Москва, выставка итальянского текстиля
Диана неспешно следовала вслед за мужчиной, который так расстроил Галию. Она не приближалась к нему ближе, чем метров на десять-пятнадцать. Не хотела, чтобы он её заметил. Вскоре подходящий момент представился. Мужчина подошёл к мужскому туалету и тут же в него зашёл.
Время было позднее. Большинство посетителей уже разошлось, так что Диана решила, что можно попытать удачу, открыв дверь мужского туалета. Она решительно вошла вслед за этим самым Андрияновым.
И в самом деле повезло. Кто-то, может, и был сейчас в кабинках, но перед писсуарами стоял только этот Андриянов. Ширинку он ещё не успел расстегнуть, только подошёл к одному из писсуаров. Он повернул голову на скрип двери.
Увидев вошедшую Диану, он изумлённо распахнул глаза и сказал:
– Девушка, вы, похоже, туалет перепутали. Это мужской.
– Нет, я не перепутала, – сказала Диана и подшагнув поближе к Андриянову, изо всей силы ударила его коленом между ног – подлый удар, которому её давно уже брат научил. Правда, тогда, когда зимой на неё трое пьяных напали, она напрочь про него забыла, утратив всякое хладнокровие. А вот сейчас она полностью контролировала ситуацию.
Андриянов с шипением сложился пополам и рухнул на пол.
– Чтобы ты, старый козёл, больше к молоденьким девочкам не совался! А то я приду и повторю! – грозно велела Диана и немедленно покинула туалет.
Она вышла с улыбкой пай-девочки. К счастью, никого около туалетов не оказалось, так что она не заинтересовала людей тем, что выходит из столь неподходящего ей заведения. Довольная отсутствием свидетелей, она сразу же поспешила к Галие в буфет.
Увидев её, Галия обрадовалась, а потом расстроилась:
– Ой, жалко, твоя еда совсем остыла, пока ты ходила.
– Ой, да фиг с ней, с этой едой! – сказала Диана. – Слушай, а зачем тебе тут торчать до девяти вечера? Пошли лучше прогуляемся. Как этот твой председатель узнает, что ты ушла отсюда раньше девяти? Не ходит же он и не следит за тобой тут, правильно? Тем более мы практически всё уже посмотрели, не ходить и не рассматривать же все тут по два раза, верно? Как-то глупо, согласна?
– Так а булочки как же? – растерянно спросила Галия, которую Диана уже тащила за собой на буксире, оглядываясь на недоеденную сдобу:
– Ой, булки есть после восьми вечера вредно для фигуры! Ты же не хочешь растолстеть, правда?
– Да, конечно, не хочу! – ответила Галия.
Подлинную причину, почему они решили экстренно покинуть выставку, Диана, само собой, Галие не рассказала. Мало ли она Пашке проболтается. Он же потом ей выволочку сделает обязательно за то, что она опять в криминал ударилась.
Диана и сама понимала, что возможно, не стоило ей так поступать. Но с другой стороны, то, что она приехала в Москву и вышла замуж, не означает, что та девчонка, которая хулиганила на улицах Святославля, полностью куда-то пропала. Она была абсолютно уверена, что поступила правильно.
Ну а теперь надо поскорее смыться, пока этот Андриянов не пришел в себя. А то мало ли он сдуру побежит в милицию жаловаться. Начнут тут ещё всякие патрули по выставке ходить и разыскивать обидевшую его девушку. Так что она быстро вытащила Галию с выставки и повела её к ближайшей кафешке.
Там уже можно дождаться Пашу и Фирдауса. Когда они приедут, тогда, конечно, уже никуда не денешься – придётся вернуться обратно к выставке. Навряд ли Андриянов, получив по тому самому месту, будет до девяти вечера тут ещё время проводить. Вот в чем, в чем, а в этом Диана была полностью уверена.
***
Москва, квартира Карины
Услышав неожиданный звонок в дверь, Карина пошла открывать.
– Мам, мы кого-то ждём? – спросила она по пути в прихожую.
Та недоуменно пожала плечами и покачала головой.
Открыв, Карина с изумлением увидела на пороге Мишу Кузнецова, который ворвался мимо нее в квартиру.
– Как ты могла так поступить?! – возмущенно рявкнул он.
– Во-первых, здравствуй. А во-вторых, ты чего это заявился на ночь глядя, да еще и врываешься ко мне в дом? – ответила Карина.
– Когда надо, тогда и заявился, – возмутился Миша. – И это я должен задавать вопросы, а не ты. Как ты смеешь наговаривать на меня и на Наташу? Зачем ты говоришь о нас моим друзьям всякие гадости?
– Что за вздор? – повела плечом Карина. – О чём ты вообще, я не понимаю?
– Не надо притворяться! – возмутился Миша. – Женька Брагина рассказала всё. Как ты оговариваешь и меня, и мою девушку перед всеми! Небылицы всякие рассказываешь. Как тебе не стыдно! И ладно еще, если бы ты только про меня гадости говорила, – продолжил Миша. – Мы расстались, поругались, ты обиделась, я бы понял. Но зачем клеветать на хорошего человека, которого ты толком даже не знаешь? Это очень подло. Я совершенно такого от тебя не ожидал.
В этот момент в прихожую вышла Каринина мама, а следом подтянулся её отец.
– Что здесь происходит? – строго спросил он. – Уже вечер! И Михаил, почему ты врываешься в квартиру и кричишь на нашу дочь?
– Ваша дочь очень нехорошие вещи рассказывает друзьям обо мне и моей новой девушке, – возмущенно сказал Миша. – Я не мог этого просто так оставить. Извините, что я ворвался, – пояснил Миша. – Но я просто не мог сдерживаться. Так поступать нельзя, это нечестно и очень некрасиво со стороны вашей дочери.
– Я не знаю, что между вами произошло, – строго сказал Каринин отец. – Но совершенно точно знаю, что разбираться нужно, как цивилизованные люди – без криков и не на ночь глядя. Поэтому давай-ка ты, Миша, придёшь в чувство, возьмёшь себя в руки и сейчас пойдешь домой. Покинь нашу квартиру и перестань здесь кричать. А завтра или в другой день, когда соберешься с мыслями и успокоишься, встретитесь, если захотите, с Кариной, и всё обсудите.
– Но… – попробовал возразить Миша.
– И без всяких «но», – отрезал отец Карины.
Он настойчиво выпроводил Мишу за дверь, снова предложив тому идти домой и сегодня больше не возвращаться.
Карина была очень довольна тем, что родители её защитили, заступились за неё.
– Спасибо, папа, – благодарно сказала она.
Но тут же осеклась, увидев выражение лица отца, когда он, закрыв за Мишей дверь, повернулся в её сторону.
– А вот теперь мы с тобой поговорим серьезно, – проговорил отец угрожающе.
Родители вместе с Кариной прошли на кухню.
– Я так понимаю, урок, полученный тобой летом, впрок тебе не пошёл, дочка, – сказал отец серьёзно.
– Не понимаю, о чём ты, – сказала ему Карина, хлопая глазами и изображая наивность.
– А ну прекрати сейчас же! – пристукнул по столу рукой отец, строго глядя на дочь. – Прекрати паясничать и заканчивай этот спектакль. Мы ещё летом с тобой на эту тему говорили, но, похоже, у тебя в одно ухо влетело, а в другое вылетело, и никакая информация в голове при этом не задержалась.
Карина при этих словах отца насупилась и, повернувшись, стала смотреть в сторону.
– Ну-ка, не смей так себя вести, – вступила в разговор мама, тоже немало возмущенная поведением дочери. – В глаза смотри нам и отвечай на вопросы. Если виновата, имей смелость хотя бы это признать.
– Я ни в чем не виновата, – стояла на своем Карина. – И говорила я про этого Мишу и его новую пассию только правду. А что ему правда не нравится, так это не мои проблемы.
– Правду, говоришь? – поинтересовался отец у Карины вкрадчиво. – Такую же, как те истории про поход, в котором тебя все притесняли и заставляли всю работу за них делать? Мы с мамой имели возможность убедиться тогда воочию, насколько «правдивы» были твои слова. До сих пор вспоминать неприятно, как родная дочь нам врала, в глаза глядя.
– Дочка, да что с тобой происходит? Почему ты так себя ведешь? – поддержала отца мама. – Даже если ты расстроена и обиделась на Мишу за то, что он захотел расстаться, это не дает тебе права так некрасиво поступать с ним.
– Ничего я не расстроена, – вскинулась Карина, – пусть катится на все четыре стороны вместе со своей этой стервой калининской, раз она ему важнее. И не понимаю, почему вы на меня нападаете. Я же ваша дочь. Вы на моей стороне должны быть, а не всяким проходимцам верить.
– Ты верно забыла, как расхваливала этого «проходимца» еще несколько месяцев назад, – напомнила Карине мама. – Как хотела с ним познакомиться поближе… А сейчас вдруг поворот на 180 градусов?
– У меня просто глаза раскрылись, – сказала Карина, – поняла, какой он на самом деле.
– А я вот уверен, что это Миша тебя увидел в новом свете, – мрачно сказал отец. – И это у него глаза открылись.
– Ну знаете ли! – подскочила Карина с места.
– Сидеть! – рявкнул отец. – Я не договорил.
Карина, притихнув и потупившись, села обратно на стул.
– Я рассусоливать с тобой тут не буду, – продолжил отец. – Вижу, что толку взывать к твоей совести нет. Поэтому просто скажу, как есть. И уже твое дело, как дальше поступать. Тебе жить… Ты погрязла во лжи, дочь. И самое печальное – ты не просто врешь, ты на других людей напраслину возводишь. Это глупо, подло и совсем не красит тебя, как человека. И оправданий такому поведению нет. Такие действия прямой путь к одиночеству. От тебя отвернутся все нормальные друзья, и никто больше верить тебе не будет. А жизнь длинная. Этот хвост из клеветы годами за тобой тянуться будет, всплывая в самые неподходящие моменты. С такой репутацией тебе успеха в чем-то добиться сложно будет, и никакие связи не помогут. А уж о любви искренней и дружбе вообще можешь позабыть. Ты, обидевшись, хотела Мише навредить своими выдумками, а навредишь в итоге только себе. Ему никакого ущерба не будет. Твои слова легко проверить, правда сразу выйдет наружу.
– Ну и пожалуйста! – возмутилась Карина. – Больно нужно мне чье-то там одобрение. Мне что теперь, всем говорить, какой этот Миша чудесный, чтоб меня считали хорошей? Не дождется. Я думала, он настоящий мужчина, а он тряпка какая-то оказался. И эта Наташа его, ещё та стерва…
– А ну-ка прекрати! – пресекла попытки дочери возмущаться мать. – Мне неприятно даже слушать это. Я не знакома ещё с этой Наташей, не могу судить о ней, как о человеке. Но мы знакомы с Мишей и общались с ним, и прекрасно знаем, что это хороший молодой человек. Достаточно серьёзный, ответственный и честный. И очень сильно сомневаюсь, что он мог выбрать себе насквозь гнилую и лживую девушку, как ты пыталась её представить. Нельзя наговаривать на других людей, дочка. Зачем ты сама портишь себе взаимоотношения с другими людьми?
– Этот Миша меня бросил, – возмутилась Карина.
– То, что вы расстались, это, конечно, неприятно, – согласилась мама, – но это не значит, что нужно поливать грязью человека, с которым у тебя были взаимоотношения. Это очень неправильный поступок. Хочешь, чтобы тебя уважали и любили? Веди себя честно и достойно. Уважение и любовь надо заслужить. И уж точно его не получить с помощью обмана.
– Ты должна обязательно извиниться за ту клевету, которую рассказала о Мише и о его девушке. – сказал отец. – Извиниться перед всеми. И это не обсуждается. Ты очень расстроила и разочаровала меня, дочь.
– Извиниться? Ну уж нет! – закричала Карина.
***
Москва
Я припарковался неподалёку от выставки и пошёл к её входу. Смотрю, а там Фирдаус уже стоит.
– Что, тоже забирать жену приехал? – спросил я, поздоровавшись с ним.
– Это твоя жена мою позвала, вот они там сейчас на выставке и находятся. – ответил мне Фирдаус.
И все бы ничего, но тут неожиданно к нам со спины, а вовсе не со стороны выставки, подошли Диана и Галия. И громко с нами поздоровались, удивив нас обоих.
– Девчонки, а где вы вообще были? – не понял я.
Фирдаус явно хотел задать тот же самый вопрос, но я успел первым, так что он уже промолчал.
– Да мы всю эту выставку за пару часов вдоль и поперек обегали, а потом решили сходить в кафешку нормально покушать, а то в буфете этом так себе сосиски были, и булки там были слишком мучные, на мой взгляд, – сказала Диана.
Галия ничего говорить не стала. Только вид у неё был немного удивлённый.
– Ну ладно, главное, что, надеюсь, вы получили удовольствие от этого похода по выставке, – сказал Фирдаус. – Ну что, поедем домой?
