Offline
| Пролог
Душная летняя ночь. В окно казацкого куреня нагло заглядывает полная луна. Жёлтый луч медленно крадётся к морщинистому лицу седобородого старца. Наконец свет трогает закрытые веки. Во дворе поднимает тревогу пёс, лай быстро переходит в жалобное поскуливание.
Матвей Ермолаев резко просыпается, соскакивает с кровати и выглядывает в окно. Напротив, в маленькой станичной церквушке настежь распахнута дверь. В колышущемся свете зажжённой внутри свечи отчётливо видна заползающая, словно чёрная змея, тень за порогом. Тёмный силуэт высокой фигуры исчезает в дверном проёме. Свет усиливается, одновременно вспыхивают многочисленные свечи в церкви. Тихо, протяжно, жалобно стонет колокол, будто ветер гудит.
Старец торопливо натягивает поповскую рясу, вешает на грудь массивный медный крест и босиком бежит к церкви.
У алтаря замерла очень высокая стройная женская фигура в чёрном платье до пят. Задрав голову, рассматривает лики святых на иконостасе. Непослушные длинные чёрные пряди волос разметались по плечам.
— Негоже женщине с непокрытым челом в храм входить! — прямо с порога набросился на нарушительницу церковных устоев суровый батюшка.
— Матвей, я в твою богадельню не молиться среди ночи пришла, — молодая женщина грациозно обернулась, в руках она нежно держала свёрток с младенцем. — Ты, сводный братишка, теперь станешь ещё и крёстным отцом моего дитя.
— Фелиция, не по обряду это — самому крестника крестить. Да и не в ночи святое таинство твориться должно, — насупил седые брови святой старец, отношения со сводной сестрой у него сложились непростые. — Не богохульствуй, ведьма! Полсотни лет по миру шлялась, а теперь грехи отмолить решила!
— По разным мирам много хаживала, — тряхнув волосами, нагло сверкнула белозубой улыбкой очаровательная красотка. — Ты, братец, не корчи из себя святого, сам в молодости славно погулял, да и в Турецкую войну шашкой нарубил врагов гору. А помнишь, как ты за голой старшей сестрой в бане подглядывал?
Красавица медленно опустила руку к коленке и, осторожно захватив ткань платья двумя тонкими изящными пальчиками, резко подняла к поясу, соблазнительно обнажив выставленную вперёд стройную ножку в туфельке на высоком каблучке.
Колдунья мгновенно пробудила в старом казаке забытые мужские желания.
— Я уж почти полвека былые грехи замаливаю, — поп ухватился ладонью за крест на груди и, стиснув зубы, погнал прочь бесовское наваждение. — Побойся бога, девка распутная! Уж нам помирать скоро, а ты всё не перебесишься.
— Коли сейчас с тобой, старый, сговоримся о деле, — моложавая ведьма озорно подмигнула седобородому братцу, — свои два десятка лет жизни тебе добавлю. Будет время из крестника воина воспитать.
— Не продам душу дьяволу! — ещё крепче, до боли в пальцах, сжал медный крест на груди стойкий поп.
— Матвей, ты же понимаешь — от ведьмы дитя хорошим манерам не научится, — горько вздохнула непутёвая мамаша. — Ну, какая из меня воспитательница? Я же всю жизнь только для своего удовольствия жила — не научена я, чем–то жертвовать, ради других. Не хочу, чтобы мой сын вырос таким же бездушным эгоистом. Кому много богом дано, с того и спрос больше.
— А ведь когда-то, одна настырная девчонка, презрев все опасности, ушла из нашего дома искать родную мать, — с укором напомнил давние события названный брат.
— Не позволяй крестнику совершить роковую ошибку. Рождение сына у ведьмы — это аномалия, — отрицательно покачала головой сестрица. — В мой родной мир мальчику хода нет. На ведьмака весь колдовской клан накинется. Там он либо станет королём, либо умрёт. Ну, уж возмужать и набраться сил ему точно не дадут. Ты хочешь крестнику смерти?!
— Эх, ведьмы, твари жестокие, — в сердцах простонал старик, не понимая такого отношения к детям. — Как же ты, душегубка проклятая, от своего дитя отказываешься?