– Галия, а может, ты мне покажешь, как ты на машине умеешь кататься? – неожиданно сказала Диана. – Давай, давай, а то ты уже, наверное, забыла после своих этих курсов, что такое машину водить.
– Ну да, сама уже об этом волнуюсь, – сказала Галия.
– Ну так давай поедем сейчас все вместе к вашему дому. Ты за рулём нашей «Волги» вместе со мной. Ты поведёшь, а я с тобой поеду на переднем сиденье, поболтаем по дороге. А мужчины поедут на машине Паши, а когда доедем до вашего дома, то там уже и расстанемся, и мы к себе поедем домой.
Снова какие-то странные манёвры, – подумал я. Но тут поймал взгляд Фирдауса и догадался, что Фирдаус явно хочет что-то со мной наедине обсудить. Ну вот, теперь всё стало ясно.
– Да, Галия, ты действительно давно за рулём не ездила, надо обновлять навыки, – сказал я жене. – Все, девушки, идите к «Волге», а мы с Фирдаусом поедем на моей машине, встречаемся около нашего дома.
Я сел за руль. Рядом на переднем сиденье Фирдаус пристроился.
– Что-то обсудить надо, я правильно понял? – спросил я его.
– Да всё так, – сказал Фирдаус. – Тут нас с Дианой отец снова дёргает. Придётся уехать, возможно, на несколько месяцев в Европу. И сам понимаешь, едва я туда приеду, отец тут же начнёт меня пытать по поводу новинок различных, которые он тоже мог бы производить в будущем. Может, ты придумал что-то за эти несколько недель, что мы вернулись из Европы?
– Ну, скажи ему тогда следующее. Первый момент: пусть обязательно дождётся роста акций. Ни в коем случае не выводит из них деньги. Пусть подождет буквально несколько месяцев. И когда цена этих акций подскочит в несколько раз, вот тогда можно уже будет их продавать. И вот после этого можно уже и расширять бизнес. Сумма-то получится очень даже приличная. Можно будет без всяких банковских кредитов что-то новое начать производить.
– Ты так в этом уверен? – спросил Фирдаус.
– Ну, не был бы уверен, не предлагал бы всего этого, – улыбнулся я в ответ.
– Хорошо, это я передам, – сказал он и посмотрел на меня с ожиданием дальнейших инструкций.
– Так, а что касается проектов, которые можно было бы в дальнейшем реализовать… – задумчиво сказал я, – кое-что пришло мне в голову. Кое-что, что тесно связано с чемоданами. Думаю, что достаточно скоро войдут в моду у горожан рюкзаки. Не такие огромные, как те, с которыми в походы ходят, а просто маленькие уютные рюкзачки. Может быть, там с какими-нибудь нарисованными мордочками собачек, кошечек, лошадок, с финтифлюшками самыми разными навешенными, типа как те, которые так хиппи обожают. И для вас это подходит – где чемоданы, там и рюкзачки. Так что вы вполне могли бы попробовать занять эту нишу.
Можно даже устроить коллаборацию с каким-то известным итальянским модным брендом, который с сумками работает. Ну а можно и самим попытаться эту идею раскрутить, провести хорошую рекламную кампанию, обосновав этот стиль. Сфотографируйте побольше всяких симпатичных девочек-подростков с такими вот небольшими рюкзачками. Можно, и студенток и студентов университетов с такими же рюкзаками, из которых корешки учебников торчат. Впрочем, для таких деталей у вас есть рекламщики, они подскажут, как всё это более грамотно сделать.
– Ты уверен? – удивлённо спросил меня Фирдаус.
– Уверен, уверен, так же, как и в чемоданах с колёсиками. Сам удивишься, насколько эта тема станет популярной. Ну а не будет у вас желания этим заниматься, так я снова акции подскажу, в которые нужно будет деньги перекинуть из нефтянки и судоверфей. Есть другие акции с огромным потенциалом роста, просто подождать придется подольше, пока они взлетят.
Приехали к нашему дому, подождали пару минут, и Галия тоже добралась с Дианой. Жена вышла из машины вся озадаченная.
– Мне и точно нужно тренироваться, Паша! – сказала Галия. – Неуверенно себя за рулем чувствую.
– Можешь взять машину на следующую неделю, а я на метро поезжу, – пожал плечами я.
– Хорошо, я подумаю! – сказала жена.
Попрощавшись с Фирдаусом и Дианой, пошли домой. Няня нас дождалась, конечно, и никакого недовольства с ее стороны не было. Знает, что я всегда щедро плачу за переработки. Отпустили ее, и прошли на кухню, почаевничать, благо что дети спали.
– Диана сегодня какая-то странная была, – озадаченно сказала Галия, – представляешь, пошли в буфет, набрали всего, а тут она встает, уходит в туалет, а потом, по возвращении, говорит мне бросать недоеденную еду – мол вредно есть после восьми вечера, тем более мучное.
– Да нет, все так и есть. И не то что после восьми, после семи есть вредно. Хотя… Может, Фирдауса надо будет скоро поздравлять с тем, что он станет папой? Может, Диану замутило, первые месяцы беременности? Вот и аппетит пропал…
– Ну это я сама знаю, что вечером есть вредно! – всплеснула руками Галия. – И никакой беременности у нее точно нет. Поскольку согласись, что странно, что после этого она утащила меня с выставки и повела в ближайшую кафешку! Где мы снова заказали кучу еды и съели ее. И где логика?
– А вот теперь соглашусь – да, странно! И да – это явно не беременность. – хмыкнул я. – И что – вот так и утащила тебя с выставки, ни с того, ни с сего? Может, она просто встретила кого-то ей неприятного?
Сказал это, и сам мысленно рукой махнул – ну что я горожу! Если бы Диана встретила кого-то ей неприятного, то не она бы оттуда первой ушла, а этого человека вынудила бы оттуда уйти… Не в ее натуре перед кем-либо прогибаться или бежать…
– Нет, это я неприятного человека увидела, а не Диана, – сказала, что-то припомнив и поморщившись, Галия.
– И кого же?
– Ай, зачем тебе это… – начала было говорить Галия, но поняла по моему лицу, что я не успокоюсь, и все же сказала. – Ладно, это Андриянов был…
– Не понял… Этот козел, что ли, опять за тобой приударить решил? – не на шутку разозлился я. – Ему было мало выговора и нужно продолжение банкета?
– Не-а… Он меня вообще не заметил. Скорее всего, его тоже прислали с его работы. Он же тоже по выставкам специализируется, – сказала Галия, – Кстати, мы его с Дианой в том же буфете и заметили… А он нас не заметил и ушел сразу перед Дианой…
И вот тут я надолго замолчал. Что-то в голове сразу стало вырисовываться. Вот только озвучивать это в квартире, где возможна прослушка, точно не стоит. Диана вышла вслед за Андрияновым, а вернувшись, тут же утащила Галию с выставки. Интересно, не остался ли он где-то в коридоре с проломленным черепом?
***
Москва, выставка итальянского текстиля
Андриянов провалялся под писсуарами, пытаясь прийти в себя, минуты три. Только ему полегчало, и он встал на колени, как дверь туалета открылась.
Вошедший старик, увидев его, громко спросил участливо:
– Что, парень, сердце прихватило? Такое молодой еще, а уже сердце… Видать, нервничаешь много. Все болезни от нервов. Давай скорую вызову.
– Не надо скорую, – прохрипел Андриянов. Боль начала отступать, и он наконец получил возможность мыслить связно.
Приедет скорая, и что обнаружит? Что проблема не с сердцем, а на полметра ниже. И что ему рассказывать? Что его какая-то женщина в мужском туалете атаковала? Они же тут же милицию вызовут, а милицию вызывать никак нельзя.
На работе потом немедленно узнают, что на него нападение было совершено в туалете, и как именно это нападение было совершено, тоже узнают. А дальше что? Вот то-то и оно…
Ему же только что выговор объявили за то, что к молодой замужней приставал. А тут его ещё какая-то молодая приложила. Никто не будет разбираться, замужняя или незамужняя, а будут сразу уверены, что приголубила его так, потому что к ней приставал… И все на этом – из партии за второй залет подряд точно выпрут…
– Ну, ты сам смотри, парень, тебе виднее, – неодобрительно покачав головой, старик неспешно зашёл в кабинку и закрылся там.
Андриянов, чтобы ещё какой-то доброхот не выискался, который начнёт его спасать, опёрся рукой о писсуар и встал. Писсуар ему, кстати, сейчас уже был без надобности для других целей, судя по его брюкам и расплывшейся под ним луже. Так что в туалет он сходил вполне успешно, хоть и не так, как планировал это сделать…
В таком виде выходить из туалета сейчас точно нельзя, – сразу всплыла в голове мысль. Если наряд милиции заметит, тут же заметут и протокол на работу пришлют за появление в общественном месте в виде, унижающем человеческое достоинство, или что-то в таком духе.
Сам он никогда в такие ситуации не попадал, но периодически на партийных собраниях зачитывали протоколы, так что именно поэтому фраза эта в голове сразу и всплыла.
Кряхтя от боли, он стянул с себя штаны, трусы и носки, и начал их застирывать. Одно дело идти в мокрых штанах, другое – в вонючих. Пиджак у него почти не пострадал. Пиджак дорогой, так что, если милиция прицепится, можно сказать, что просто в туалете кран сорвало, вот и облило штаны и рубашку. Не будет неприятных запахов – хрен прицепятся, тем более что, к счастью, он абсолютно трезвый.
Андриянову повезло: пока он застирывал белье и штаны и поспешно их выжимал в раковину, никто больше не заходил и не выходил.
Закончив, он быстро натянул все на себя, и рванул в одну из свободных кабинок, где немедленно и заперся. Лето, всё же, тепло, авось за оставшийся час до закрытия выставки штаны хоть немного подсохнут.
Ну а пока подсыхал, и ускорить этот процесс никак не мог, появилось время подумать о другом. Его, конечно, главным образом волновал непростой вопрос: что за девушка его ударила? За что ударила, она озвучила, тут сомнений и не было. Однозначно, это было похоже на месть, и он сейчас судорожно пытался вспомнить, на какую из его бывших любовниц она похожа.
А то, вполне возможно, это он думал, что они расстаются с ним по взаимному согласию, и никаких негативных чувств у них к нему не остаётся. Но, судя по тому, что с ним сейчас произошло, всё же, видимо, у кого-то негативные чувства остались.
Женщин он только за последние десять лет поменял десятки, а ударившую его девушку видел слишком недолго, чтобы чётко запомнить её внешность. Вроде блондинка с правильными чертами лица и прекрасной фигурой.
Но с женщинами же как: сегодня она блондинка, на следующей неделе – шатенка, а в следующем месяце уже брюнетка. Сегодня у неё коса, а в следующем месяце уже короткая стрижка, а через полгода у неё уже каре.
Ну а лицо, учитывая косметику… Поработала искусно с помадами и тенями полчаса – и ты её можешь не узнать, хотя до этого полгода вместе рядом проработали. Как у всякого охочего до женского пола холостяка, были у Андриянова личные, страшные истории, когда снимал он вечером в ресторане вроде бы очень красивую девчонку. А поутру, когда она макияж смывала, становилось понятно, что без него он бы к ней в жизни не подошёл.
Ну и опять же женские глаза, которые смотрят на тебя с любовью – это одно дело, а женские глаза, которые смотрят на тебя с презрением и ненавистью… Ну и голос тоже у женщин от эмоций сильно меняется.
Фотографической памяти на лица у Андриянова никогда не было. Да и лица его в девушках интересовали лишь постольку поскольку. Его в них, конечно же, манили совсем другие прелести.
Дверь в туалет периодически открывалась, закрывалась, шумели дверями свободных кабинок, но людей становилось всё меньше и меньше.
Как Андриянов ни пытался вспомнить, какая именно из брошенных им любовниц сегодня его приголубила, а все было без толку. А потом вдруг до него дошло, что дело это, возможно, и вовсе бесполезное: практически у каждой из брошенных им девушек были сёстры, были хорошие подруги. Где гарантия, что это не одна из них? Их лица он вообще не в состоянии припомнить, потому что о многих знал только по рассказам своих любовниц, а лично и не видел. Так что в этом случае это и вовсе дело, обречённое на полный провал. Эта мысль привела его в полное уныние…
Дело близилось к девяти, когда в туалете открылась и закрылась дверь, а потом кто-то сказал:
– Роковые яйца.
Андриянов немедленно вообразил, что речь идёт о нём, что кто-то над ним решил посмеяться, придя в туалет и зная, что он спрятался в кабинке после того самого удара. Он сразу же разозлился, и испытал сильный соблазн выскочить из кабинки и наорать на того, кто его дразнит. Вполне может быть, это мужчина, что сейчас водится с его бывшей любовницей, что его атаковала. Но все же он затаился, решив не рисковать – девушка его один раз ударила и ушла, а если она мужика прислала его и вовсе избить до полусмерти? С чего он решил, что он с ним справится? Ему уже за сорок, а голос явно принадлежал кому-то помоложе, не старше тридцати. В кабинке хоть отбиваться будет легче, можно дверь придержать, не пуская внутрь этого хулигана…
Но следующие слова дали ему понять, что он полностью заблуждался, и речь шла вообще не об инциденте, который с ним произошёл.
Прозвучал второй голос, еще моложе первого:
– Это же Булгакова роман, правда?
– Да, всё верно. Это Булгаков, оригинальное издание 1924 года. Потом с какого-то перепугу запретили. У других ты можешь только в самиздате найти, а работа очень даже достойная.
– Ну, скажем так, не читал, но наслышан. Буду брать, если цена устроит.
– Ну, сам понимаешь, первое издание, оно же и последнее. Без досадных ошибок, которые в самиздате запросто могут быть. Тридцать пять рублей.
– Ты с ума сошёл. Книжка тонкая да потрёпанная. Двадцатка.
– Отдам за тридцать. Ты посмотри, тут даже никаких библиотечных штампов нету. И вовсе не такая она и потрёпанная. Все страницы на месте. Оторванных уголков нету. Всяких там отпечатков жирных пальцев тоже нету, только приличные люди читали.
– Ну, не знаю, давай на двадцати пяти сойдёмся.
– Давай.
Зашуршали отсчитываемые купюры. Андриянов, поняв, что речь не идёт о подосланном той девушкой хулигане, который должен его добить, вначале успокоился. Но затем опять не на шутку заволновался. Было из-за чего! Если эти двое там передают друг другу запрещённую литературу, то в любой момент внутрь могут ворваться сотрудники КГБ.
Он лично никогда не имел дела с запрещённой литературой и всяким там самиздатом, хотя, конечно же, был о них наслышан, как любой культурный человек. А ведь если ворвутся сотрудники КГБ, то могут начать и кабинки проверять…
Попробуй потом объясни, что он делает в одной из кабинок в мокрых штанах. Вполне могут вообразить, что он один из этих самиздатчиков-антисоветчиков, а это уже будет такое дело, из-за которого его с радостными криками за пять минут уволят с Торгово-промышленной палаты. И даже потом, если оправдаешься, никогда уже на прежнее место не вернёшься.
Так что Андриянов сидел и переживал, пока с нескрываемым облегчением не услышал звуки удаляющихся шагов и закрытую дверь.
Фух, ушли, – облегчённо выдохнул он. – Не туалет, а какой-то проходной двор…
Наконец, потрогав штаны, он решил, что более-менее они подсохли. Выглядели они, конечно, ужасно: ни о каких складках, которые были до этого тщательно проглажены, и речи быть не могло. Но вроде бы и специфическим запахом от него тоже не несло. Пора было отсюда выбираться.
***
Москва, квартира Ивлевых
Наш разговор с Галией про странности Дианы прервался быстро – Галия вдруг, ойкнув, сказала:
– Ну я и тетеря! Я же должна была сразу после выставки позвонить председателю, и рассказать о результатах!
– Скажи, что долго на транспорте добиралась, а потом дети проснулись, и надо было их покормить, – посоветовал я.
– Ага, так и сделаю! – сказала Галия и убежала к телефону.
Долго она там все про этот текстиль рассказывала, минут двадцать…
День у всех был непростой, так что легли спать пораньше.
Румянцев позвонил ровно в девять утра, сразу договорились, что он приедет к одиннадцати тридцати, так что я поехал на базар за мясом. Взял четыре килограмма, с учетом, что парням дам с собой шашлычков, и Галие надо тоже привезти. По возвращении домой дождался Румянцева. Встретились с ним неподалёку от нашей мусорки, в тени большого каштана.
– Готов к понедельнику? – спросил он, беря у меня доклад.
Понял, что он волнуется. Похоже, переживает из-за того, что сам Андропов будет на моей лекции.
– Думаю, да. Чего уж там. – улыбнулся я.
– Молодец, хорошо держишься! – сказал он, и на этом мы расстались.
К двенадцати часам, загрузив кирпичи и мясо в багажник, зашёл за иностранцами. Мартин был готов, Альфредо провозился еще минут пять – побежал зубы чистить. Это он правильно, нынешние стоматологи те ещё специалисты… Вырвать не тот зуб по ошибке – вообще не проблема… Ну да, большинству пациентов и в голову не придет жаловаться…
Выехали на будущую дачу. Тут же стал дождик накрапывать. Ребята приуныли – мол, как же мы шашлык будем жарить по такой погоде?
– Еще долго ехать, вполне может и закончится дождь, пока доедем, а может быть, там и вообще не будет никакого дождя…
И точно – приехали, а там сухо. Вообще ни капли дождя сегодня не было.
Я с собой пилу прихватил и топор из гаража, так что тут же и направился к паре засохших деревьев на участке, которые приметил во время прошлой поездки. А итальянцу с немцем поручил вытащить кирпичи из багажника и выложить из них мангал. Заодно и узнаю по итогам выполнения, какое представление они имеют об этом деле… Мангал выложить – тоже целое искусство.
Пила у меня была хорошая, я её лично заточил и зубцы развёл, как положено. Меня этому искусству в прошлой жизни один хороший друг научил. Как выяснилось, навыки я не утратил, потому что пила пилила дай бог. С дровами минут за двадцать пять управился.
Пилил то правой рукой, то, когда уставала, левой. Притащил первую порцию дров и одобрительно кивнул, увидев, как ребята мангал выложили. Чувствуется опыт, это не первый шашлык или барбекю, как они на Западе его называют в котором они участвовать будут на природе. И по высоте нормально сделали от земли, и по ширине идеально, чтобы можно было шампуры положить удобно. Газеты я тоже для розжига с собой привёз, так что тут же и запалили дрова.
Пару минут спустя приехал сосед слева, минут через пять сосед справа. Каждый счёл своим долгом зайти поздороваться со мной и с моими гостями. Ну а после этого, наконец, я освободился от официальных обязанностей доброжелательного соседа и смог заняться нарезкой мяса и маринадом.
***
Дача у Пироговского водохранилища
Евгений Борисович прибежал к председателю кооператива весь такой встревоженный, что тот, посмотрев на него, понял сразу: произошло что-то очень плохое.
Тут же быстро окинул взглядом горизонт – мало ли, пожар. В пожар он, конечно, слабо верил, всё же дождь достаточно часто шёл в последние дни, так что, несмотря на то, что сегодня сухо, огню особенно негде разгуляться. Но, с другой стороны, если логично подумать, с чего бы вдруг достаточно серьёзный человек, которого он прекрасно знал по работе, прибежал в таком состоянии? Но горизонт был чист…
– Что случилось-то? – спросил он гостя.
– Слушай, Денис, там такое дело… Новичок, которому два участка дали. Он там это… Привёз двоих.
– И что? – не понял председатель. – Что, напились, что ли, к женщинам вашим пристают?
– Нет, что ты! По этому поводу я бы к тебе не прибежал, сам бы в лоб всем дал. Они это… явно иностранцы. У них акцент странный, вроде и неплохо по-нашему говорят, но не русские они однозначно. А один и вовсе точно чернявый какой-то. И волосы кудрявые.
– Грузин, может, или молдаванин? – спросил председатель.
– Да какой грузин или молдаванин? Никогда не видел я таких грузин или молдаван. Румын какой-то, скорее всего, или болгарин.
– Ну так Румыния, Болгария – страны социалистического лагеря. В чём вопрос-то вообще?
– Ну так а чё он вообще этих иностранцев притащил, с ними тут шашлык жарить? Причина у него какая это делать? Может, они так хотят плохие дела подальше от властей обсудить, чтобы никто их не засек. Там сейчас шашлык пожарят, выпьют и начнут обсуждать, как советскую власть свергать будут.
Ну и ты сам посуди, что произойдёт, если за ними Комитет государственной безопасности придёт за всеми тремя? Это же ты влипнешь в первую очередь. Ты, как председатель, будешь потом на допросах рассказывать, почему органы не предупредил о таком сомнительном соседстве.
Председатель улыбнулся и несогласно покачал головой, что немедленно возмутило его собеседника.
– Да ну чё ты, в самом деле! Сперва эти участки отдал какому-то парню с улицы, а теперь делаешь вид, что тебе всё равно, когда все по статье можем загреметь из-за такого соседства. Или, по крайней мере, нервы-то точно попортят допросами. А придёт тебе на работу повестка о том, что тебя в КГБ на допрос вызывают, что потом будешь делать? Сколько лет будешь объяснять, что это не тебя сажать планировали?
– Да успокойся ты сам, – снисходительно сказал Мокрецкий. – Парень этот, как ты сказал, с улицы, на самом деле не с улицы, а если и с неё, то улица это такая, куда тебя гулять и не пустят…
– И на что именно такое ты намекаешь? Что он какой-то важный, что ли? Да полноте тебе. Как в таком возрасте можно быть важным? А, папаша у него кто-то серьёзный, наверное? – принялся допытываться Евгений.
– Этого сказать не могу. У меня только рабочее место в документах есть. Этот паренёк в Кремле работает. Понятно? Только ты не вздумай никому разбалтывать об этом. Так что, скорее всего, они там вовсе не против советской власти будут что-то обсуждать. Думаю, он просто знакомых иностранных коммунистов из других стран социалистического лагеря, которые Кремль посетили с какими-то делами, привёз показать нашу природу да мясцом на природе угостить. Этикет и все дела. Так что никаких проблем ни у кого по этому поводу точно не будет. Угомонись уже.
– Ну, если Кремль, то ладно, – утратив весь свой боевой пыл, сказал сосед Павла Ивлева.
***
Московская область, колхоз «Новая заря»
Луиза лежала на кровати и пыталась унять дрожь. Температура снова подскочила, ее очень сильно знобило. Еще никогда она не чувствовала себя так плохо. Отвар малиновых листьев, которым ее третий день отпаивали, температуру почти не сбивал.
– Угораздило же тебя! – покачала головой однокурсница Даша, меняя ей влажное полотенце на лбу. – Не стоило ехать сюда. Зачем только вызвалась?
Луиза ничего не ответила. Она сама с первого дня сильно жалела о том, что проявила инициативу и решила ехать на картошку вместе со всеми. Глупая была идея!
Луиза оказалась совершенно не готова к тому, с чем столкнулась. О колхозах и сельской жизни она имела весьма смутное представление. Единственная ферма, на которой ей раньше доводилось бывать, это коневодческое хозяйство недалеко от Берлина, куда она несколько раз ездила кататься верхом. Хозяйство там было довольно большое. Кроме конюшен и прочих сооружений для лошадей там была и сельхозтехника, и несколько полей, на которых выращивали овес и траву на сено. Но все работники на той ферме были одеты в добротную чистую рабочую одежду, использовали в работе много современных механизмов, и в целом складывалось впечатление, что их работа была хоть и тяжелой физически, но при этом вполне себе комфортной в плане условий.
Приехав же со своей группой на картошку в местный колхоз, Луиза столкнулась с совершенно другой реальностью. Она знала, что они будут убирать свеклу, а не картошку, но вот условия ее поразили. Труд был по большей части ручной. Идущий по полю трактор выворачивал плугом корнеплоды, а они должны были собирать свеклу и складывать в мешки. Работа была очень грязной и тяжелой. Луиза в первый же день после пары часов работы уже с трудом переставляла ноги и не понимала, как она сможет дожить хотя бы до конца первого дня. Она поминутно останавливалась и поражалась своим сокурсницам, которые вполне себе резво и бодро собирали корнеплоды, умудряясь еще и песни распевать, и перешучиваться. И самое страшное, что деться было некуда. Их привезли на край поля, высадили, после чего автобус уехал. Забрали их только в обед, чтобы отвезти покушать в столовую, а после снова вернули на поле. Огромное, кажущееся бесконечным поле… Луиза стояла, глядя на уходящие вдаль борозды, вырытые трактором и не понимала, как она сможет продержаться целый месяц…
Когда вечером их привезли на ночевку в пионерский лагерь, в котором поселили, Луиза упала без сил на кровать, думая, что хуже этого колхоза и этой работы быть просто не может. Как же она ошибалась…
Ночью прошел сильный дождь. Наутро на поле начался форменный ад. Земля размокла. Ноги скользили и вязли, мешая ходить. Грязь стала липкой и влажной. Она налипала на резиновые сапоги, делая их совершенно неподъемными. Возиться в этой сырости было очень тяжело. Луиза уже спустя полчаса не могла нормально переставлять ноги. Сапоги вдобавок соскакивали с ног, увязая в мокрой земле. Луиза перемазалась и промочила ноги. К обеду она промокла и промерзла насквозь.
После обеда им разрешили на поле не возвращаться, пока земля не просохнет. Это, конечно, было везением, но согреться Луизе не удалось. Домики, в которых они жили, были летними, неотапливаемыми. А вода в душевых, расположенных в отдельном здании в центре лагеря, была теплой, а не горячей, к тому же напор был слабый. Так что прогреться не получилось. Кое-как помывшись и почистив вещи, Луиза без сил свалилась на кровать, укутавшись в куцее одеялко.