— Спасти хочу, — потупив взор, тяжело вздохнула мать. — Вспомни, ведь я и сама подкидышем была. Воспитай настоящего воина, а он за это твой казачий род от истребления спасёт.
— Не уж–то, опять большую войну чуешь? — нахмурил брови казак. Знал он талант сестрицы — беду накликать.
— Первая мировая грядёт, — кивнула пророчица. — А затем начнётся братоубийственная резня по всей Российской империи.
— Мы в Русской империи живём, — поправил старик путешественницу по заграничью.
— Я видела, на денежных ассигнациях лик Николая Второго отпечатан. Значит, разница небольшая, — скривившись, словно лимоном закусила, отмахнулась чужестранка. — История почти такая же.
—Загадками говоришь, — недовольно поморщился старик. Каноническая церковь отвергает лжепророчества идолопоклонников. Но казаки хоть и сильны верой православной, однако и к вещим снам относились с уважением. — Что конкретно в колдовских снах видела?
— Кабы во снах, — грустно усмехнулась ведунья. — Я реки крови воочию видела, десятки миллионов человек в землю легли. Колесницу истории в одиночку не повернуть. И предотвратить всеобщее безумие никому не под силу. Но герой может спасти избранных.
— Когда война грянет? — уже уверовал в грозное пророчество старец.
— Должно быть, летом 1914 года, — пожала плечами ведьма.
— Так сыну твоему только четырнадцать исполнится, — с недоумением всплеснул руками Матвей. — Как же такой малец большую беду отведёт?!
— А ты его не настраивай весь мир переворачивать, — зло хохотнула беспечная мамаша. — Пусть, по началу, собой пять казаков от призыва заменит. У тебя ведь столько внуков к тому сроку подрастёт?
— Как взрослых казаков может заменить ребёнок?!
— Мальчонка быстро вырастет, — подмигнув, заверила ведьма. — Ты, главное, его дух правильно к войне подготовь, а мощь в его теле кроется не человеческая. Научи сына скрывать, до поры, свою истинную силу, или людишки монстру житья не дадут. Научи воина любить и защищать род, выкормивший его, а то бед от чудовища не оберёшься. Пусть лучше станет таким же, как мой названный братец, честным бессребреником, чем алчным до власти владыкой.
— Как сына–то нарекла?
— Алексеем, как отца звали.
— Не уж–то нет больше станичного атамана?! — ужаснулся старик. — За что лучшего казака сгубила?!
Волосы ведьмы встали дыбом, как наэлектризованные. Глубоко в бездне чёрных зрачков вспыхнули дьявольские огни.
— Я ему душу открыла! Полюбила! А он испугался правды моей, отринул ведьмину любовь, да ещё и утеху на стороне нашёл.
— Сама–то тоже девка не без греха, сколько в молодости кавалеров поменяла, скольких с ума свела? - с упрёком покачал головой старик.
— Да уж без счёта, — быстро погасив нервный всплеск, довольно рассмеялась ведьма и вновь превратилась в милую прелестницу. — Только ни от кого раньше дитя понести не смогла, а тут, на старости лет, такое парадоксальное совпадение тел. Видно, в роду атамана тоже ведьмы водились. Я ведь почти решилась остепениться, почитай год в родном селе смирно живу.
— Тебя здесь никто не признал, все знакомые старики и старухи померли. Ты ведь юной девицей сбежала мир повидать.
Старик всё же немного завидовал непутёвой сестрёнке.
— Миры, — подняв указательный палец, поправила ведьма. — Зато погуляла всласть, а ты на одном месте пнём просидел, что видел?
— Жизнь не зря прожил. За отечество сражался, жену любил… до самой смерти любил. Бог трёх сыновей дал, пять внуков, восемь внучек.
Тепло разлилось под крестом в груди старика.
— И я, наконец–то, мужика полюбила… до смерти, — злобно рассмеялась ведьма. — А вот измену простить не смогла — дура ревнивая!