Наутро она поняла, что заболела. Ее начало знобить, заболело горло, потом поднялась температура. Ответственная за их группу преподаватель всполошилась. Луизу освободили от работы и вызвали местного фельдшера. Та приехала, осмотрела больную, сказала лежать и много пить. Сокурсницы нашли у какой-то из местных жительниц листья малины, заварили Луизе отвар и начали лечить, по очереди оставаясь, чтобы ухаживать за ней. Но состояние ее становилось все хуже. К температуре и боли в горле добавилась головная боль и сильный кашель. Когда на третий день снова приехала фельдшер, Луиза уже слабо понимала происходящее, находясь в каком-то полузабытьи. Осмотрев ее и послушав легкие, фельдшер обернулась к преподавателю:
– Надо ехать в управу, скорую вызывать, – сказала она. – В больницу ее надо везти, дышит плохо…
К вечеру Луиза была уже в больнице в Москве под капельницей, а утром врач сообщил, что у нее пневмония.
Москва, Лубянка
Генерал Комлин вошёл в кабинет к Вавилову.
– Николай Алексеевич, здравствуйте! Поручение выполнено, у меня всё уже готово, аналитики собраны и ждут вас.
– Здравствуйте, Артем Александрович! Аналитики внимательно изучили представленный доклад?
– Да, Николай Алексеевич, мы всё распечатали в пяти экземплярах. И я изучил, и они тоже, так что уже готовы представить вам некоторые выводы.
– Скажите им, что особое внимание нужно обратить на вопросы. Между нами говоря, не исключено, что они потом попадут к Назарову, и он эти вопросы наизнанку вывернет, лишь бы показать Андропову, что мы по преступной небрежности какие-то тайны государственные выдали, задавая эти вопросы. Такой уж он человек – ни одной возможности нам нагадить не упустит.
– Да, Николай Алексеевич, я обратил особое внимание на формулировку тех вопросов, что мы будем задавать Ивлеву.
– Ну хорошо, тогда пойдём переговорим с аналитиками.
Большой кабинет, который использовался для совещаний, был недалеко от кабинета самого Вавилова, так что в нём они оказались буквально через полминуты. Пятеро аналитиков, сидевших за столом, тут же встали, завидев двух генералов на пороге.
– Вольно, товарищи, – сказал Вавилов. – Нам сейчас нужно с вами без всяких формальностей максимально эффективно поработать. Обращаемся по имени-отчеству. Как вы уже знаете, в понедельник с этим докладом перед нашим председателем будет выступать внешний аналитик Павел Ивлев. И председатель велел нам как следует проработать этот доклад и задать все необходимые вопросы, чтобы получше разобраться в той методологии, которую использует этот молодой, но уже очень толковый аналитик для того, чтобы делать свои выводы, которые, надо признать, оказываются чрезвычайно эффективными. Задача всем понятна?
– Да, Николай Алексеевич, – хором ответили аналитики.
– Ну и хорошо. А теперь все присаживаемся, и давайте по очереди мне о своём впечатлении рассказывайте по этому докладу.
Аналитики переглянулись. Слово взял полковник Александров, сидевший с самого краю слева.
– Николай Алексеевич, Артем Александрович, лично у меня сложилось такое впечатление, достаточно неоднозначное, что автор доклада что-то недоговаривает. Не только на основании данного доклада по Ближнему Востоку, но и на основании изучения других его ранее сделанных докладов и ответов на них.
Ну не могу я поверить, что он такие достаточно однозначные выводы делает всего лишь на основе тех факторов, которые называет. Там факторы преимущественно экономические и, я бы сказал, культурные или связанные с предшествующей историей государств. Чтобы сделать более точные выводы о методологии, нам необходимо послушать его лично, задать ему вопросы и затем выслушать его ответы. Если у нас будет достаточно времени для общения, надеюсь, это поможет нам понять, на чём же основывается его методология.
Вавилов кивнул, принимая доклад, и слово взял следующий полковник, сидевший рядом с Александровым, полковник Попов.
– Николай Алексеевич, Артем Александрович! Поддержу своего товарища. Исходя из всех изученных докладов, включая этот, методология непонятна. Товарищем Ивлевым сделано достаточно много очень интересных заявлений по поводу событий во внешней политике и экономике, которые ожидают мир в ближайшие годы. Но при этом я не могу поверить, что всё это основывается просто на знании тенденций мировой экономики, ну и, как говорил мой товарищ, понимании каких-то культурных особенностей народов и предшествующих исторических событий…
Вслед за Александровым и Поповым выступили и остальные трое аналитиков. Их ответы сильно не отличались от ответов первых двух – ни один не смог ничего прояснить по использованной методологии с точки зрения поставленной задачи – использования в комитете для каких-то прогнозов в сфере международных отношений.
– Ладно, товарищи, – немного разочарованно сказал Вавилов, – теперь, пожалуйста, предоставьте мне финальный список вопросов по тому докладу, что будет сделан в присутствии председателя. Будем его изучать.
Следующие полчаса они вели оживлённую дискуссию, отмечая, какие вопросы будут уместны, а какие всё же задавать не стоит. Остановились на списке из трёх десятков вопросов, но при этом Вавилов сказал:
– Посматривайте во время дискуссии на меня. Мы не должны чрезмерно утомить председателя. Наверное, также будет плохо, если он подумает, что мы решили запытать Ивлева вопросами. Так что я буду отслеживать его реакции, если решу, что достаточно – подам вам знак.
Какой именно это будет знак, они, конечно, не договаривались. Все люди очень опытные, вполне способны понять по лицу другого человека, о чём именно он хочет им сказать.
***
Москва
Конечно, когда мы шашлык начали жарить, тут же дождь пошел. И достаточно сильный. Закон подлости в действии, как он есть. Отправил иностранцев в машину, чтобы не промокли, а сам, взяв из багажника зонтик, старался стоять так, чтобы и шашлык не залило, и самому хоть немного сухим оставаться.
Альфредо и Мартин, правда, надо отдать им должное, пытались как-то эту миссию на троих поделить. Но я решительно загнал их обратно в машину, сказав, что когда они меня на шашлык сами пригласят, тогда я с удовольствием посижу в машине в таких обстоятельствах. А раз я хозяин, то и вся ответственность на мне.
Кое-как исхитрился дожарить шашлык, и тут же, как по заказу, дождь и закончился. Ну, не первый раз у меня такое. Бывало и хуже, это еще неплохой вариант…
Позвал Альфредо и Мартина пировать. Сам, перевернув пару кирпичей из разрушенного мангала сухой стороной, устроился так, чтобы спиной к нему сидеть. Мокрая рубашка стремительно высыхала, тепла еще хватало. А потом еще и солнце выглянуло, и жизнь вообще стала хороша. Тем более, что длительный опыт жарки шашлыков позволил и мясо выбрать правильно, и замариновать по науке, и не высушить на шампурах. Шашлычок удался. Был нежный, сочный, и невыносимо хотелось к нему вина. Но сам я за рулем, так что вино пили мои гости. Хотя и смущались, и всячески предлагали мне тоже угоститься.
– Вы лучше, когда вам в будущем кто-нибудь, когда вы за рулем будете, предложит спиртным угоститься, вспомните, как я тут мужественно, преодолевая соблазн, не пил, и сами тоже откажитесь, – по-стариковски занудствовал я, и они, содрогнувшись, отстали с уговорами.
Вечером, вернув иностранцев домой, решил тут же зайти к Брагиным, рассказать то, что узнал от Марата и Миши о Карине и ее россказнях. Откладывать не стал. Мало ли что там Женька Брагина учудит, не выдержав. Мишка и так хлебнул неприятных моментов со всей этой историей, не хватало еще ему незаслуженные упреки от Женьки выслушивать.
Пока вез Мартина и Альфредо с дачи, продумывал, как все рассказывать Брагиным. Женька-то убеждена в том, что это Карина пострадавшая сторона. Переубедить ее может оказаться непростой задачей, характер упрямый у девушки очень. Решил, что если упрется и откажется верить мне, попрошу еще Аишу с ней поговорить. Девушке проще будет с Женькой общий язык найти.
Дверь мне открыл Костян.
– О, Пашка, привет! – обрадовался он. – Проходи. Ты откуда? Из деревни? – поинтересовался, увидев мой походный вид. – А как от тебя дымом пахнет!
– Нет, в деревню завтра поедем, – покачал я головой. – Сегодня Мартина с Альфредо выгуливал на шашлыках, пообщаться хотели. А я решил им устроить классические советские посиделки на природе.
– Понятно, – Костя кивнул. – А с Маратом поговорил вчера?
– Поговорил, – ответил я. – Потому и зашел, чтобы сразу рассказать все.
– Привет, Паша! – выглянула из кухни Женька. – Заходи. Я чайник поставлю сейчас. Ужинать будешь?
– Нет, спасибо. Дома поем, а то жена обидится. Но от чая не откажусь, – улыбнулся Женьке.
Расположившись на кухне и поболтав на разные отвлеченные темы несколько минут, перешел, собственно, к сути.
– Я вчера после тренировки расспросил Марата подробно о том, как они летом в поход ездили, и что там у Карины с Мишей произошло. Узнал много интересного…
– Да уж, интересного – не то слово. – перебила меня Женя. – Мы с Костей тоже в замешательстве от того, каким Кузнецов оказался на самом деле. Кто бы мог подумать…
– Да нет, – покачал я головой, – про Мишку как раз ничего нового не сообщили. Я и так знал, что он парень надежный и серьезный…
– То есть как? – Женька при этих моих словах удивилась и нахмурилась.
– Вот так. А вот о Карине узнал много нового и неприятного. Не ожидал такого, конечно, но уж как есть…
– И что узнал? – поинтересовался Костя, видя, что Женька молчит, насупившись.
– Оказалось, что она оговорила и Мишу, и Наташу его, – начал я рассказ. – Марат подробно рассказал об их приключениях в походе…
Дальше я пересказал все факты, что услышал от Марата.
– Когда Миша вчера узнал о том, что Карина говорила вам о нем и его подруге, он просто в бешенство пришел и помчался к Карине разбираться. Мы его остановить не смогли, как пуля вылетел. Он очень расстроен всей этой ситуацией и обижен не только за себя, но и за Наташу, – добавил я в конце рассказа.
– Это чушь какая-то, – произнесла Женька не очень уверенно. – Карина совсем другое говорила. Не могла же она все наврать…
– Почему не могла? – Костя скептически поднял бровь.
– Потому, – Женька упрямо поджала губы. – Мы давно общаемся, я ее хорошо знаю. А Марату этому ты веришь? – обратилась она ко мне.
– Марату в этой ситуации врать смысла нет, – пожал я плечами. – Он лицо незаинтересованное, поэтому я к нему и обратился с расспросами.
– Но как же так! – воскликнула Женька, не зная, что на это возразить. – А может, он из мужской солидарности Мишу поддерживает? – добавила она.
– Да не стал бы он врать из солидарности, – покачал я головой. – Марат – мужик честный. Но если хочешь мнение девушки, могу телефон Аиши тебе дать. Это подруга Марата, она тоже в том походе была.
– Хочу. Давай, – решительно кивнула Женька. – А удобно будет ей звонить?
– Почему нет? – пожал я плечами. – Я наберу, позову ее, а потом трубку тебе дам. Хорошо?
Получив согласие Женьки, пошел вместе с ней в прихожую. Набрал номер Эль-Хажжей. Трубку снял Фирдаус. Поговорил с ним минуту. Заодно пригласил его с Дианой, Аишей и Маратом на поездку завтра в Коростово. Банька – это хорошо, но заодно и лекцию потом прочитаю по рыночной экономике, раз уж взялся за это дело. Потом попросил позвать Аишу. Объяснил ей ситуацию и отдал трубку Женьке Брагиной, уйдя на кухню, чтоб не мешать их разговору.
Женька болтала с Аишей минут пятнадцать. Все это время мы сидели с Костей на кухне, пили чай, и говорили о своих делах, стараясь не прислушиваться к телефонному разговору. В этом мы были солидарны. Неужто и так не хватает в жизни разговоров жены с подружками, которых мужику никак не избежать в компаниях?
– Ну я Карине устрою в понедельник! – рявкнула Брагина первым делом, когда зашла на кухню, закончив разговор.
Я мысленно ухмыльнулся. Вот теперь я не сомневался, что Карина огребет за свою ложь по полной программе. Женька не тот человек, от чьих претензий получится легко отмахнуться. Как говорится, у носорога плохое зрение, но при его весе это не его проблемы…
Выслушав яростные ремарки Брагиной по поводу подруги, теперь уже похоже бывшей, добавил:
– Неплохо нам было бы как-то Мишу с Наташей поддержать, я считаю. Надо дать им понять, что мы не верим чужим россказням и находимся на их стороне.
– В гости позовем их, – решительно кивнула Женька и выразительно посмотрела на мужа. – Обязательно и как можно скорее.