—У тебя всегда был характер — огонь. Веру бы приняла православную, так и сдержала бы душу басурманскую, - пробормотал старик, хотя не очень-то и верил вырвавшимся словам.
— Вот, братишка, сына тебе на воспитание и отдаю, сама не смогу человеком воспитать. Не хочу чудовище вырастить. Опостылела мне жизнь бессмысленная и жестокая, а себя переделать не смогу. Если возьмёшь сына, то обещаю больше в твоём мире никого не убивать. А не то, ты меня знаешь, распалю в душе злобу лютую — всё село сожгу, всех казаков порешу!
— Не сметь! Ведьма! - бешено взревел старик. За своих станичников он мог зубами рвать врага, даже несмотря на церковный сан.
— Так казаки сами за смертью утром к моей хате придут, за атамана мстить. Ночью–то боятся, сидят по хатам, самогоном храбрятся. Не дай, поп, душ невинных без счёта загубить. Возьми мою ношу, позволь тихо уйти в иной мир.
Ведьма бесшумно приблизилась вплотную к попу и выпустила из рук куль с ребёнком.
Матвей инстинктивно бросился подхватить, но ладони остались пусты. Куль недвижимо парил в воздухе, не падал! Лишь через долгую секунду плавно опустился в подставленные ладони.
— Ты взял, брат, теперь это твоя ноша, — победно рассмеявшись, ведьма словно привидение обтекла поражённого попа и беззвучно упорхнула в ночь.
Что хотела, она сделала. Колесо истории, наскочив на небольшой камешек, должно повернуть в сторону, образовав новую вероятность.
Поп с ребёнком бросился к порогу. Но лишь заметил, как чёрная тень на мгновение закрыла лунный диск, может птица ночная, может ведьма?
— Кукушка проклятая! — в сердцах крикнул вслед непутёвой сестрице старик и прижал невесомое тельце к груди. Младенец спал, тихонечко посапывая.
Удручённый нежданным событием, старый Матвей так и стоял босиком на пороге святой обители, держа невесомый свёрток в руках. Долго слушал, как перед рассветом пели соловьи, и с окаменевшим лицом глядел на разгорающийся дом ведьмы на окраине посёлка.
Внезапно соловьи смолкли, а в тиши далеко разносилось дивное пенье на чужестранном языке, аж слёзы наворачивались от жалостливых интонаций. Ближе смотреть не пошёл, но люди потом рассказывали, что песня звучала до конца, пока дом не сгорел полностью. И ещё сбежавшимся на огонь станичникам почудилось, что когда крыша провалилась внутрь, то будто бы, вместе со снопом алых искр и клубами дыма, в небо унеслась к умирающим звёздам чёрная тень ведьмы.
|
| |
| |
| admin | Дата: Суббота, 12.09.2020, 12:36 | Сообщение # 11 |
|
Избранник
Группа: Администраторы
Сообщений: 844
Статус: Offline
| Продолжение следует
Таким вопросом мучились до полудня и остальные бойцы. А вот обедали уже спокойно. Снаряды австрияк ложились с большим недолётом до позиции русских. Солдаты истово крестились и благодарили душу погибшего разведчика, что заступился за своих — сбил прицел врагу. Про чёрную комнату уже почти и не вспоминали. Мало кто успел внутрь зайти, а теперь часовые вовсе никого не подпускали. О полевом шамане упоминали лишь шёпотом. Было что–то… страшное в молодом казачке, словно таилась в его теле могучая неведомая СИЛИЩА. Словами объяснить это чувство никто не мог, но вот на уровне животного инстинкта ощущали все, кто рискнул прямо заглянуть в бездонные глаза казаку, в надвинутой до самых бровей, чёрной папахе.
На следующий день ротный медпункт был готов к приёму раненых. А то, что они скоро поступят в изобилии, поручик Ширков уже не сомневался.
— Сегодня снаряды уже с «перелётом» за окопами ложатся, — выглядывая из щели блиндажа, отметил поручик.
— А вам, Ваше благородие, не показалось, что вчерась крест, будто бы, из могилы вылез и плечи расправил, — глядя на поле в окуляры бинокля, спросил командира унтер–офицер.