– В понедельник с Михой поговорю. На выходные приглашу, – Костя согласно кивнул.
– И вы с Галией приходите тогда, – попросила меня Женька.
Пришёл домой, жена уже отсмаковала шашлык по полной программе и сказала с сожалением:
– Даже жалею, что с вами не поехала! Какой же он вкусный был, когда только с огня его сняли, если даже разогретый – пальчики оближешь!
– Ну вот в следующий раз и не упускай такую возможность! – усмехнулся я.
А потом теперь уже деваться некуда, рассказал про всю эту ситуацию с Кариной и ее оговором Миши и Наташи. Раньше Галию во все это не втягивал, но теперь пришлось – в любой момент ей Женька Брагина позвонит по этому вопросу и очень удивится, что она не в теме.
Галия, конечно, тоже очень разозлилась.
– Нет, ну надо же какая фифа эта Карина! Мало того, что белоручка, да еще и записная, так еще и козни начала строить, когда ее абсолютно заслуженно бросили!
Думал, выслушаю терпеливо все ее эмоции, куда уж мне теперь деваться, и все на этом, но жена не успокаивалась. А мне это все надо? Съездил на дачу, устал, отдохнуть бы… Но выход придумал:
– Давай, я с детьми посижу, а ты сбегай к Брагиным, угости их шашлыками… Еще же полно осталось…
– Ой, и верно! – обрадовалась Галия. – Но ты же тогда завтра новые в деревне нам пожаришь, правда?
– Пожарю, пожарю! – согласился я.
Пять минут – и в квартире тишина. Дети-то спят. Сейчас жена там с Женькой начнут так Карину обсуждать, что та икать точно будет. Прости, Костя, подставил немного, что есть, то есть, но и шашлык, с другой стороны, прислал с женой. Какая-никакая, а компенсация…
Воскресенье пролетело быстро – и в баньке попарились, и лекцию очередную прочел по рыночной экономике, и шашлык пожарил для всей компании и деревенской части нашего сообщества. Вечером сел в квартире окончательно прикидывать, какую стратегию лучше использовать при ответах на вопросы после доклада в КГБ? Уж раз на самый верх забрался, нужно не только соответствовать, но и не проколоться…
Но спать мне это крепко не помешало…
Встал в понедельник в семь утра, как следует побегал с Тузиком, принял душ. Выхожу из душа – телефон трезвонит. Удивился, конечно: кто это без пятнадцати восемь утра нам названивает? Достаточно необычное время для звонка. Снял трубку. А там Румянцев.
– Павел, хорошо, что я тебя застал, – тут же заговорил он, когда я с ним поздоровался. – Ты сегодня на своей машине к нам не езди, давай я тебя встречу на своей. И отвезу тебя потом куда скажешь.
– Ну ладно, почему бы и нет, – согласился я.
Ну да, эту же неделю мы договорились, что Галия будет на машине кататься. Всё правильно, надо ей поддерживать свои навыки езды, а то после долгого перерыва, не дай бог, в самом деле начнёт бояться по улицам ездить. Нам оно надо? Нам оно не надо, так что предложение Румянцева пришлось очень кстати.
– Только подъезжайте, пожалуйста, к соседнему двору, я туда выйду. Ни к чему вам меня подбирать у моего подъезда.
– Само собой, говори, куда подъехать, я буду там.
Дал Румянцеву ориентиры и положил трубку. Интересно: раньше он меня ни на какие лекции сам не возил. Вот что значит, когда ты выступаешь перед первым лицом.
Когда пришло время, вышел на улицу и двинулся в соседний двор. Румянцев помахал мне из открытого окошка чёрной «Волги».
«Серьёзно, однако», – подумал я, садясь на переднее сиденье рядом с ним.
– Солидный у вас агрегат, Олег Петрович, – отметил я.
– Так это не моя, – улыбнулся он. – Могу просто брать для таких вот случаев.
Какая у него марка машины, я спрашивать не стал. Лишняя информация для меня. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь.
Прибыв в комитет, мы поднялись в кабинет Румянцева. До лекции было ещё целых полчаса. И на этот случай Румянцев тоже подстраховался: а то мало ли, если бы мы по дороге в какую-нибудь аварию попали… Чтобы было время пересесть на другой транспорт и всё же доехать вовремя.
Румянцев куда-то вышел и через две минуты вернулся.
– Вот, держи, – сунул он мне толстую пачку свежих газет. – Просмотри тут бегло всё, что имеет отношение к твоей сегодняшней лекции. А то мало ли какая-то свежая новость вышла, а тебя кто-нибудь захочет подловить на незнании её?
– Спасибо, – сказал я и принялся просматривать газеты, ещё больше зауважав Румянцева. Сейчас он явно делал ставку на меня и всячески старался сделать так, чтобы она сыграла.
Прессу просмотрел за четверть часа. Без десяти десять мы выдвинулись на саму лекцию. Поднялись на два этажа, прошли сотню метров, и наконец Румянцев постучал в дверь, на которой не было никакой таблички.
– Обожди здесь, – велел он. Вошёл внутрь, прикрыв за собой дверь. Спустя пять секунд появился и сказал:
– Можно заходить.
Помещение было целиком обито светлой деревянной планкой. Даже потолок был из неё. Немного смахивало в результате на какую-то сауну. Вспомнил, что такая мода будет популярна в отделке коттеджей в девяностых. Видимо, и сейчас кто-то имеет к ней пристрастие.
В одном торце длинной комнаты стоял небольшой стол, за который, похоже, посадят меня. С другой стороны составили рядом три стола, за ними уже сидело семь человек, но центральное место было свободно. «Ага, туда, видимо, и посадят Андропова», – решил я.
Все, кроме Румянцева, были в марлевых масках. В силу возраста было понятно, что тут собрались офицеры высшего звена. Да иначе и быть не могло, потому что раз будет присутствовать сам председатель, кто угодно типа лейтенантов и капитанов тут присутствовать явно не сможет.
– Проходите к тому столу, – сказал Румянцев, – усаживайтесь.
Сам он присел на одинокий стул, стоявший сбоку от двери.
Кивнув присутствующим, я направился к указанному столу. Присев, положил на стол перед собой доклад, ручку и несколько листов чистой бумаги, что прихватил с собой на тот случай, если нужно будет делать заметки. А то мало ли начнут сыпать вопросами один за другим, чтобы смутить меня или сбить с толку. В этом случае просто буду аккуратно записывать их, а потом отвечать по порядку. Так удобнее, чем, ответив на один вопрос, судорожно пытаться вспомнить, какой был второй, и какой был третий.
Следующие четверть часа мы все помалкивали и делали вид, что нас тут не существует. Ясно, что никто из офицеров не хотел беседовать до прихода Андропова. Они, небось, сами переживали, и им было не до разговоров. В воздухе витало то напряжение, которое всегда есть в любом коллективе, который должен посетить большой начальник.
Такие визиты, конечно, дают людям и некоторые надежды, но, как правило, опытные сотрудники больше опасаются, что шеф будет не в духе и кому-нибудь вломит. Сколько я таких разборок на своём веку видел в будущем! Потому что кто такой аудитор? Это человек, которого очень часто приглашают в достаточно сложных ситуациях, когда сильно накосячили.
А богатые люди не сильно стесняются в присутствии аудитора найти виноватого сотрудника и разнести его в пух и прах. Приходится делать вид, что ты как бы и не здесь, и не смотреть на тех, на кого орёт руководитель. Потому что руководитель может быть долларовым мультимиллионером, а сотрудник, которого он унижает – обычным долларовым миллионером. И вполне может быть, что однажды вы с ним пересечётесь в той или иной ситуации, и он тут же вспомнит, как ты смотрел на него, когда его ногами топтали.
Аудиторы всё же в Москве обычно долларовыми миллионерами не являются, вот и незачем получить проблемы от долларового миллионера. Бывают, конечно, наверное, разборки, когда долларовые миллиардеры кричат на подчинённых – долларовых мультимиллионеров. И тогда, наверное, присутствующим аудиторам вообще не позавидуешь, но, к счастью, я никогда не выходил на такую высокую орбиту в Москве XXI века.
Такого рода работу подмяли под себя крупные международные аудиторские компании, ни в одной из которых я работать и сам бы не захотел. В них ты себе уже абсолютно не принадлежишь. Да, зарплаты будут такие, что сможешь стать очень богатым человеком, и статус у тебя резко вырастет, если ты у них работаешь. Но о семье или о хобби ты можешь смело забыть. В любое время дня и ночи тебя подымут и отправят куда угодно, хоть на край Африки. И даже если у тебя температура, отказаться ты не можешь – это уже, по сути, рабство.
Андропов появился с опозданием на пять минут. Ну кто бы сомневался. Люди на таком уровне чрезвычайно заняты и себе практически не принадлежат, тем более в такой структуре, как Комитет государственной безопасности. Если ты в ней самый крупный начальник, ты не можешь фактически сказать своему сотруднику, что ты слишком занят, чтобы его выслушать.
Мало ли какая у него информация, раз он решился к тебе с ней обратиться. Сейчас ты его пошлёшь, сославшись на занятость, а через пять минут тебе из Политбюро от Леонида Ильича Брежнева будут звонить и возмущённо выговаривать по тому самому вопросу, о сути которого ты так и не узнал, отказавшись принять сотрудника.
Так что да, в этой сфере надо радоваться, что он всего на пять минут опоздал – мог и на полчаса позже прийти. Конечно, все подскочили, как на пружинках. Когда Андропов вошёл в кабинет, он, велев всем сесть, сказал:
– Товарищи, сегодня среди нас присутствует гражданский докладчик. Давайте не будем его пугать всякими официально-уставными отношениями, предлагаю общаться исключительно по имени-отчеству.
Естественно, никто возражать почему-то не стал. Сев на своё место, он посмотрел на меня и сказал:
– Пожалуйста, Павел Тарасович, приступайте.
Со своим докладом я управился за полчаса. А затем по кивку Андропова посыпались вопросы.
Москва, Лубянка
– Есть ли какие-то количественные критерии в ваших прогнозах? – спросил меня офицер, сидевший с самого края справа.
– Есть, но они не доминируют, так точно, – улыбнулся я. – Скорее, речь идет о чутье. Скапливается по какой-то теме определённая совокупность фактов, и у меня появляется точка зрения на то, что может произойти дальше. И я ее и высказываю в своих выступлениях. А вот обосновать, как я пришёл именно к такому выводу, мне уже очень сложно. Мы не знаем точно, как именно наш мозг выдает такие вот решения. Сколько хирурги ни режут его на доли и не изучают его, это как-то не помогает понять процесс принятия решений у взрослого человека. А некоторые говорят и о том, что чтобы понять человека полностью, нужен сверхчеловек, во всем его превосходящий. Впрочем, время покажет, в чем я прав, а в чем ошибаюсь… На то они и прогнозы, чтобы проверялись временем.
– Знаете, у человека, услышавшего ваш доклад, может сложиться впечатление, что вы симпатизируете Израилю, а не арабским странам… – попытался меня поддеть офицер, сидевший рядом с тем, что задал первый вопрос.
– Я ни в коей мере не симпатизирую Израилю. Впрочем, как и большинству других стран, поскольку все мои симпатии на стороне моей родины, Советского Союза. Но я вынужден трезво освещать факты, так, как я их вижу. Глупо было бы делать такой доклад, опираясь на симпатии или антипатии. Так что на вопрос о симпатиях к Израилю скажу честно – эмоциям нет места в научном анализе. Если, конечно, это не те эмоции, которые демонстрируют политики, действия которых мы анализируем – в этом случае их, конечно, тоже необходимо учитывать.
Израиль силен, а арабы – нет. И к сожалению, современный мир устроен таким образом, что всё принадлежит сильному. Тот, кто слаб, может только жаловаться. Тот, у кого есть реальная сила, берёт всё, что он захочет. Правда, если он разумен, то берёт только то, что заведомо сможет удержать и не понесёт большого ущерба от захвата.
Так, если взять ту же операцию во Вьетнаме, то она была явно излишней для американцев. И я скажу вам, что на ближайшие годы выводы они сделают: будут атаковать только относительно небольшие государства, там, где невозможно проиграть в схватке с ними. Снова испытать такой же позор, как во Вьетнаме, в ближайшие лет десять-пятнадцать они абсолютно не будут готовы. Уж слишком дорого это обходится для американской казны во всех смыслах. А самое неприятное для американских политиков, что людские потери являются фактором на всех выборах и перевыборах в США. Если президент допускает большие жертвы среди американцев, у него очень резко падает престиж, как и у его партии соответственно, что влияет и на шансы удержать политическую власть. Так что американцы теперь будут стараться воевать чужими руками. Что в принципе и логично, поскольку вассалов у них огромное количество. И сколько будет потерь у их вассалов, им в принципе абсолютно безразлично.
Новый вопрос, теперь уже от офицера слева:
– И почему вы считаете, что арабские армии, в случае гипотетической атаки на Израиль, не смогут одержать победу?
– Да много всего говорит в пользу такого прогноза…
Первый момент. Евреев не так и давно немцы уже резали. И жестоко резали. Так что один урок они точно выучили – что непротивление злу не помогает, когда тебя хотят убить. Поэтому они свою территорию под Израиль у арабов и англичан буквально выгрызли, в том числе не гнушаясь и терроризмом. И победа им знатно голову вскружила, они в себя как воинов поверили.
Дальше момент. Евреев американцы обучают воевать по стандартам НАТО. Дисциплина и сплоченность, четкие выверенные действия по учебнику. Каждый солдат усиливает других, выполняя в нужное время свои задачи. И они готовы так сражаться, целыми подразделениями. В двадцатом веке именно так и надо воевать, если рассчитываешь на победу. А вот арабы… Это кочевая нация. Боевая, но кочевая. Они сильны каждый по отдельности, когда с саблей на коне или верблюде на врага несутся. И эта психология у них веками формировалась. Так что ты сажаешь его в танк или истребитель, а он себя джигитом на коне воображает, что несется на врага. Первым врага саблей полоснуть, первым добычу с него снять. При серьезных потерях немедленно повернуть в тыл, и ждать удобного момента для следующей атаки, авось удастся врага неожиданно подловить, и без потерь убить и ограбить. Слаженность действий в совместной работе на фронте? Нет, не слышали! Военные успехи арабов закончились в девятнадцатом веке, когда появились пулеметы, против которых на коне с шашкой много не навоюешь. Когда у их противников появилась строжайшая дисциплина в армии, на которую наложились эффективные схемы военных действий. У арабов очень плохо с дисциплиной…
Ну и другие моменты в этнической психологии имеют значение. Едва у араба на войне что-то идет не так, у него первая мысль – предали! И значит, надо делать ноги, иначе умрешь. Там же у них столько в истории именно такого, когда в борьбе за власть свои же предавали на каждом шагу… Вполне привычное дело, за такие мысли и невозможно их осуждать даже. А у евреев, наоборот, настолько тесная этническая сплоченность, что такой мысли и близко не возникает. Они не верят, что один из них может своего предать. Тысячи лет евреи вели бизнес в очень сложных условиях, и тут же отлучали от нации тех, кто своих предавал. И все, если отлучен от своих – умрешь бедным в канаве. Такой солдат намного более стоек в бою, чем солдат, что уверен, что его командиры предадут при первой возможности и бросят умирать. Они, напротив, готовы умереть, лишь бы своих не подвести…
Следующий фактор тоже играет. За спиной у еврейских солдат будут их семьи и дома, которых надо защищать любой ценой. А арабы пойдут вперед атаковать ради возвращения земли, которую они считают захваченной Израилем и добычи, у них намного ниже цена вопроса… За что ты будешь сильнее сражаться – за свою семью, или за абстрактную идею контроля территории?
Ну и еще один момент… В США евреев живет больше, чем в Израиле. Они там очень сильны в политике. Значит, еврейский солдат будет полностью уверен, что надо лишь немного продержаться в войне с арабами, и американская армия обязательно поможет. Согласитесь, так легче проявлять стойкость.
Необходимо также учитывать тот уровень кооперации, который выработался у евреев за сотни лет погромов, депортаций, избиений, преследований. Во время проживания на территории Европы за эти века выжили те, кто умел взаимодействовать друг с другом и чутко держал ухо востро. Они собирали достаточно информации, чтобы понять, когда необходимо убегать, почувствовать, когда ситуация становится критической. Отшельники не выживали, они узнавали слишком поздно о грядущих проблемах, тогда, когда к их дому уже подходила разъярённая толпа, чтобы ограбить и убить.
И последний фактор. Наличие в Израиле ядерного оружия. О чем будет думать еврейский солдат? О том, что в случае критически серьезного прорыва арабов ядерное оружие непременно используют против наступающих частей арабских войск. И ты тоже, если начнешь отступать, под раздачу попадешь вместе с ними. Очень мотивирует сражаться как следует, чтобы не погибнуть вместе с арабами в ядерном взрыве…
– То есть, у вас тут сплошная психология… – скептически поджав губы, сказал офицер.
– Иногда именно психология и дает ответы на очень важные вопросы. – улыбнулся я ему. – Вот если бы Гитлер получше изучил психологические факторы, которые привели Наполеона к поражению в войне с Россией, то может и не полез бы на СССР.
– И какие, с вашей точки зрения, такого рода факторы не учел Гитлер, которые надо было учесть? – оживился офицер.
О как его задело! Видно, что тема для него не чужая…
– Первый фактор – не стоит думать, что, если ты собрал кучу народу со всей Европы, у тебя получится единая сильная армия. У Наполеона была вера, что всякие подобранные им итальянские, австрийские и польские авантюристы будут сражаться не хуже французов. А другого выхода как их приглашать, у него не было, французов не хватало, чтобы вторгаться на такую огромную империю, как Россия. Но нет, иностранцы не проявили никакой дисциплины, которой славились обожавшие Наполеона французские войска. Более того, занимаясь мародерством на глазах у французов, они морально разложили и самих французов. Постояв несколько недель в Москве, Наполеон потерял свою армию, став главарем шайки мародеров, каждый член которой мечтал поскорее убраться домой в Европу, чтобы там годами кутить, проматывая награбленное. Закономерно, что он проиграл русскую кампанию, а потом потерял и свою империю. Потом побег с Эльбы, несколько успешных битв, в которых были убиты или ранены опытные французские солдаты, а затем пришлось вместо ветеранов пацанов набирать со всей Франции. Много ты с пацанами навоюешь против матерых мужиков в армиях, что пришли его добивать?
Ну и та же ошибка и у Гитлера. Он же понимал, что немцев ему не хватит, чтобы нас победить. Маловато их… Поэтому что сделал? Придумал идеологию арийской расы, чтобы народ в свою армию со всей Европы набрать! Мол, у меня в армии все равны, и немец, и швед, и француз – все истинные арийцы, рожденные повелевать миром. Пока были сплошные победы, эта идеология еще как-то работала, а вот когда советские войска остановили немцев и начали контратаковать, то идеология эта, шитая белыми нитками, быстро посыпалась. Немцы еще неплохо сражались с нами, мечтая разжиться русскими рабами после победы, а вот многие из вояк, набранных Гитлером со всей Европы, как те же румыны, или итальянцы, были отвратительными воинами. Наполеону не хватило французов для захвата такой огромной страны, как Россия, и он прогорел со своей «Великой армией» с кучей мародеров в ней, и у Гитлера способные воевать немцы закончились к 1944 году, пришлось пацанов в гитлерюгенд набирать. И все на этом с ним и закончилось, жаль, что в том же сорок четвертом пулю себе в лоб не пустил, собака…
А русская армия, в обеих войнах, что с Наполеоном, что с Гитлером, вначале долго раскачивалась, отступая и терпя поражение, а потом училась на своих ошибках, и давала прикурить агрессору. Ну есть что-то такое у нас, что в мирное время мы разгильдяи… Зато если нас сильно разозлить, то вот тогда все у нас очень хорошо получается. Это как в анекдоте…
– Каком анекдоте?
Я усмехнулся, и сказал:
– Детском, но весьма поучительном. Попадают русский, американец и француз на остров, где живет племя дикарей. Те говорят – мол, мы дикари, конечно, но последнее желание выполнить готовы, перед тем как вас съесть. Спрашивают у американца – какое у тебя последнее желание? Тот говорит – дайте выкурить сигару. Выкурил, зажарили и съели. Спрашивают у русского про последнее желание. Тот говорит – давайте я наклонюсь, а вы меня пните как следует. Удивились, но так и сделали. Русский после пинка рассвирепел, схватил какую-то дубину и поубивал всех дикарей. Развязывает француза. Тот ему – Иван! А что ты с самого начала так не сделал? Американец был бы жив! Тот ему смущенно – ну понимаешь, Жак, натура у меня такая – пока меня не пнешь…
Вроде и анекдот, а что-то в этом есть, согласитесь…
Офицеры удивленно переглянулись. Ну да, меня тут к председателю КГБ позвали, а я тут анекдоты травлю, как на рыбалке под водочку. Ничего-ничего, потерпите. Я же гражданский, имею право… И ничего особого от вашей структуры и не жду…
Еще десяток вопросов, на которые я отвечал в той же свободной и раскованной манере. А затем вопросы закончились.
– Спасибо, товарищ Ивлев, – сказал мне Андропов. – У меня тоже будет вопрос. Эта война арабских стран с Израилем, которую вы считаете неизбежной, как скоро она произойдет, как вы считаете?
– Достаточно скоро, Юрий Владимирович. Жажда реванша за унизительный проигрыш 1967 года у арабов нестерпима. Вспомним, как в Германии после проигрыша Первой мировой войны возникал и поддерживался реваншизм, который неизбежно вылился во Вторую мировую войну. Здесь все то же самое. Ну и арабы видят, что вскоре вовлеченность США во Вьетнаме закончится, в связи с полным проигрышем войны, и у американцев освободятся руки для полномасштабной помощи Израилю в регионе. Получается, что для них благоприятное окно возможностей, когда США будет затруднительно быстро прийти на помощь Израилю, скоро закроется. Значит, надо воевать сейчас или придется все откладывать до следующего благоприятного случая. Арабы люди горячие, терпение не самая сильная их сторона…
– Благодарю. Вы свободны, товарищ Ивлев. – сказал мне Андропов.
– Рад был пообщаться, товарищ председатель, – сказал я и направился к двери.
Эх, как приятно слышать от самого главы КГБ, что я свободен!
Румянцев, сидевший на стуле рядом с дверью, тут же подхватился и открыл передо мной дверь. Вышли с ним в коридор, Румянцев закрыл дверь за мной, но мы ещё молчали, пока не отошли метров на десять по коридору.
– Ну ты, парень, даёшь, – сказал восхищённо Румянцев. – Нервы у тебя, конечно, хоть в космос отправляй. Тебе что, правда всё равно, что перед тобой сам Андропов сидел? Ты как начал анекдот рассказывать, я чуть не помер из-за того, что ты творишь. Но председателю анекдот понравился, я заметил по его лицу…
– Почему всё равно? – спросил я удивлённо. – Естественно, я понимаю, что это очень важный человек, но меня ж сюда позвали не за красивые глаза, чтобы я ими растерянно хлопал, а как человека, чьё мнение интересно руководству комитета. Значит, моя задача предельно проста – сконцентрироваться на работе. Было бы непрофессионально с моей стороны трястись, мекать и бекать, отвечая на вопросы или делая доклад. Да и, честно говоря, насобачился я уже эти доклады делать. Более того, только в этой аудитории, в компании офицеров КГБ, я и могу немного расслабиться.
– Расслабиться? – удивился Румянцев. – Что-то я тебя совсем сейчас не понял.
– Не, ну ты сам подумай, вот выступаю я где-нибудь на каком-нибудь заводе или в магазине, и постоянно есть опасения, что какой-нибудь антигосударственник попадётся, который начнёт всякую муть лепить антисоветскую. Придется долго думать, как выкрутиться, чтобы не попасть вместе с ним в проблемы за компанию. И только здесь, в стенах Комитета государственной безопасности, я могу быть полностью уверен, что никто не попытается что-нибудь антигосударственное отчебучить. Логично, что это расслабляет…
Румянцев долго смеялся. Я понимал, что ничего такого особенно смешного я не сказал, просто у него так нервы проявляются. Боялся же, небось, что я что-нибудь там ляпну не то в присутствии Андропова. А потом ему, как куратору, влетит по полной программе.
Это правильно, – подумал я. – Значит, опытный человек, везде возможные подставы ищет. Далеко в любой организации пойдёт тот, кто так мыслит…
Но мне, конечно, было безумно интересно. Вот доклад, который я сделал практически на самом верху, в такой серьёзной организации, как Комитет государственной безопасности. И ведь скоро многое из того, что я в этом докладе сказал, сбудется. Какое это влияние окажет на судьбы Советского Союза? Начнёт ли мне больше доверять Андропов и советоваться в каких-то важных делах? Смогу ли я через Андропова предостеречь советское руководство от некоторых глупостей, которые потом окажутся фатальными? Но всё это покажет только будущее.
А пока что, конечно, я наконец смог расслабиться. Всё же эти дни доклад для Андропова висел над плечами. Не так чтобы очень сильно меня волновал – я битый жизнью циничный старик, но всё же, естественно, немного волновался. Главным образом, чтобы не сорвалось все по моей вине, мало ли заболею и голос потеряю, или в аварию попаду… Уж слишком привык я выполнять взятые на себя обязательства точно и в срок…
***
Москва, Московский государственный историко-архивный институт
Женя Брагина очень хотела пообщаться с Кариной на занятиях. Но первую пару та пропустила, так что ей пришлось этот разговор отложить. Но ближе к концу первой перемены Карина все же мышкой скользнула в аудиторию. Обрадованная Женя тут же коршуном метнулась к ней:
– Как ты могла так подло поступить? – сходу огорошила она Карину, даже не здороваясь. – Я тебя считала подругой, доверяла тебе, а ты оказалась лгуньей.