— Ага, Берёзкин, а этой ночью он опять скукожился и в землицу зарылся, пуще прежнего, — кивнул поручик, догадавшись, кто австрийцам прицел сбивает. — А ну–ка, зови сюда штатного полевого шамана — пытать будем.
Через пару минут в блиндаж заявился сам казак–затейник.
— Ну, что скажешь, Алёша Попович? — махнул рукой в сторону могильного креста поручик. — Долго ещё нас святое распятие оборонять сможет? Вчера сплошь «недолёты» были, сегодня весь день «перелёты». Классическая «артиллерийская вилка» получается. Завтра все снаряды немчура точно в цель положит.
— А для них не будет — завтра, — загадочно улыбнулся чудо–казак. — Дозвольте, Ваше благородие, ночью в разведку сходить.
— Одной казачьей шашкой со всей вражьей артиллерией разобраться хочешь? — ехидно ухмыльнулся поручик, а у самого аж мурашки по спине побежали.
— Я всего лишь простой казак, — развёл руками полевой шаман. — Бог войны покарает злыдней, а я только… правильный прицел поставлю.
— От скромности ты, Алёша Попович, точно не умрёшь, — нервно рассмеялся поручик. — Иди, готовься к ночному рейду по тылам противника. В помощь кого возьмёшь?
— В одиночку сподручнее, — отмахнулся богатырь. — К утру, Ваше благородие, улажу проблемку.
— Кто бы сомневался?! — криво улыбнулся поручик и поёжился. — Ты… там это… ну, сильно на рожон–то не лезь… В общем, Алёшка, береги себя.
— Не волнуйтесь, Ваше благородие, я только погляжу, как там у немчуры всё устроено, чтобы богу наводку точную дать, и сразу домой.
— Казак Ермолаев, уйди с глаз моих! — не выдержали нервы у поручика.
Алёшка озорно улыбнулся, развернулся кругом и строевым шагом вышел из блиндажа.
У него уже созрел план действий, надо теперь убедить в его осуществимости подпоручика Щетинина. Вчера Алексей смог настоять на экономии снарядов, чтобы было чем немца крыть. Да ещё попросил командира батареи обратиться к соседям, взять взаймы чуток боеприпасов.
Щетинин был заинтригован и снарядами запасся, хотя в саму идею, уничтожения одним махом всей вражеской батареи, не верил. Но о чудном казаке ходили среди солдат легенды — чем чёрт не шутит?
— Ну, Алёша Попович, удиви меня, — с распростёртыми руками встретил казака командир батареи. — Поведай свои доводы–выводы.
— Прошу, Ваше благородие, подойти ближе к склону холма, — указав ладонью, пригласил казак, — отсюда лучше обзор на театр боевых действий.
Поручик встал за спиной казака, осмотрел окрестности в бинокль. За полосой лесного массива грохотали австрийские пушки, но точно угадать, откуда бьют, невозможно. Позади линии окопов левого фланга русских вздымались чёрные грибы взрывов.
— Мажет немчура! — довольно улыбнулся Щетинин.
— Моя работа, — расправил плечи казачок.
— Как сумел?
— По ночам ходил к могилке вашего разведчика, с крестом баловал, — сдвинул на затылок папаху казачок. — Крестовина–то составная, палки можно раздвигать.
— Ломал ориентир врагу, — похвалил артиллерист. — Только всё равно пристреляются, дай срок.
— А вы, Ваше благородие, не находите странным, что батарейцы, уж какой день, пристреляться не могут? — повернулся лицом к офицеру Алексей.
— Действительно, странно, — опустил бинокль подпоручик и задумался. — Похоже, они каждое утро ориентир заново берут, а ты им картину по ночам портишь.
— А я ещё догадался, почему вы австрийскую батарею подавить, уж неделю как, не можете.
— Так закопались хорошо, а мы вслепую бьём.
— И каждый день по пустому месту, — улыбнулся наглый казачок.
— Поясни, — нахмурился офицер.
— Раз немчура каждый день прицел настраивает, значит… — Алексей сделал драматическую паузу: — каждое утро меняет позиции.