– О чем ты говоришь? – возмутилась Карина, растерявшись от неожиданности и разозлившись из-за того, что Брагина начала предъявлять ей претензии при всей группе.
– Я говорю о той клевете, которую ты придумала про Мишу и его девушку, – рявкнула Женька, даже не стараясь понизить голос. – Нам все рассказали ребята, которые с вами в поход ездили, так что даже не пытайся вывернуться.
– Не понимаю тебя, – возмущенно продолжила Карина гнуть свою линию. – Ты явно что-то не так поняла. Или тебе просто не всю правду сказали, и ты теперь, сделав поспешные выводы, меня оскорбляешь. Не очень это красиво с твоей стороны.
– Да ты совсем обнаглела. Совести у тебя нет, – воскликнула Женька…
– Что здесь происходит? – раздался вдруг строгий голос преподавателя от двери. – Занятие начинается. Все, кому нужно поругаться, могут продолжить это делать вне аудитории.
Студенты тут же разошлись по своим местам. Женька с Кариной, бросив друг на друга неприязненные взгляды, тоже тихонько шмыгнули за свои парты.
Едва дождавшись конца пары, Брагина снова рванула к Карине. Та двинулась к выходу из аудитории сразу, как прозвенел звонок, так что догнала ее Женя уже в коридоре.
– Мы не закончили разговор, – сказала она, догнав Карину.
– Это не разговор, а дурацкие нападки с твоей стороны, – огрызнулась та.
– Значит, продолжаешь на своей лжи настаивать, – угрожающе протянула Брагина. – Думаешь, у меня не получится тебя на чистую воду вывести? Я этого так не оставлю. Все узнают, какая ты подлая.
– Я не понимаю, с чего ты вдруг ополчилась на меня, – пожала плечами Карина. – Повторяю, ты явно все неправильно поняла. Все на самом деле было не так.
– Ну, раз ты так… Вообще-то ты забыла, что это легко проверить, – разъярилась Женька. – Сегодня же попрошу Костю сказать Мише, чтоб пришел к нам в институт, да привел с собой всех, кто тогда был с тобой в поездке. Соберем комсомольское собрание и послушаем там, что они скажут. И обещаю, когда всем станет ясно все про твое вранье, легко ты не отделаешься!
Карина аж запнулась, когда услышала это. Она давно общалась с Брагиной и понимала, что той хватит и энергии и упрямства реализовать угрозу. А становиться посмешищем для всего института совсем не хотелось. Ей же потом жизни не дадут. При любом удобном случае будут вспоминать эту историю и судачить по углам.
– Зачем тебе это нужно? – сказала Карина уже гораздо менее холодным тоном. – Мы и так с Мишей расстались. Думаешь, мне это приятно? Понятно, что были ссоры и обиды. Ну, повздорили немного. Зачем из этого спектакль устраивать?
– Затем, что ты оговорила нормального парня, – ответила Женька. – Я считала тебя хорошим человеком, своей подругой, познакомила вас с Мишей, а теперь мне стыдно друзьям в глаза смотреть из-за того, как ты себя повела.
– Извини, что расстроила тебя, – сделала виноватый вид Карина. – Мне просто было очень обидно и неприятно. Миша бросил меня и сразу себе другую нашел, прямо в походе, в котором мы вместе были. Интересно, а об этом тебе рассказали? И как ты думаешь, я себя после такого чувствовала? А я тебе скажу, как. Я чувствовала себя оскорбленной и оплеванной. Они даже отказались меня до автобуса подвезти, когда я сказала, что уезжаю и не буду терпеть это все. Мне пришлось малознакомого парня из другой компании просить меня отвезти. Так друзья поступают по-твоему? Что я должна была делать?
– Ну уж точно не говорить про людей гадости, – парировала Брагина, которую слезная речь Карины нисколько не разжалобила. Веры у нее к ее словам теперь не было. Но сама она теперь тоже сбавила напор, поняв, что однокурсница идет на попятную. – Можно было рассказать все, как есть, а не выдумывать оскорбительные небылицы.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила Карина, поняв, что сочувствия не получит, но и увидев, что воинственный пыл Женька явно поумерила, чего Карина на самом деле и добивалась.
– Чтобы ты извинилась перед Мишей и его новой девушкой, – строго сказала Брагина. – Как бы ты ни была обижена, клеветать на других людей нельзя, это не по-товарищески.
– Хорошо, – кивнула Карина. – Я найду их и извинюсь.
– Ну уж нет, – покачала Женька головой. – После всего произошедшего доверия тебе больше нет. Я хочу, чтобы ты извинилась перед ними в моем присутствии.
– Что за чушь! – возмутилась Карина. – Это наше личное дело, тебе не кажется?
– Оно было вашим личным, пока ты не начала гадости о Мише его друзьям рассказывать, – парировала Брагина. – Так что теперь это наше общее дело.
– И как это сделать? – спросила Карина. очень разозленная таким поворотом, но старательно пряча эмоции.
– Мы пригласим Мишу с Наташей к нам в выходные. Вот придешь туда и извинишься, – тут же нашла Женька выход. – Только так. Или же я соберу комсомольское собрание. Выбирай.
– Хорошо. Я приду, – покорно кивнула Карина головой, не найдя другого выхода. А то эта оглашенная точно побежит к комсоргу, с нее станется…
Женька Брагина удовлетворенно кивнула и пошла в аудиторию, а Карина начала судорожно размышлять, что ей теперь делать. От одной мысли о том, чтобы извиняться перед Кузнецовым и этой его калининской пассией у нее зубы сводило и кулаки сжимались. Это точно был не вариант. Что же теперь делать? – в замешательстве думала она, стоя в коридоре.
***
Москва, Лубянка
Дверь за Ивлевым и его куратором закрылась. Андропов помолчал некоторое время, затем сказал:
– Значит, так, товарищи офицеры. Вы все имели возможность задать вопросы и получить ответы от лектора. Жду от товарища Вавилова сообщения, когда мы сможем с вами собраться и обсудить какие-то выводы, которые вы предложите по итогам этого общения. На этом всё на сегодня.
Офицеры встали, и председатель КГБ покинул комнату. Его кабинет был поблизости, буквально за следующим поворотом.
Зайдя в приёмную, он кивнул Крючкову и спросил:
– Было что-нибудь важное во время моего отсутствия?
– Генерал Назаров приходил, у него какое-то для вас сообщение имеется, я сейчас его наберу, чтобы он к вам подошёл.
«Да, – подумал Андропов, – если бы не встретился прямо сейчас с Ивлевым, мог бы и не вспомнить, что Назаров пытался недавно провернуть какую-то комбинацию, используя как раз имя Ивлева, чтобы дискредитировать Вавилова. Эх, как же эти аппаратные игры уже достали!»
С другой стороны, хорошо, что заместители между собой грызутся, претендуя на его внимание – так от них намного больше толку получается. Конкуренция стимулирует к эффективной работе.
Долго просидев на мероприятии, садиться на своё место он не захотел, начал расхаживать по кабинету, периодически поглядывая в окно. Хмурое московское небо обещало скорый дождь – ничего удивительного, первое октября всё же.
«Ну ладно, – подумал он, – мне какое дело, я на улице почти не бываю. С самого раннего утра до вечера сижу у себя в кабинете, потом меня на машине привозят домой, иногда только удаётся на дачу вырваться или на охоту. Поездками на охоту в компании генерального секретаря пренебрегать точно не стоит – ничего хорошего с тем, кто начнёт пренебрегать, не произойдёт».
Мыслями он тут же вернулся к только что состоявшемуся совещанию. У него сложилось ощущение, что Ивлев искренне старался дать максимально развёрнутые ответы на те вопросы, что ему задавали. Другое дело, что факторы, на основании которых он делал свои выводы, были очень причудливы: история, психология, экономика.
Самое интересное, что сделанные им выводы о том, что арабы не способны победить Израиль в новой войне, которую хотят вот-вот начать, полностью соответствовали выводам тех самых аналитиков, что присутствовали на сегодняшнем совещании. И были сделаны ими впервые еще пару лет назад. Правда, их выводы были сделаны на основе других факторов, хотя некоторые из них всё же совпадали – а именно, отсутствие должной военной дисциплины в арабских армиях и отсутствие серьёзных военачальников.
Будь это иначе, может быть, и не было бы необходимости изображать на весь мир ссору с Садатом и выводить свои войска в прошлом году. Новая война арабов против Израиля на Ближнем Востоке никак не отвечала интересам Советского Союза. И раз уж её всё равно невозможно выиграть, то он не хотел быть тесно связанным с Египтом, который был главным заводилой новой войны.
Были серьёзные опасения, что в результате проигрыша арабов Израиль ещё больше усилится и сможет захватить дополнительные территории, увеличив свой геостратегический потенциал. А любые дополнительные территории у Израиля – это фактически дополнительные территории у его ближайшего союзника США.
Как правильно сказал Ивлев, если бы у арабов хоть что-то серьёзное начало получаться, Израиль отреагировал бы ядерными ударами. Именно поэтому понадобилось вывести почти весь контингент советских войск перед этой войной. Потому что если бы советские военнослужащие стали бы погибать тысячами под ударами ядерных бомб Израиля, на это пришлось бы отреагировать объявлением войны Израилю. Или становиться посмешищем на весь мир, проигнорировав их гибель. А объявление войны Израилю означало бы, что уже США вынуждены были бы отреагировать на угрозу своему ближайшему союзнику. Все подошло бы снова к порогу кубинского кризиса 1962 года, когда едва не началась третья мировая война…
А ведь с США в последние месяцы началось серьёзное потепление в отношениях… Ясно, что это намного лучше, чем стоять постоянно на грани ядерной войны…
Использование ядерного оружия израильтянами против мусульман привело бы к полной дестабилизации не только Ближнего Востока, но и окрестных исламских территорий. Да и опасно взрывать десятки ядерных зарядов в регионе, где добывается основная нефть, используемая мировой экономикой.
И что уж говорить про десятки миллионов беженцев, которые ломанулись бы во все стороны, в том числе и в сторону границ Советского Союза. Конечно, СССР ни в коем случае не пустил бы их, но это вызвало бы очередную кампанию в западном мире с упрёками в жестокосердии советского народа и советского правительства.
В западных газетах тут же бы начали размещать сотни статей с фотографиями страдающих и умирающих от голода беженцев на границах Советского Союза. И также использовали бы это, чтобы перенаправить часть ненависти мусульман против израильтян в адрес Советского Союза за то, что он не привечает беженцев.
Нет, такой вариант развития событий точно не нужен СССР.
Холодная война, конечно, никуда не делась, пусть есть и определенное потепление в отношениях с Вашингтоном… Но ладно уж, идёт себе, так идёт. Но она должна быть управляемой, и все важные действия в ней должны совершать вовсе не страны третьего мира наподобие Египта, Сирии или Израиля. Всё должно происходить только с санкции двух самых серьёзных игроков – Москвы и Вашингтона.
Но самый вероятный вариант, все же, после вывода советских войск из Египта – что арабы начнут войну и проиграют ее достаточно быстро. Без необходимости ядерных ударов со стороны Израиля по ним. Ничего хорошего в них, если они последуют, не будет…
Будь Андропов приверженцем тех теорий, которые бытовали в Советском Союзе в двадцатых годах после октябрьской революции и гласили, что обнищание западного мира неизбежно приведёт к росту революционных настроений и победе мировой революции, то, конечно, такой сценарий ядерной войны мог бы быть им принят и весьма восторженно. Ну да, радиация распространится на сотни километров, вызовет резкий спад нефтяного производства, усугубит проблемы мировой экономики из-за нехватки нефти, приведет к тому, что из региона хлынут спасаться десятки миллионов беженцев…
Но кто сейчас, в семидесятых годах, в Советском Союзе, среди руководства верил в подобного рода завиральные идеи? Что бы ни происходило с экономикой США – росла ли она или падала – коммунистическая партия в ней состояла всего из нескольких десятков тысяч человек… Так что все более-менее разумные люди в Москве давно уже не верили в то, что американцы вдруг смогут стать из-за проблем в экономике социалистами или коммунистами, или что там возможно провести успешную социалистическую или коммунистическую революцию.
Так что никакого смысла подводить к обнищанию западный мир и не было. Скорее, был бы больший негатив и угроза мировой войны: чем более нищими станут американцы, тем более они будут воинственны. В этом нет абсолютно ничего удивительного – любые капиталистические правительства при нарастающих экономических проблемах в стране пытаются их приглушить за счёт успешных агрессивных войн за пределами своей территории.