— Летучая батарея, мать твою! — в сердцах хлопнул себя по лбу подпоручик, аж фуражку чуть не сбил.
— Осталось теперь выяснить координаты последней ночёвки и ранним утречком, пока солнце ещё не взошло, накрыть голубчиков. Может, пушки и не разобьём вдрызг, зато от орудийной прислуги перья по всему лугу разметаем.
— Так прогалина за лесом длинная, как узнаешь — где гадюки ночуют?
— Надо сходить подсмотреть, — подмигнул казачок.
— Полковая разведка уж пыталась, — безнадёжно махнул подпоручик. — Не проползти через сплошную линию окопов. У австрийцев за первой, временной, ещё три основных готовится. Колючую проволоку в несколько рядов натянули — надолго окопаться решили.
— А если со стороны заболоченного леса прокрасться?
— Пробовали. По краю болота, тоже проволочные заграждения навертели. Не пройдёшь.
— Так проволокой лес не перегородишь, — усмехнулся казак.
— И как?… — выпучил глазки подпоручик.
— Аки белка, с веточку на веточку, — показал на пальцах прыжки лихой казак.
— Ночью белки не прыгают, — отшагнул от сумасшедшего разведчика Щетинин.
— Так казак — не белка, — бесшабашно рассмеялся пацан, — он и птицей порхать обучен.
— А сквозь сплошную полосу окопов, как пройдёшь?
— Тихонечко, — продолжал, улыбаясь, издеваться пластун. — Вы, Ваше благородие, чуете, кто у вас за спиной стоит?
— Никого не вижу, — резко повернув голову, оглянулся офицер.
Когда он вернулся в исходную позицию, то с удивлением отметил исчезновение казака.
— А я там стою, — положив руку на офицерский погон, испугал Щетинина баловный пластун.
— Тьфу, на тебя, чертяка! — схватился за сердце подпоручик. Он не слышал даже шороха, а ведь у самого под сапогом, при малейшем шевелении, каменная крошка хрустит. — Ох, и бесшумно ты крадёшься, злодей.
— Обучен, — скромно пожал плечами казак.
— Ну, и зачем мне невидимка за линией фронта? Как ты будешь вести корректировку огня батареи.
— Вы, Ваше благородие, в свою биноклю–то на лес внимательно поглядите–ка, — прикинулся малограмотным простаком хитрый казак. — Узрели верхушку самого высокого дерева на краю заболоченного леса.
— Не знаю край ли то, но одинокую сосну из массива выделил, — уставился в окуляры офицер.
— Я её тоже отсюда примечу, — кивнул Алексей. — Это и будет точка отсчёта угловых координат.
— Так я не сова, чтобы в предрассветной мгле её потом разглядеть, — всплеснул руками артиллерист и указал пальцем в сторону ненадёжного ориентира. — У тебя, казачок, компас хоть есть?
— Ага, тут, — постучал пальцем по виску сын ведьмы. Алексей видел потоки Силы, и гравитация наводила его природный компас не хуже, чем подсказывала почтовым голубям, или блудливым котам, путь к родному дому. — А ещё, мне покойный есаул карманные часы подарил. Сверим время?
Подпоручик достал из нагрудного кармана свои, сверился с казацкими — сошлись точно.
— Что ещё тебе понадобится?
— Дайте, Ваше благородие, полевую карту местности. Я на ней каракулей нарисую, — хихикнул озорной паренёк. — И бутылку керосина пожертвуйте на растопку. Я из сосновой кроны маяк сделаю, пару часов погорит.
— Ну, и на кой чёрт мне такой ориентир в кромешной тьме?
— Так он не только вам надобен, огонёк и мне пригодится. Опорной точкой координатной сетки будет, да и подсветка хорошая. Прошу, достаньте карту из планшета.
Офицер присел на корточки, разложил карту, прижал камнями углы.
— Мы — тут, — присев рядом, поставил ладонь по гребню нарисованного холма Алексей, — австрияки за лесным массивом кочуют, — вторая ладонь казака легла параллельно. — Сегодня, в одиннадцать часов ночи, вы разожжёте один костёр на батарее, второй — ровно в ста метрах правее по гребню холма. Это будет мне мерой длины. Я уже умею вычислять расстояние до цели, используя известный эталон.