А чем больше войн будут вести американцы, тем больше и Советскому Союзу придётся в них вовлекаться, защищая своих союзников. Это дорогостоящее удовольствие, придется жертвовать своими экономическими целями и развитием советской экономики. Так что никаких игр в мировую революцию, никаких шагов по дестабилизации мировой экономики Советский Союз предпринимать точно не собирался…
И еще Андропова заинтересовал сам Ивлев. Совершенно неожиданно было видеть перед собой студента, который нисколько не мандражирует в компании председателя КГБ… Так расслаблен, что анекдоты в его присутствии травит, подумать только! Правда, анекдот Андропова зацепил. Есть в нем что-то такое… Глубинное… И ведь верно, и в 1812, и в 1941 столько раздолбайства было и шапкозакидательства, что пришлось почти всю Европу врагу оставлять. А потом – да, в себя приходили, и давали агрессору прикурить… Вот почему не сразу? Почему нет порядка, пока не прижмет по-настоящему?
Но Ивлев и это его бесстрашие… Надо психологу поручить дать заключение о причинах такового. Нет ли у него каких психологических проблем? Хотя вроде и не похоже… Вряд ли человек с серьезными проблемами психики будет связывать себя браком еще до восемнадцати лет и обзаводиться кучей друзей, успешно делая карьеру… Но ладно, он сам не специалист, пусть психолог еще одно заключение даст. То, что он уже увидел, ответа на вопрос о его бесстрашии вовсе не дает…
***
Италия, Больцано
Андриано Ринальди прибыл на доклад к Тареку. Задача была все та же что он получил две недели назад – найти изготовителей отвратительного качества подделок тех дорогих чемоданов на колёсиках, что выпускала фирма Тарека. Он был в плохом настроении, поскольку пока не мог порадовать своего уважаемого клиента результатами. Андриано считал себя профессионалом, и его угнетала неспособность дать своему клиенту результат. Не говоря уже о том, что провалы очень пагубно сказываются на перспективах его бизнеса…
Тарек принял главу детективной фирмы в своём офисе на втором этаже. Опытный бизнесмен сразу по лицу гостя понял, что новостей особых нет, но всё же любезно спросил:
– Ну, давайте, синьор Ринальди, рассказывайте.
– К сожалению, синьор Эль Хажж, с нашей последней встречи мы существенно продвинуться не смогли. Номер машины того, кто доставлял чемоданы, мы проверили. Но, как оказалось, автомобиль зарегистрирован на человека, внешне совершенно не похожего на того, кто вёл переговоры. В гараже машины не оказалось.
– И что же вы предприняли?
– Я встал перед выбором: либо послать людей, которые надавят на этого человека и заставят его рассказать, кому он передал или продал машину, либо установить слежку за домом и гаражом в надежде, что нужный нам человек появится там снова на той же машине. Я выбрал второй вариант, поскольку это была единственная ниточка. Мои люди арендовали соседний дом и ждали его появления, но, к сожалению, он так и не появился.
– Тогда следовало действовать по первому варианту, – заметил Тарек.
– Вчера я так и поступил. Мои люди навестили этого человека и прижали его, но, к сожалению, ничего не добились. Даже применили силу, но безрезультатно. Он твердил, что машину у него угнали месяц назад.
– И что же?
– Мои люди ему не поверили, но правды так и не узнали. У них сложилось впечатление, что он боится тех, кто взял у него машину, гораздо больше, чем нас.
– То есть, вы считаете, что за производством подделок стоят серьёзные преступники, а не обычные мошенники? – прервал его Тарек.
– Вполне возможно, господин Эль Хажж…
– Ладно, с этой линией расследования всё понятно. Какие ещё версии вы проверяли?
– Я отправил людей в другие города вокруг Больцано, примерно такого же размера или крупнее. Нам удалось найти ещё два магазина с фальшивыми чемоданами по тем же ценам. Мы поговорили с продавцами и владельцами, но, в отличие от первого случая, они ничего существенного не сообщили, кроме описания примерно такого же человека на машине похожего цвета, хотя номер и марку машины никто не запомнил.
– Значит, уже три магазина, – расстроенно сказал Тарек. – Дойдёт до того, что в каждом крупном городе Италии начнут продавать эти подделки. Помимо того первого случая, из-за которого мы и узнали о существовании подделок, к нам уже трижды обращались недовольные покупатели с рекламациями. А большинство, обнаружив брак, просто выбрасывают чемодан и рассказывают всем, какое некачественное дерьмо мы продаём под видом высококлассной продукции. Что скажете, синьор Ринальди? Мне искать другого детектива или вы всё же найдёте этих мошенников?
– Дайте мне ещё несколько дней, синьор Эль Хажж, – умоляюще произнёс Ринальди. – Мои люди сейчас дежурят у всех трёх магазинов. В двух из них скоро должен появиться тот самый человек, что поставил в них чемоданы, чтобы забрать деньги за предыдущую партию и договориться о новой поставке. Как только он появится, мы его схватим и выбьем информацию.
– Из того мужика, которому принадлежит машина, вы информацию выбить не смогли, – скептически хмыкнул Тарек… – Так с чего вы взяли, что сможете выбить информацию у этого человека? – продолжил он.
– Синьор Эль Хажж, тут есть существенная разница, – ответил Ринальди. – В случае с владельцем машины у нас были сомнения – а вдруг его машину действительно угнали? Мои люди не готовы переходить определённую черту в отношении, возможно, добропорядочного гражданина. Но тот, кто развозит поддельные чемоданы, гарантированно участвует в преступной схеме. С таким человеком мы церемониться не будем. Впрочем, я уверен, что вас не заинтересуют подробности того, как именно мы планируем получать информацию, – добавил он.
– Вы правы, – согласно кивнул Тарек. – Меня интересуют только результаты – кто и где занимается производством подделок. Даю вам ещё три дня. По истечении этого срока жду вас с результатами – либо с информацией, либо с признанием провала. Тогда будем решать, как действовать дальше.
– Спасибо за понимание, – поблагодарил Ринальди Тарика, прежде чем покинуть офис. – Я вас не подведу!
***
Москва
Румянцев довез меня до спецхрана. Отработал там три часа, уже сугубо над докладами для Межуева.
Выходя из него, вспомнил, что прораб наш, Жуков, на выходные в Москву приезжает. На выходных мне было не до него, ну а вдруг он задержался дома на денек? Да и набрал его сразу, проект дачи у меня уже практически готов, может быть сразу с ним и обсудить стоит. Набрал его и повезло – действительно в Москве, трубку снял.
– Евгений Семенович, здравствуйте! Как у вас там дела в Городне?
– Спасибо, Павел, идем с опережением графика. Как у вас дела?
– Да вот задумал дачу строить. Хочу с вами по проекту посоветоваться.
– Почему бы и нет, можно и посоветоваться. Сегодня свободны?
– Да, если можно вас потревожить…
– Можно. Через час можем встретиться?
– Да. Мне к вам подъехать?
– Да, записывайте адрес. Погода хорошая, на улице посидим в сквере рядом, да все и обсудим.
Приехал к Жукову, устроились на скамеечке в сквере. Скамеек тут было много, и граждане, в основном пенсионеры и мамы с детьми, активно ими пользовались. Я достал свой план дачи и дал посмотреть его прорабу.
Бегло пробежав по нему взглядом, он сказал:
– Теплица между баней и домом? Стеклянная, надеюсь?
– Да, на полиэтилен надежды нет.
– Не побьют камнями деревенские дети?
– Не могу знать, но остается на это надеяться. Вроде там деревень особо и нет, только дачники.
– Дети дачников тоже что только не сделают со скуки, – проворчал Жуков, – но сама идея неплохая. Так, а подвала почему нет?
– Так там же водохранилище в двадцати метрах буквально. Думаю, там если копнуть на метр, уже вода будет.
– Ну так музей строим тоже не так и далеко от воды. Гидроизоляция фундамента все решает.
Я задумался. Видел я примеры у друзей, когда эта самая гидроизоляция не решила ничего. Грустное зрелище. С другой стороны, я же не у частника буду заказывать, который неизвестно какой опыт имеет, и только щеки профессионально умеет надувать, а у опытного специалиста, который на нас кучу денег заработает и заинтересован и в дальнейшем, чтобы мы к нему обращались. И вьетнамцев, что работают, он сам очень хвалит. Ну, на всякий случай, как вариант, продумаю полы так, чтобы можно было снять их легко, закидать песком подвал, если затопит все же, да забетонировать. Подстрахуюсь…
– Тогда уже, если вообще с этим связываться, надо не погреб, а что-то побольше. Полноценную комнату. Бильярд там поставлю.
Бильярд я в прошлой жизни очень любил, но все времени не хватало поиграть. Может, в этой удастся. И азарт тебе будет, если друзей привозить в гости, и напиваться смысла нет, чтобы удовольствие получить – по шару кием не попадешь.
– Тоже дело, – невозмутимо кивнул Жуков, – не первый такой проект делать буду. Там главное баню в подвал не засовывать, хотя если все грамотно сделать, то можно и баню.
– Мне по правилам нельзя больше шесть на шесть основной дом, так что баня на поверхности как раз и спасает, иначе не к чему будет теплицу лепить.
– Вот и ладно. Да и в целом – когда из деревянной бани вываливаешься сразу на улицу, да в водохранилище плюхаешься, благо оно рядом – совсем другое ощущение будет, чем из подвала по лестнице подниматься, да потом еще и по дому идти, пока на улицу не попадёшь. – согласно кивнул Жуков. – Хорошо. Когда строить начнем, весной?
– Сейчас, наверное, уже бессмысленно начинать? – спросил я его.
– Сейчас рискованно начинать. Повезет – не будет раннего снега и морозов – так и успеем фундамент сделать. Не повезет – придется начатое строительство консервировать и на весну все равно переносить. Я бы рекомендовал по весне все сделать. Мы быстро сработаем, объект по сравнению с музеем не такой и большой.
– Хорошо, давайте тогда уже весной, – согласно кивнул я.
***
Москва, МГУ
Евгений Сергеевич Зудинов, замдекана по воспитательной работе экономического факультета, сидел и ломал голову, что делать. Только что методист передала ему сведения о том, что одна из иностранных студенток попала в больницу с воспалением легких.
Вот же напасть… И чего она вызвалась на эту картошку на нашу голову?! И поручить ее толком теперь некому, – в задумчивости сокрушался он, перебирая варианты. – Весь их курс на картошке, включая старосту и комсорга. Кому-то из старшекурсников поручить? Так они ее даже в лицо не знают…
– Откуда она, говорите, Ольга Эдуардовна?
– Из ГДР, Виталий Геннадьевич, – подсказала методист. – Только приехала недавно к нам.
– Из ГДР, это хорошо, немцев у нас много учится… – задумчиво постучал карандашом по столу замдекана. – У них же есть какой-то там их союз у нас в МГУ, правильно?
– Да, Союз свободной немецкой молодежи, – кивнула методист.
– Вот и отлично. Кто там у них главный по нашему факультету? Вызовите срочно ко мне…
***
Москва, МГУ
Мартин Нойлер был немало удивлен, когда ему передали, что его срочно вызывают к замдекана по воспитательной работе. Учебный год только начался, никаких происшествий не было, насколько он знал. Что от него могло понадобиться начальству?..
На первой же перемене Мартин поспешил в деканат.
– Евгений Сергеевич, к вам Мартин Нойлер, глава Союза свободной немецкой молодежи, – официальным тоном сообщила по телефону методист и тут же дала знак Мартину заходить.
– Здравствуйте! – поздоровался Мартин с плотным высоким седым мужчиной лет сорока пяти, с которым раньше ему общаться лично не доводилось. Тот, когда он вошел, стоял у окна и смотрел на дорогу.
– Здравствуйте, товарищ Нойлер, – энергично пожал ему руку замдекана, подойдя. – Присаживайтесь.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приключения московского аудитора, попавшего из нашего времени в СССР, продолжаются. Павлом Ивлевым всерьез заинтересовался сам Андропов. Впрочем, сугубо из-за шагов, предпринятых самим Павлом. Но Ивлеву интересно – сможет ли это вылиться во что-то, что пойдет на пользу СССР?
| Title Info | |
| Genres | adv_history popadanec sf_history |
| Author | Серж Винтеркей |
| Title | Ревизор: возвращение в СССР 41 |
| Keywords | СССР,Самиздат,журналистское расследование,назад в СССР,жизнь в СССР,попаданцы во времени |
| Date | 2025 (2025-07-10) |
| Language | ru |
| Source Language | ru |
| Document Info | |
| Author | Серж Винтеркей |
| Program used | FictionBook Editor Release 2.6.7 |
| Date | 2025 (2025-07-31) |
| Source URL | http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72220129&lfrom=246028&ffile=1 |
| ID | f9881aaf-108b-4acf-8f0b-c9bd7162ed6a |
| Version | 1.0 |
| Publisher Info | |
| Publisher | SelfPub |
| Year | 2025 |
| Custom Info | |
| employee-list | Винтеркей С. |
| fb3d:fb3-description/fb3d:fb3-classification/fb3d:bbk | 84(2)6 |
| fb3d:fb3-description/fb3d:fb3-classification/fb3d:udc | 82-312.9 |
| fb3d:fb3-description/fb3d:fb3-classification/fb3d:author-sign | В50 |