— Пригодился учебничек, значит, — довольно улыбнулся офицер.
— От сосны–маяка ведём линию обстрела вдоль кромки леса, через всю скрытую поляну, где кочует летучая батарея. Разбиваем зону обстрела на восемь секторов.
— Для точности, лучше бы на двенадцать, — включился в игру азартный офицер.
— Можно и на двенадцать, — махнул ладошкой главный затейник. — Сосну потушить не смогут, да и вряд ли ночью захотят хлопотать. А я по её огню буду ориентироваться и откладывать расстояние по карте. Линию прицеливания я определю по двойным разрывам снарядов. Следует, каждые пятнадцать минут, обстреливать новый сектор, с интервалом двойных выстрелов — в одну минуту. В промежутках, можно хаотично постреливать одиночными, чтобы не показать врагу чёткость системы. Двойными бить по одной линии, но на разную дальность.
— «Артиллерийская вилка», как по учебнику?
— Так точно, Ваше благородие!
— А как же ты, казак, в неверных отсветах пожара и всполохах взрывов, сумеешь точно все места попадания снарядов нанести на полевую карту?
— А мне все и не надо, — улыбнулся разведчик, — только два точных, что ближе всех к батарее лягут.
— Да хоть и два, как?!
— Шагами до батареи померю, — весело рассмеялся мальчишка.
Щетинин внимательно глянул в лицо казака и поверил: этот озорной бесёнок, и вправду, шагами отмерит…
В ночь Алексей ушёл в разведку. Ну, как ушёл, пролетел через заболоченный лес — делов–то, умеючи. Потом, дождавшись появления огней на вершине холма и сигнального выстрела по краю первого сектора, облил крону высокой сосны керосином и запалил огромную путеводную свечу. Австрияки подумали, что хвоя сухой сосны загорелась от попадания снаряда. Пожар тушить ночью никто не бросился, лес сырой — не загорится. А снаряды русских ещё три часа продолжали лениво без толку долбить темноту, лишь нервируя и мешая спать.
Перед рассветом Алексей появился на батарее, отдал офицеру испещрённую значками и веером прямых линий карту. Щетинин лично выставил каждое орудие по головному, которое он загодя установил на ровную каменную платформу, а перед ним начертил мелом линии двенадцати секторов для стрельбы. С «эталонной» пушки он и палил парными выстрелами полночи. Теперь только заштриховал «золотой сектор» и подкорректировал угол наклона ствола, с учётом «артиллерийской вилки».
Забрезжил рассвет. В полевом лагере «летучей батареи» австрийцев засуетилась артиллерийская прислуга, подогнали к лафетам орудий конную тягу. Начали впрягать тяжеловозы в телеги, с ящиками боеприпасов. И тут с неба прилетело!..
Первым же залпом русские накрыли вражескую батарею. Люди, кони, пушки, телеги — всё перемешалось в хаосе огня и дыма! А русские орудия не умолкали — беглый огонь продолжал перекапывать лагерь артиллеристов. Снаряды русских угодили в ящики с боеприпасами — ураган взрывов вздыбил землю, сломал и подбросил, словно поленницу дров, ряды вековых сосен. За чёрной кромкой леса до самого неба выросли клубящиеся грибы дыма.
Алый диск солнца выглянул из–за горизонта, окропив багряным светом мрачный строй тёмно-зелёных лесных исполинов, чёрные шапки адских грибов, кружева облаков. А на гребне далёкого русского холма встала, загораживая спиной рассвет, одинокая фигура казака. Как и пророчил полевой шаман: завтра настало не для всех.
Командир артиллерийской батареи, взмахом сверкнувшего в утренних лучах стального палаша оборвал грохот пушек. Вложил клинок в ножны, снял фуражку и с опаской глянул на тёмный силуэт фигуры на краю площадки, замерший на фоне алого диска светила и полыхающих огнём облаков. Артиллерист истово перекрестился и прошептал, как молитву:
— Воистину — бог войны…
|
| |
| |
